Князь Рысев 2 - Евгений Лисицин

Если так, то дело дрянь.

— Что ты натворил? — Он визжал, похрюкивая, оплакивая свою потерю. Только сейчас я заметил: хрустнули не мои кости, хрустнула та самая чародейская трость, дарившая ему могущество.

Улыбка легла на лицо — ну теперь-то мы поиграем по моим правилам! Может, следовало сразу не пытаться завладеть этой игрушкой, а попросту ее испортить?

Свиноподобная мерзость все еще не желала мириться с поражением. Он спрыгнул вниз, каким-то чудом приземлившись на оба копыта, а не покатившись, словно колобок. Громоподобно хрюкнув, рванул на себе рубаху, срывая ее прочь. Его туша выгнулась, будто нечто, сидящее внутри, рвалось из нее наружу — не иначе сегодняшний ужин.

Вместо ужина наружу спешила его истинная звериная сущность. Лапищи обратились в могучие, крепкие, покрытые мхом копыта.

Свиное рыло взревело, поскакав на меня, сбивая с ног. Но он спешил расправиться не со мной — носом он поддел Майку, не давая ей раскроить череп сопернице, и каким-то чудом закинул Ночку на спину, унося прочь.

— За ним! За ним! Чего ты встал? — Биска, тяжело дыша, держала меня за руку, тянула за собой. Явись сейчас какой завалящий велосипед, она бы без упреков согласилась быть в нем движимой силой.

Лишь бы не упустить поганца.

Майя, встав, утерла кровь рукой, сплюнула, мотнула головой. Чистильщики, явившиеся прибрать хвосты за своими хозяевами, только что умудрились стать личными врагами моих девчонок…

Даже без своей трости, с огромными потерями в ловкости, он был стремителен, будто сам ветер. Копыта звонко грохали по асфальту, высекая искры. Неподвижной, мертвой куклой раскачивалась из стороны в сторону закинутая на спину Ночка. Паника жгла ему ноги: он не ведал пред собой преград. Припаркованные у самого тротуара автомобили обращались в жестяное месиво под его весом, он расшвыривал их, будто игрушки. От атомного дыхания, вырывавшегося из его луженой глотки, вяла ближайшая трава, готовы были свернуться калачом деревья.

Словно одной дороги ему было мало, перехватив коровку свиным рылом, он перескочил на стену дома. Копыта кольями вонзались в штукатурку, взрывались каменным крошевом декоративные колонны и даже описывать страшно, что творилось с окнами. Свет, вспыхивающий в них, преследовал его чужим, полным гнева вниманием.

А видели они только нас.

Надо было с этим заканчивать, подсказывал здравый смысл, пока за нами самими не образовалась погоня из жадной до чужой крови толпы. Не мы побили им окна, что-то подсказывало, что разбираться они станут в самую последнюю очередь.

Сначала будут карать.

Майка пылающей кометой летела по небу. Ветер играл с полами ее платья, вздымая его, обнажая красивые бедра. Будто лишь задрать юбку ему было мало, он сорвал надорванный у пояса подол, потянул на себя, оставляя девчонку в одном лишь белье. Горящей тряпкой несчастная одежка, тая прямо в воздухе, повисла на рогах ближайшей антенны.

Майе было плевать на такие мелочи, ей было даже плевать на самого святочерта — ее целью была другая огненная чародейка. Будто вместе с яростью в ней кипела цеховая обида.

Биска была ловка, словно женщина-кошка. Не зря Кондратьич уверял, что бесам две дороги — одна в пекло, другая в шутовской балаган. Там они хоть что!

Хоть что в исполнение подвластной мне дьяволицы выражалось в бесконечно длинных прыжках. Окружающий мир спешил подстроиться под нее, то и дело подкидывая под руку удачно выступающий из стены кирпич, согнутый фонарный столб под опору, никогда не ведавший флага торчащий из стены флагшток. Она явно мечтала увидеть обратившегося в свинью черта на тарелке, жареного и в яблоках. Я еще никогда не видел ее такой — черные волосы обратились струящейся тенью. Черный туман преследовал ее попятам, оставляя исходящие паром, дымящиеся следы. Хвост, раскачивающийся для балансировки, молотил по воздуху, словно плеть. И без того красная кожа покрылась карминовой чешуеподобной коркой.

Догнать, говорил каждый ее шаг, догнать! Порвать, кричал последующий за бегом прыжок, разодрать, оставить лишь клочья!

Чего же хотелось самому мне, никто и не спрашивал. Тяжкое дыхание вырывалось из меня рывками, я понимал, что безнадежно отстаю от них. Молодое тело, полное сил после сапфировой настойки, все равно не могло тягаться в скорости с полетом или демонической ловкостью. Усталость неудовлетворенной девой вилась вокруг, то и дело вонзая клыки в ноги, желая зажать их в объятиях, заставить споткнуться. Зачем тебе быть участником, спрашивала она? Просто смотри за тем, что будет дальше, и наслаждайся зрелищем!

Только мысли, что я пропущу все самое интересное, придавали мне свежих сил. Второе дыхание, ухнувшее в глубокий сон, нехотя, но открывало глаза. Скинув с себя одеяло первичной устали, оно норовило пробудиться прятавшимся во мне демоном. Взревев, он вынырнул, заполняя собой сознание, меняя мир.

Мне показалось, что лежащий передо мной ночной Питер вспыхнул. Взрывались, треща, канализационные люки, пробками вырываясь из земли. Пар, рвущийся из недр самой земли, готов был разламывать асфальт. Монолиты возвышающихся домов обрастали карстовыми наростами. Кроваво-алые струи жидкого пламени спешили растечься по каналам реками грешной крови. Дьяволята, будто признавая мои власть и силу, гнули передо мной фонарные столбы в поклонах. Я хватался за них, и меня швыряло в воздух, словно из катапульты. Боязнь высоты в ужасе жалась где-то на задворках сознания, ее место заняло легкое, воздушное ощущение полета. Мироздание вздрогнуло, застонав от боли — я гнул его по своему усмотрению. Меня с ног до головы окружило дьявольским вихрем. Грехи людей из спящего Петербурга потекли ко мне в едином большом потоке, крыльями сплетаясь у меня за спиной.

Я летел.

Святочерт визжал что было мочи, никак не ожидав за собой такой погони. Я видел сверху, как неслись по нитям шоссе бусинки запоздалых автомобилей где-то на Сенной площади, как угрюмо и мрачно горели огни фонарей на улице Свободы. Мирно, ничего не ведая о проблемах какого-то там Рысева и его своры девчонок, гладью блестела вода речки с говорящим названием Мста. Демон внутри меня гоготнул — вот мстю-то мы сейчас самую настоящую и устроим! Сейчас мне казалось, что я мог видеть весь город, словно на ладони. От одного только вида захватывало дух.

Романтик во мне умер столь же шустро, как и зародился, едва ушей коснулся отчаянный крик. Биска оказалось первой, кому удалось догнать нашу не в меру шуструю добычу. Святочерт ждал ее, вильнув в сторону — чертовка, будто коршун, спланировала там, где он был мгновение назад. Копыта чиркнули по истерзанному шинами машин асфальту, высекая искру. Биска, попав под них, споткнулась, вскрикнула. Кубарем покатилась по земле. Беспощадная инерция тащила ее вперед, не давая возможности остановиться. Искры, словно живые, не спеша таять, саранчой облепили верную мне чертовку. Асфальт злой наждачкой оставлял на ее нежной, красивой коже глубокие царапины. Врезавшись в урну, вырвав ее с корнем, Биска снова скорчилась и замолкла.