Укрощение строптивой, или Роковая ночь, изменившая жизнь - Юлия Шилова

– Понятно.

Я направилась в ту комнату, где находилась спальня, упала накровать и заревела. Только этого мне еще не хватало – сидеть в заточении сполоумным орангутаном и ждать у моря погоды. Хорошо сейчас Златке, она отдыхаетс Грачом и не думает о тех проблемах, которые надо мной нависли. А когданаконец о них узнает, то для меня это может быть слишком поздно. Чертовщинакакая-то.

– Что ревешь? По Грачу соскучилась? – На порогестоял Валентин. – Я думал, ты умная, образованная, а ты оказалась дрянью.

– Я и есть умная, только выкарабкаться из даннойситуации у меня ума не хватает.

– Как ты той ночью в лесу оказалась?

– Мы в туалет остановились, вернулись, а машины нет.Пришлось заставить ваших пацанов своей тачкой поделиться.

– Придет время, может, я тебе верить начну. Ладно,устал я, спать хочется… И помни, что во дворе собака привязана.

Валентин ушел, а я села на кровать и задумалась. Через паруминут из соседней комнаты донесся громкий храп. Горилла чертова, храпит, кактысяча обезьян! Вытерев слезы, я подошла к окну и глянула на улицу. Темнота,хоть глаз выколи. Самое время сбежать, вот только эта собака, будь она триждыпроклята. Я легла и неожиданно для самой себя закрыла глаза и моментальноуснула. Проснулась я оттого, что какая-то здоровая туша прыгнула ко мне вкровать. Мои подозрения подтвердились: я открыла глаза и увидела рядомВалентина. Он тяжело дышал и пытался стянуть с меня трусики. Я еще не настолькосумасшедшая, чтобы спать с орангутанами. Волна омерзения и брезгливостизахлестнула меня.

– А ну, убери свои лапы, обезьяна чертова! –заорала я.

– Чего?

– Урод, ты на себя в зеркало смотрел?

Его действия стали еще агрессивнее, от чего мои трусикиразорвались. Мне ничего не оставалось делать, как со всей силы укусить его заухо. Он громко завопил, ударил меня по голове и соскочил с кровати. Затемметнулся к зеркалу и стал вытирать кровь. Я натянула юбку, застегнула топик ивышла из спальни.

– Ты что, сучка, выкобениваешься, тебя убить мало!

– Это тебе не веслом махать, – проговорила ядрожащим голосом. – Мы так с тобой не договаривались. Надо предупреждать,что подобные действия тоже входят в правила твоей игры. Больше мне совсем нехочется тебе доверять.

Валентин по-прежнему стоял у зеркала и вытирал кровь, необращая на мои слова никакого внимания.

– Больно? Давай зеленку и вату, я тебе обработаю.

– Пошла ты! Уйди, пока я тебя не грохнул. Неужели непонятно, я бабу хочу! Отойди, а то я тебя прямо здесь отдеру.

От этих слов у меня задрожали ноги и руки и учащеннозабилось сердце. Я убежала в свою комнату и подошла к окну. Мои нервы были напределе. Нужно что-то делать. Эта горилла полезет еще раз, и тогда мне уж точнонесдобровать. Я открыла окно и высунулась. На пороге спала огромная псина. Еслиона не проснется, то можно считать, что мне повезло. Нужно спрыгнуть сподоконника и добежать до забора, а затем как можно быстрее перемахнуть черезнего. Но если псина проснется, то уже через пару минут я буду трупом. Эточудовище растерзает меня на мелкие кусочки. Неожиданно дверь в комнатуоткрылась, и на пороге появился Валентин. Он смотрел на меня с жуткойнеподдельной ненавистью. К уху была приложена вата.

– Бабу хочу, – сказал он и стал медленноприближаться ко мне.

Наверное, у меня просто не было выбора. Уж лучше бытьрастерзанной сенбернаром, чем ублажать этого орангутана. Я вскочила наподоконник и оглянулась назад.

– Не дури, там пес.

– А ты не подходи.

– Ладно, слазь с окна, я пошутил.

– Ничего себе шуточки!

Я встала на самый край подоконника. Тут пес открыл глаза исонно уставился на меня. Я поняла, что больше нельзя терять ни минуты. Валентинпо-прежнему потихоньку пододвигался, готовый броситься в любой момент. Псинаначинала отходить ото сна. Еще пара секунд, и она заинтересуется моейличностью. Тогда мне мало не покажется!

Не долго думая, я спрыгнула с подоконника и понеслась кзабору. Заспанная псина моментально очухалась и бросилась следом. Добежав дозабора, я попыталась перемахнуть на другую сторону, но почувствовала дикую больв правой пятке. Это чудовище мертвой хваткой вцепилось в меня, и я поняла, чтосейчас оно просто откусит мою бедную ногу. Из окна выскочил Валентин инабросился на собаку. Я, конечно, не знаю, по какой программе обучена этапсина, но то, что она имеет склонность к людоедству, понятно сразу! Собакавцепилась в мою ногу еще крепче и, почуяв запах мяса и крови, отказываласьподчиняться Валентину. Меня пронзил болевой шок, и я перестала кричать.

Неожиданно раздался выстрел. Псина отпустила мою ногу,громко взвизгнула и упала. Я подняла голову и посмотрела на Валентина. В егоруках был пистолет, а рядом валялось обмякшее тело сенбернара. Я попыталасьподняться, но мои ноги не слушались. Валентин взял меня на руки и понес в дом.Положил на диван и тихим голосом проговорил:

– Плохи твои дела, девочка. Рваная рана, причем страшноглубокая. Здесь без нитки с иголкой не обойтись. Самим не справиться, надо втравмпункт. Только смотри, когда тебя привезу, без глупостей. – Произнесяэти слова, он погрозил мне пальцем, накрыл ногу полотенцем и понес вмашину. – Знаешь, я, наверное, не очень хорошо о тебе подумал, –рассуждал он по дороге.

– Наверное.

– Обычно баб чуть припугнешь – они ноги и раздвинут, аты смелая.

– Спасибо, я приму это как похвалу.

– Знаешь, а в такую, как ты, можно влюбиться.

«Нет, он в самом деле конченый придурок. Наградил богмускулами, но обидел умом, это точно».

– Приедем, я собаку похороню. Жалко, неплохой был пес,злобный.

– А чего тогда убил?

– Если бы не убил, то ты сейчас со мной в машине неехала бы.

– Я тебя не просила его убивать. Ты это сделал пособственной инициативе. По мне, лучше быть растерзанной сенбернаром, чем стобой в одной машине ехать.

Валентин помрачнел и замолчал. Наконец снова заговорил:

– А почему ты меня уродом назвала? Я что, и в самомделе такой страшный?

– Я не могу отвечать, у меня нога болит.