Наказание Красавицы - Энн Райс

Она подняла руки к моему лицу и пригладила назад волосы.

— Даже отсюда было слышно, как гудит толпа на площади, — произнесла она. — Эк раззадорились! Ты хорошенько его проверил?

Запаниковав от этих слов, я попытался все же взять себя в руки. В конце концов, я полгода провел в замке — что может случиться для меня такого ужасного в этой утлой комнатенке от двух странных хладнокровных горожан?

— Нет, как раз сейчас мы это и проделаем, — ответил господин. — Надо бы промерить его анус.

«Интересно, они вообще представляют, какое действие производят на меня их слова? Лучше бы я тогда, в повозке, полдюжины раз отымел Красавицу — может, тогда бы мой приятель оставался сейчас под контролем…» Но от этой мысли плоть у меня напряглась лишь еще сильнее.

Беспомощно застыв в таком постыдном, неудобном виде, я подождал, пока летописец отошел к стеллажу и, вернувшись с большим сафьяновым футляром в руках, положил его на стол.

Женщина споро развернула меня лицом к столу. Оторвав мои ладони от шеи, она поместила их на край стола, для чего мне пришлось согнуться в поясе. Ноги я уже сам постарался раздвинуть как можно шире, чтобы хозяйке не понадобилось меня поправлять.

— Ну, ягодицы у него исполосованы как надо, — отметила она, водя пальцами по рубцам и красным отметинам, на что тело отзывалось короткими вспышками боли. — Это хорошо.

Прямо перед глазами у меня открыли сафьяновый футляр и извлекли из него два больших, обтянутых кожей фаллоса: один был размером, пожалуй, со средний человеческий, другой же оказался куда крупнее, причем последний был украшен в основании толстым пучком густых черных волос — конским хвостом. Каждый фаллос был снабжен кольцом, заменявшим, похоже, рукоять.

Я силился унять волнение, взять себя в руки, но мозг попросту отказывался что-либо воспринимать при виде этого густого, лоснящегося хвоста.

Разве могут меня заставить носить сей ужасающий причиндал, который сделает меня даже ниже самого жалкого раба, поставив на один уровень с животным!

Тут я увидел, как хозяйка взяла со стола баночку красного стекла, озарившуюся рубиновым светом в сиянии ламп, не торопясь открыла ее, черпнула длинными пальцами добрую порцию некоего крема и скрылась у меня за спиной.

Задним отверстием я тут же ощутил холодок и вместе с тем — страшную беспомощность, которая накатывала на меня всякий раз, когда кто-то касался моего ануса, особенно если разводил его. Спокойно и быстро женщина размазала крем сперва по впадине меж ягодиц, потом щедро снабдила им и само отверстие — я же как мог сохранял неподвижность. Я чувствовал на себе холодный оценивающий взгляд господина, кожей икр ощущал мягкое прикосновение женской юбки.

Наконец со стола взяли меньший из двух кожаных фаллосов и резко, уверенно впихнули в меня. Вздрогнув, я весь напрягся.

— Тшшш!.. Не будь таким неподатливым, — молвила хозяйка. — Поводи-ка бедрами. Да, вот так… Откройся мне. Вот, так уже лучше… Только не говори, что в замке тебя ни разу не мерили и никогда не вводили тебе фаллос!

По лицу у меня безудержно потекли слезы, ноги затрясло крупной дрожью. Я ощущал, как этот невероятно большой и грубый фаллос скользит во мне, вызывая судорожные сокращения ануса. Такого кошмара я никогда еще не испытывал: казалось, что хуже быть уже не может, и тем не менее каждое мгновение доставляло мне все больше изнуряющих, унизительных мучений.

— Да он почти что девственник! — воскликнула женщина. — Ну, совершенное дитя! Попробуй-ка сам.

Левой рукой она подхватила меня под грудь, подняла вертикально — и вот я уже стоял перед ней, снова держа руки за шеей и широко раздвинув дрожащие ноги. Фаллос под ее ладонью резко ткнулся во мне вверх.

Господин неспешно обошел меня, подступив сзади, снова наклонил к столу, и тут же фаллос уверенно задвигался взад-вперед. Казалось, он елозил во мне даже тогда, когда Николас его явно отпускал. Было ощущение, будто меня набили или даже насадили на кол. И отчаянно пылала кожа вокруг пульсирующего анального прохода.

— Ну, и что это у нас за слезки? — приблизилась к самому моему лицу госпожа, приподняв его левой рукой. — Тебя что, еще ни разу не снаряжали? Что ж, с этого дня ты будешь очень хорошо знаком с этими предметами, причем со всевозможными украшениями и всякой упряжью. Твоя попка редко когда останется ничем не заткнутой. А теперь давай-ка еще шире раздвинь ноги… Николас, будь добр, подай мне другой!

С резким приглушенным вскриком я как мог выразил протест, содрогнувшись при виде этого ужасного тугого конского хвоста, — и не мог оторвать от него изумленных глаз, когда фаллос покрупнее тоже взяли со стола. Но женщина лишь искренне рассмеялась и снова погладила мне лицо:

— Ну-ну, не бойся!

Фаллос поменьше выскользнул из меня с молниеносной быстротой, и оставленный анус резко сжался со странным ощущением, отдающимся мурашками по всему телу.

Она нанесла побольше холодящего кожу крема и, чуть раздвинув пальцами проход, на сей раз втерла его несколько глубже. Левой рукой женщина тем временем придерживала мне голову повыше, и все, что я видел, — лишь свет масляных ламп и теплые тона огромной библиотеки. Господин тоже оказался вне поля зрения, застыв позади меня. Вскоре я почувствовал, как крупный фаллос пытается расширить для себя проем, и невольно испустил громкий стон. И снова хозяйка мне сказала:

— Подайся-ка бедрами назад. Откройся… Откройся же.

Я уже готов был выкрикнуть в отчаянии: «Я не могу!» — но фаллос настойчиво заелозил взад-вперед, растягивая проход, и наконец вошел в меня, отчего мой анус, весь пульсирующий от напряжения вокруг водворившегося в него огромного предмета, вмиг ощутился поистине исполинским. Мне чудилось, будто сам фаллос втрое вырос по сравнению с тем, что я только что видел перед собою на столе!

Я не чувствовал никакой острой боли — лишь надсадное ощущение чужого вторжения и полной неспособности ему сопротивляться. И еще эти ужасные болтающиеся волосы конского хвоста, которые падали мне на ягодицы и бедра, оглаживая их и едва не доводя до сумасшествия. Казалось, я не вынесу этих мучений. Взявшись, судя по всему, за кольцо на его конце, женщина двинула гигантский стержень вверх, так что я приподнялся на цыпочки, едва устояв на месте.

— Что ж, отлично, — изрекла она.

И от этих тихих слов одобрения сидевший в горле у меня комок словно распался, теснота в груди исчезла, к лицу подкатила жаркая волна. Ягодицы, казалось, неимоверно распухли. Стоя неподвижно, я чувствовал, будто меня ритмично толкают своим орудием вперед, и самым убийственным ощущением при этом было мягкое касание свисающих с него волос.

— Понадобятся оба размера, — заключила госпожа. — Малый будем использовать для регулярного ношения, а тот, что побольше, — когда сочтем необходимым.

— Вот и отлично, — отозвался летописец. — Сегодня же за ними пошлю.

Так и не вытянув из меня кожаный стержень, женщина наклонилась к моему лицу, внимательно разглядывая — я увидел пляшущие искорки в ее глазах и сдержал едва не вырвавшийся всхлип.