Прятки со смертью - Бекки Мастерман

— Смотри, это ж ты, — удивился Карло.

— Что это, гром?

Атмосферные явления — всегда верное средство отвлечения внимания в краю, где ежегодное количество осадков измеряется миллиметрами.

Карло покосился на меня. Я сидела в кресле, которое покупала себе Джейн.

— Вот куда ты вчера ездила, — проговорил он, когда камера с вертолета службы новостей показывала брошенную машину.

— Перфессер, ерунда все это. Макс просто попросил меня помочь увязать кое-какие факты и высказать свое мнение по старому делу. Я устала. Давай не будем об этом.

Реакцией была приподнятая бровь, но вопросов не последовало. Мы посмотрели серию «Закон и порядок», потому что Карло любит, когда я рассказываю ему, где в сюжете ошибки. Затем он предложил:

— О’Хари, пойдем выгуляем мопсов. — Он называет меня О’Хари (сокращенно от Мата О’Хари), потому что я ирландка и у меня загадочное прошлое, а я не возражаю против его легкой иронии.

Мы взяли каждый по мопсу, пристегнули поводки, захватили мешки для какашек и отправились вокруг квартала. Свет долгого дня едва начал тускнеть. Я ознакомила его с теми почти не существенными темами, которые являются составляющими брака. Ехать ли на крещение его внучатой племянницы в Де-Мойн? Нет. Насколько забор задней части сада нуждается в покраске «Руст-олеумом»? Да. Можно считать мимолетные брызги сегодня днем дождем? Нет, черт побери. Это все нормально и буднично.

Когда мы вернулись, на моем телефоне дожидалось текстовое сообщение от Коулмен. Она спрашивала, смотрела ли я видео. Выглядело оно так: «Смтр вид?»

«Не доставайте», — с трудом напечатала я ответ, еще не освоив сокращения.

Затем, поскольку телефон оставался в моей руке, созвонилась с Заком. Гляжу кино, сказал он. Нет, еще не решил, когда поеду домой.

Я глянула в черное окно на купленную Джейн статую святого Франциска в полный рост, сидевшего на скамейке рядом с купальней для птиц, а за ней — на уже темнеющий силуэт Маунт-Леммон: ее вид в прошлом успокоил мою душу. Из нашего окна не была видна дорога, по которой мы поднимались на северный склон. В то же время гора заставила меня представить мумии в брошенных машинах, и отныне всякий раз так оно и будет.

Стряхнув эту мысль, я соблазнила Карло пойти спать пораньше и тем самым предотвратила продолжение расспросов. Мною невозможно манипулировать. Должна признаться, есть что-то в криминальных происшествиях, некий оттенок печали, что делает меня игривой. Карло все еще поглядывал на меня с невысказанными вопросами, но через несколько мгновений воодушевился.

Позже, прислушиваясь к сопящему во сне мужу, я подумала: надо бы встать и сходить просмотреть то видео. Потом я услышала голос сестры Марии Терезы на уроке религии в моем четвертом классе: «Довольно для каждого дня своей заботы». Когда тебе десять лет, не так важно, сколько было забот и были ли они вообще. Но сегодня я поняла сестру Марию Терезу. В этот день забот было достаточно. А видео может обождать до раннего утра — утром мой дух вполне крепок, чтобы противостоять тому, что увижу на этой записи. Я встала, приняла таблетку снотворного, дабы придержать поток мыслей, и отправилась спать.

В приличный утренний час я набрала мобильный Зака и оставила сообщение. Ответа не получила и, решив, что его мобильный не в порядке, позвонила в номер гостиницы, затем — на ресепшен, и мне сообщили, что он не выписался. Неотвязная мысль, стоит ли рассказать Заку, что Флойд Линч, возможно, не убийца, и Карло, продолжавший странно на меня поглядывать, нервировали меня.

Но я так и не нашла в себе сил посмотреть видео. Как это объяснить? Например, как ощущать опухоль, которая, скорее всего, пустяковая, но не чувствовать готовности показать ее доктору.

Карло вышел зачищать и красить забор заднего двора, а я отправилась в спортзал и поработала со свободными весами, но упражнений мне показалось недостаточно.

Это был тот самый день, когда я решила спуститься к старому руслу поискать камушки и проветрить голову, хотя жара стояла африканская. И позволила насильнику-убийце затащить себя в его фургон.

Я вытянула из стойки для зонтиков свою тросточку для ходьбы, которую брала с собой, когда мы ездили на Маунт-Леммон искать мумии. Я не то чтобы хилая, просто трость нужна для равновесия и защиты от изредка встречавшихся ядовитых змей — гремучников. В свой пыльный рюкзак я положила бутылку с водой и садовые перчатки. Мобильный сунула в боковой карман свободных штанов. И направилась вниз по Голдер-Ранч-роуд к сухому руслу Каньяда-дель-Оро-Уош, что тянулось под мостом.

Есть у меня личный сигнал тревоги, который в моменты опасности частенько выручал: дергающийся сбоку на шее нерв. Не знаю, почему он не задергался, когда я заметила на мосту белый фургон, старый и грязный, и его водителя, высунувшегося из окна и смотревшего вниз на сухое русло реки. Может, садилась моя внутренняя аварийная батарейка.

Бог с ней, с интуицией, но мне следовало сразу обратить внимание на нарушение правил: парковка на мосту запрещена. Я же спокойно поставила рюкзак у скелета дерева, принесенного водой давным-давно, когда реки еще были полноводными. Натянула садовые перчатки и начала тыкать в камни тросточкой, время от времени подбирая симпатичные осколки кварца или инкрустированного слюдой гранита, чтобы сложить в рюкзак.

Фургон привлек мое внимание снова, когда медленно поехал вниз по утрамбованной грунтовке с широкой дороги, бегущей недалеко от русла. Пока я делала вид, что ищу камни, он сделал разворот в три приема и стал так, чтобы проще было уехать отсюда вверх по крутому склону. Пока что никаких жутких подозрений — место не назовешь глухим, здесь народ иногда дрессирует собак.

Однако человек, вылезший с водительского сиденья, не был похож на типаж «брось-палку-пусть-собака-бежит». Вот тогда подал сигнал тревоги нерв на шее, но я продолжала вести себя так, словно меня занимают только камни, и подмечала, как незнакомец открыл задние двери фургона, что-то там приготовил — мне не было видно — и прикрыл их, не захлопывая. Затем повернулся и стал наблюдать за мной.

Глянув на номерной знак машины, чтобы на всякий случай запомнить, я перевела взгляд на мокрый песок под ногами и продолжила тыкать тросточкой там и здесь и выкапывать камни помельче. Но я почувствовала, когда он начал движение, легко спустился вниз по берегу сухого русла, делая вид, что просто глазеет вокруг, но неумолимо подходя все ближе и ближе.

Еще один нервный узел угнездился под ложечкой — тот, что давно не давал о себе знать. В такую ситуацию, как сейчас, я не попадала уже много лет и, честно говоря, испугалась. Затем повернулась к нему, потому что бояться было слишком поздно.

Противник стоял в трех метрах. Около ста восьмидесяти сантиметров ростом, приблизительно шестьдесят килограммов, худощавый, движения резкие, порывистые, глаза с покрасневшими веками и угреватая кожа свидетельствовали о хроническом злоупотреблении спиртным. Прямые волосы не столько длинные, сколько давно не стриженные. Чуть за тридцать. Рубашка без рукавов с надписью «Университет Аризоны», бечевка на шее, оранжевые нейлоновые шорты с отделкой, когда-то белой. Без трусов. Зеленые шлёпки с потрескавшейся резиной вокруг пальцев от привычки сгибать подошву вперед-назад, как он делал сейчас. Но самым заметным и впечатляющим, хуже, чем эрекция, по которой я поняла, что он не денег просить шел ко мне, была полоска скотча, прилепленная к его рубашке спереди.