Сделано в Швеции-2. Брат за брата - Стефан Тунберг

Иван.

Так всегда бывало, когда они отдалялись друг от друга. Отец стал Иваном для своего сына.

И ощущение дурноты, неприятное, из утра, прогрызло теперь в нем еще большую дыру. Старший сын совсем отгородился от него, его здесь уже не было, достучаться не получилось.

* * *

Тьма, в которой можно утонуть.

Невероятно черная.

Но потому она еще и скрывала.

На последнем отрезке пути Лео припарковался в придорожном «кармане» для разъездов на узкой лесной дороге. Заглушил мотор. Погасил фары. Растворился в черноте.

Дышать медленно. Вдох, выдох, вдох, выдох. А сердце, кажется, бьется все быстрее. Вокруг абсолютная тишина, и поэтому ясно слышно, как оно колотится о грудную клетку.

Холод ранней весны. Здесь осталось гораздо больше снега, чем на придорожной парковке, где он днем откапывал оружие. Он не думал об этом, когда ехал сюда в первый раз, торопясь к парому, уходящему в 13.00. То, что растаяло днем, теперь подмерзло, красивая тонкая корочка льда похрустывала и прогибалась, когда он пошел на свет. Вдалеке, где дорога уходила к озеру Меларен – четыреста метров, если верить карте, – ярко горели три уличных фонаря, они раскалывали темноту, гордо высились у паромной переправы.

Он шел слишком быстро. Удары сердца, гнавшие его вперед, надо было держать под контролем, неприятное чувство подстегивало, он бессознательно ускорял шаги, но не позволял себе двигаться слишком быстро, именно он должен найти их, а не они его. Если они там, если поджидают его, у него должна быть возможность повернуться и уйти незамеченным.

Здесь все по-другому. Столица покоилась в огромной световой чаше, искусственное сияние лежало на домах мягкой шапкой, тем более яркой, чем ближе находился зритель. Здесь же были только звезды. И три одиноких фонаря – как манящий сигнал, который не позволял ему сбиться с пути.

Именно тогда неприятное чувство ушло, уступив место легкости, спокойствию. Награда за то, что он улизнул от полицейских кордонов. В этот раз он не мог ни управлять ходом событий на месте, ни отступить после. Поэтому он и опоздал на встречу с отцом. Ему надо было разобраться, разузнать! Сначала – из новостей в 16.45. Остановив машину на обочине, он слушал по радио прямой репортаж о вооруженном нападении на инкассаторов, которое закончилось перестрелкой, слушал нейтральный новостной голос:

«…по некоторым данным, один из грабителей может быть убит».

Убит?

Один из грабителей?

Кто?

Темнота вокруг него – как бездонная яма, он часто представлял себе такую – как вечное падение, или как когда он ребенком нырял все глубже, стремясь ко дну озера и спрашивая себя, сколько еще он сможет выдержать.

Что-то зашевелилось в густых кустах справа от него. Потом донесся резкий запах, признак живого существа, нескольких существ – стада лосей или диких свиней, которые отдыхали этой ночью так близко от него. И среди черноты, среди этого звериного запаха его телефон вдруг зазвонил. Беззвучная вибрация в нагрудном кармане. Сэм! Он нащупал телефон, вытащил, и вот – голос Сэма… Не тот. Черт, не тот номер! Другой. Код 08. Стокгольм. Что это значит? Сэм, но с другого номера? Сэм где-то застрял? Надо обязательно ответить. Но не здесь. Не так близко к тем, кто, возможно, ждет его. Или… это Яри? Нет. Ни Сэм, ни Яри не станут звонить на обычный телефон. А если это и кто-то из них, он не может рисковать, отвечая на полпути, звук будет идти слишком быстро, не встретит сопротивления в тишине. Он обогнул что-то, снова отыскал дорогу, двинулся вдоль края канавы, попытался разглядеть переправу, понять, стоит ли перед опущенным шлагбаумом какая-нибудь машина в ожидании переезда, не бродит ли кто-нибудь по круглой асфальтовой площадке, высматривая, карауля?

Он готов был развернуть машину уже тогда, посреди выпуска новостей, начавшегося без пятнадцати пять. Поехать прямо сюда. Чтобы знать. Но он поехал дальше и как раз успел, его видели достаточно долго и в нужное время, так что наверняка запомнили. И не только отец. Он настоял на том, чтобы заплатить за несъеденное. Четыре пятисотки – это много. Владелец ресторана такого не забудет. Если – или, скорее, когда – полицейские явятся на кухню ресторана, чтобы задать свои обычные вопросы, у Лео Дувняка будет надежное алиби, подтвержденное не только членами семьи: временные рамки явно не позволили бы ему ограбить инкассаторов в южном пригороде Стокгольма, замести следы и почти сразу войти в дверь ресторана с венгерской вывеской в центре города.

Невероятное было ощущение – стоять там, на тротуаре перед этим дерьмовым рестораном и поглядывать на телеэкран. Взволнованные голоса новостников трещали об ограблении, которое он сам спланировал – но в котором ни секунды не участвовал физически.

Четыре дня. Вот все, что у них было. Он единственный не мог участвовать в ограблении, понимая, что потом полиция обязательно явится к нему. Он был опытным налетчиком, к тому же хорошо известным и недавно выпущенным на свободу. Двое других, Сэм и Яри, сидели в отделении Н не за грабежи. А если у тебя нет времени на ненужные допросы, если ты хочешь опередить полицейских и забрать то, чего не существует, следует позаботиться о кристально чистом алиби.

Подвижная картинка с дрожащего мобильника – вот что он успел увидеть через запотевшее окно ресторана. Снимал кто-то из свидетелей. Мобильные телефоны за то время, что он сидел в тюрьме, радикально изменились, стали частью человеческого тела. Раньше им, налетчикам, достаточно было только добраться до камер видеонаблюдения. Расстрелять их сразу, лишить следователя возможности восстановить ход событий. Оставались только сумбурные свидетельства, перепутанные фрагменты картинок, которые все свидетели рисовали по-разному, потому что в состоянии шока человек видит то, что ему кажется, что он видит, – и оттого полицейским требовалось много времени, чтобы сложить кусочки пазла воедино. Теперь все осложняли моментальные снимки с мобильных телефонов, их невозможно учесть при планировании, невозможно ликвидировать, невозможно проконтролировать. Теперь дрожащие любительские кадры подтверждали, что произошло худшее, что Сэм лежит там в луже крови.

Он приблизился к трем фонарям, рядом – домик, где паромщик коротал время между рейсами. Ярко-желтый паром рядом с берегом, неподвижная и черная, как смола, вода. И тут – снова жужжание. Телефон в нагрудном кармане. Тот же номер, код 08. Он дождался, когда телефон закончит жужжать, пошел дальше. Одна-единственная машина тихо ждала, когда можно будет въехать на палубу. Подстерегают его? Полицейская машина? А если так, то кто прячется рядом с ней в темноте? Он подошел поближе. У него нет выбора, он должен знать. Сэма нельзя заменить. Сидя в камере Сэма, они двое много месяцев подряд все планировали – Яри, наемного убийцу, сидевшего за разбойное нападение и шантаж, они взяли к себе позже. Первая встреча с ним оказалась чистой торговлей – уступки с обеих сторон и наконец согласованный прайс, включавший быстрое ограбление инкассаторской машины и активное участие в финале, когда надо будет исчезнуть. Торговаться с Яри было относительно легко, как и со всеми, кто знает свои сильные стороны и берется сотрудничать; Яри не хотел знать лишнего, всегда выполнял то, что от него требовалось, и был знаменит молчанием во время допросов. Он оценил себя в пятнадцать миллионов крон. И обе стороны остались довольны сделкой. Лео рассчитывал на колоссальную добычу после всех операций, так что запрошенные Яри деньги были для уголовного мира вполне приемлемой платой за то, чтобы держать рот на замке, в другом мире понадобился бы контракт с параграфом о неразглашении информации.