Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

Теперь Жюстина сидела в штаб-квартире и задумчиво курила, глядя на папку с документами по запросу из Эфиопии. Резоны просителей лежали на поверхности. Если преступник будет обнаружен в стране, законов которой он не нарушал, его формально задержат – и вскоре освободят. Само собой, он снова скроется, но намного более тщательно. Эфиопам, ведущим дело государственной важности, упускать похитителя никак нельзя. Поэтому они очень рассчитывают на помощь президента Интерпола в аресте Эрнандо Борхеса, кем бы он в действительности ни был. А для этого необходимо выполнить три условия.

Во-первых, Интерпол должен распространить по всему миру красный циркуляр с данными преступника. Во-вторых, как только разыскиваемый будет обнаружен и задержан, – высшее руководство Интерпола должно письменно ходатайствовать о его аресте. В-третьих, придётся продублировать это ходатайство национальному бюро Интерпола в той стране, где найден преступник. И лишь тогда дипломаты смогут согласовать процедуру экстрадиции арестанта в Эфиопию.

Если израильские разведчики не ошиблись и Борхес – действительно бывший советский офицер, который сейчас находится в России, добиться его выдачи будет почти невозможно. Русские в подобных случаях демонстрируют редкое упрямство. Договориться с ними можно только благодаря солидным личным связям, и роль главы международной полиции в таком деле сложно переоценить.

Всё это понятно; Жюстину занимало другое.

Эфиопы говорили о похищении Артефакта. Но что скрывается под этим названием? При всей изощрённости ума, профессиональном опыте и недюжинной эрудиции президент Интерпола не могла придумать ничего сопоставимого с «Кебра Нагаст».

Если украсть у французов, например, Эйфелеву башню, собор Нотр-Дам и в придачу аббатство Сен-Дени с мощами Меровингов из королевской усыпальницы – даже это не такой удар, как для эфиопов потеря «Славы Царей»…

Жюстина раздражённо вонзила окурок тонкой сигареты в мрамор пепельницы. Что же, чёрт возьми, украл в Эфиопии этот русский с кубинским именем?!

Спросонья Мунин был похож на контуженую сову.

По крайней мере Одинцов и Варакса, не сговариваясь, подумали об этом, стоя посреди гостиной и глядя на всклокоченного историка. А Мунин сел на диване и переводил похмельный взгляд с одного на другого, силясь понять: где он, как он сюда попал и кто эти немолодые мускулистые дядьки в облегающих футболках. Одинцова вспомнить удалось, но вот второй…

– Вы что, тоже? – спросил Мунин бритого наголо незнакомца, морщась от боли в висках.

– В каком смысле – тоже? – не понял Варакса.

– Тоже людей убиваете?

– Первые проблески сознания, – удовлетворённо кивнул Одинцов и двинулся на кухню.

– Я тоже, – подтвердил Варакса догадку Мунина, насупив косматые брови. – Ещё как тоже! Дневная норма: двоих с утра, двоих после обеда и двоих перед ужином. Суббота и воскресенье выходной.

– Господи, какая дичь, – вздохнул историк. – Скажите, когда я смогу отсюда уйти?

Мунин пошарил рукой по дивану в поисках очков, нацепил их на нос и снизу вверх посмотрел на бритоголового. Тот ответил:

– Видишь ли, маленький дружок, сам по себе ты меня мало волнуешь. Но если тебя сейчас отпустить, скоро здесь будут ненужные гости. Так что потерпи.

Мунин застонал и стиснул пальцами гудящий череп, в котором роились обрывки вчерашних воспоминаний. Одинцов протянул историку стопку виски.

– Это не просьба, это приказ? – скривился Мунин. – Как хотите, но меня стошнит.

– Соберись, – велел Одинцов. – Надо проглотить и удержать в себе.

Мунин с трудом проглотил и, помучившись, удержал. Соком запить отказался.

– Который час? – сквозь зубы спросил он.

– Пять тридцать семь, – Одинцов поцокал ногтем о стекло наручных часов. – Марш в ванную. Я тебе там полотенце положил, зубную щётку новую и футболку. Через десять минут завтрак. Время пошлó.

Глоток виски, а следом горячий душ сотворили чудо. За стол Мунин сел румяным и умиротворённым. Футболка Одинцова ниспадала с тощих плеч крупными складками, как древнеримская тога, – в ней могли уместиться двое таких, как он. Забыв про несусветную рань, историк с аппетитом принялся уплетать богатырскую порцию сосисок с макаронами.

Молчание за едой нарушил Варакса.

– А скажи-ка мне, родное сердце, – поинтересовался он у Мунина, – вот ты пропал вчера среди бела дня, домой ночевать не пришёл… Когда тебя хватятся и начнут искать?

– Кто? – переспросил Мунин с набитым ртом.

– Да кто угодно, – Варакса пожал широкими плечами. – Родственники.

– Не, искать никто не будет, – историк помотал головой, продолжая расправляться с едой, – если только с работы. У меня же нет никого.

– Погоди, – нахмурился Одинцов, – что значит – нет?

– То и значит. Я детдомовский.

– Это хорошо, – некстати ляпнул Варакса. – В смысле хорошо, что искать не будут… А живёшь ты где?

– Комнату снимаю.

– С хозяевами?

– Хозяева в отъезде, их вещи во второй комнате, она закрыта.

Одинцов предположил:

– Там уже побывали наверняка. И компьютер вывезли.

– У меня нет компьютера, – успокоил его Мунин. – Вернее, есть, но на работе.

Варакса выразительно посмотрел на Одинцова.

– Надо будет его почистить.

– А что там чистить? – Историк небрежно дёрнул плечом. – Там служебное только. Мои файлы и почта у меня на флешке. В детдоме знаете, как говорили? Пóпа встала – место потеряла. Закон джунглей: что не при тебе – то не твоё.

– Это хорошо, – опять некстати вырвалось у Вараксы.

Одинцов поспешил перевести разговор на другую тему, чтобы загладить неловкость. Он кивнул на листы из папки, разложенные в гостиной по журнальному столику, креслам и по полу вокруг.

– Сам-то что со всем этим добром думаешь делать?

– Диссертацию напишу, – заявил Мунин, аккуратно вымазывая опустевшую тарелку кусочком хлеба. – Ну когда проблемы закончатся… Они ведь закончатся?

Одинцов с Вараксой промолчали, а Мунин продолжил:

– Материала навалом, за годик можно управиться. В кандидатской сформулирую проблему, а потом в докторской предложу пути решения. Это ещё годик-полтора. Сейчас я вижу, что три монарха работали по какой-то программе. Если покопаться – станет понятно, зачем эта программа была нужна.

– Видать, не ты один покопаться хочешь, – заметил Одинцов. – Мы тут ночью тоже… Я вот чего не пойму. Допустим, царю, чтобы отнять у церкви землю, достаточно было издать указ.

Мунин чуть не подавился.

– Да ничего подобного!