Накажи меня любовью - Анна Олеговна Ковалева

Но окончательно я понял на выпускном. Что меня к тебе тянет совсем не как к другу. И очень сильно. Ты была тогда такая красивая, просто нереальная. — он мечтательно улыбается, а я сглатываю горький комок. Как же так?

— Почему молчал, Саш? — вскакиваю с кресла, не в силах сдержать эмоции.

— Я запутался, — пожимает плечами, тоскливо смотря в стену. — Не знал как лучше подступиться к тебе. Как объяснить, что мои чувства изменились. Боялся, что посмеешься и откажешь. Да и сам хотел убедиться для начала, что это не просто мимолетное влечение. Я дорожил нашей дружбой, Ян. Не хотел ее ломать зазря.

— Убедился? — спрашиваю, поджав губы. В душе начинает закипать раздражение.

— Да, убедился. Мои чувства настоящие, Ян, настоящие. И они не пройдут, я точно знаю. Я пытался тебя расшевелить, вывести на эмоции, старался почаще приглашать тебя погулять, но ты упорно видела во мне лишь друга.

— Расшевелить? Ты знакомил меня со своими девицами. Регулярно. Ты с ними сосался у меня на глазах!!! Засовывал язык им в рот по самые гланды! Это таким образом ты добивался моего внимания? — осознав, что перешла на крик, заставляю себя сбавить обороты. Еще не хватало, чтобы соседи услышали наши крики и вызвали ментов. Родителям потом в глаза смотреть стыдно будет.

— Думал, что ты начнешь ревновать. Разозлишься, дашь понять, что тоже ко мне неравнодушна.

Я отворачиваюсь, отхожу к окну и закрываю рот ладонью.

— Херовая идея была, да?

— Именно так. — повисает тяжелое молчание и мне становится физически плохо. Я понимаю, что нашей дружбе пришел конец. Что своими словами мы ее добиваем. И иначе никак. Сашины чувства в любом случае останутся без ответа. Наверное, даже если бы в моей жизни не появился Костя, я все равно бы ответила отказом. Ну не могу Саню воспринимать как мужчину. Просто не могу. А он вряд ли сможет смириться с тем, что я счастлива с другим мужчиной. Изо дня в день видеть, как обнимаюсь не с ним, целуюсь не с ним, выхожу замуж, рожаю детей.

— Яна, пожалуйста, скажи, — раздается голос, в котором явно слышится надрыв. — Скажи, что я не опоздал. Мы ведь еще можем все исправить?

Я молчу. Лишь закрываю глаза и глотаю катящиеся по лицу слезы. Что я ему скажу? Я ведь знаю, что мой ответ причинит ему боль. И никакими словами сожаления ее не облегчить. А потом он сделает больно мне. Ну почему, почему все случилось именно так? Разве плохо было быть просто друзьями?

— Яна, я понимаю, что сейчас ты не готова меня принять. Но я готов ждать тебя. Готов ждать сколько понадобится. Год? Два? Пять? Дай нам шанс… Я готов на все, только скажи. И никого кроме тебя не будет, клянусь. Мне никто и даром не сдался кроме тебя. Просто будь рядом, просто будь…

— Саша, — мой голос от слез звучит глухо. Наскоро вытираю лицо ладонями и оборачиваюсь.

— Да? — он подходит ближе, весь прямой и напряженный как тетива. Стоит в ожидании своего приговора. И сейчас он его получит.

— Саш, я не могу. — медлю, оттягивая неизбежное. Но роковые слова все равно срываются с губ. — Я уже встречаюсь с Костей. Ты и правда опоздал.

— Нет, не может быть, — я вижу, как сходит краска с его лица, как он хватается за голову, мечется по комнате. — Вы же едва знакомы.

— Я влюбилась, Саш, так бывает. И время знакомства тут роли не играет. — нахожу в себе силы и прямо смотрю в голубые глаза, в которых постепенно гаснут искры надежды…

Некоторое время он просто стоит, молча гипнотизируя стену, а потом оборачивается ко мне и почти выплевывает:

— Ты с ним спишь?

— Что? — от шока я даже плакать перестаю.

— Ты трахалась с ним, да? — подходит ко мне вплотную, зло хватает за предплечья и всматривается в лицо. Без понятия, что он там видит, возможно, мое красное от нахлынувших воспоминаний лицо выдает меня с головой, но он буквально свирепеет с каждой секундой.

— А тебе какая разница? — вспомнив старую поговорку о том, что лучшая защита это нападение, даю волю своей злости. Маскируя за ней смущение и красные от стыда щеки. Как он посмел такое спросить?

— Значит, да. — в первый раз вижу друга в таком бешенстве. Зрачки расширены, грудная клетка вздымается, лицо исказила гримаса ярости и презрения. Испуганно сбрасываю его руки и отступаю на пару шагов, но он хватает меня за плечи и трясет как тряпичную куклу.

— Как ты могла? Яна, как ты могла? Я годами вокруг тебя ходил, хороводы водил. Боялся тронуть. А тут появился этот мудак и ты по первому же свистку раздвинула ноги как последняя шлюха…

Хлопок — и голова парня откидывается в сторону, а на щеке начинает алеть отпечаток моей ладони.

В этот удар я вложила всю свою силу.

— НЕ СМЕЙ!!! — я перехожу на крик, но мне уже все равно. — Не тебе, перетрахавшему всю округу, называть меня шлюхой. Со всей силы отпихиваю его и отхожу подальше. — А с кем и когда мне спать, решать буду я сама.

Саша нервно озирается, замирает, дыша как загнанный зверь. А потом стремительно бросается к вазе с цветами и швыряет ее о стену. Начинает топтать несчастные цветы, словно обвиняя их во всех своих несчастьях.

— Ковалевский, ты что творишь? — пытаюсь его оттащить, но тщетно.

Он остановился только после того, как все окончательно уничтожил. По всей гостиной разметались смятые лепестки и оторванные соцветия, ошметки листьев, куски сломанных стеблей. По стене расползлось мокрое пятно, а под ним на полу образовалась кучка из осколков, бывших пять минут назад хрустальной вазой. Которую, между прочим, родителям подарили на свадьбу. Они будут ужасно расстроены.

— Уходи, Саша. — выдыхаю тихо и обессиленно. — Ты уже натворил все, что мог.

Он отворачивается, упирается лбом в стену и шумно дышит. И молчит. Но никак не уходит. Я понимаю, что ему больно, чувствую это, но так обращаться со мной я не позволю. Я этого не заслужила. Сердцу ведь не прикажешь, а мое сердце с этого дня уже несвободно.

— Чего ты добиваешься, скажи? — прислоняюсь к дверному косяку и скрещиваю на груди руки. — Ты можешь сейчас разнести хоть всю квартиру, только что это изменит? Ровным счетом ничего. Саш, мне жаль, что так вышло. Ты даже не представляешь как. Что приходится делать тебе больно, но так уж сложилось. Помнишь песню из старого кинофильма? — грустно улыбаюсь и начинаю напевать: — Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто