Похититель моего сердца - Донна Валентино

Деревенский торговец, поздоровавшись с ними, вывел Джиллиан из задумчивости. Ее мысли витали настолько далеко, что она даже не заметила, как они прибыли на место. В этот раз, покидая дом, Джиллиан не ощутила ни малейшего беспокойства; видимо, беспокойство по поводу того, переживет ли она вторжение Камерона Смита, вытеснило из ее души все прежние страхи.

– Кому сегодня понадобилась наша помощь? – полюбопытствовал Уилтон, пока Джиллиан погоняла Куинни в сторону приятного тенистого места.

– Никому, сэр, – ответил Камерон, – мы приехали в Брамбер, чтобы вы могли меня представить вашим знакомым.

– Представить вас моим знакомым? Прекрасная мысль!

Камерон и доктор Боуэн выбрались из фургона, и Камерон протянул руку, предлагая ей свою помощь.

– Идемте с нами, Джиллиан!

Но она лишь покачала головой и отвернулась.

Ей доставляло удовольствие отказывать ему. Откуда ему знать, что она избегала бывать в людных местах; скорее всего он приписывал ее отказ лишь нежеланию находиться в его обществе.

Камерон не настаивал, он даже не стал напоминать, что у нее нет выбора. Он просто опустил руку и пошел прочь, как будто она для него значила не больше, чем муха, жужжащая вокруг морды Куинни.

Джиллиан сидела по-прежнему прямо, устремив взгляд на облезлую вывеску, раскачивающуюся над дверью постоялого двора «Лоза и сноп». Дверь была закрыта, никто не входил и не выходил, и Джиллиан могла сколько угодно изучать неудачно нарисованные виноградную лозу и колосок.

Поскольку смотреть ей было не на что, она стала наблюдать за тем, как Камерон и ее отец идут по пыльной деревенской тропинке. Она по-прежнему оставалась в фургоне, одинокая и забытая, щеки ее пылали от унижения, но она не могла отвести взгляд от двух удаляющихся фигур.

Из своих лавок вышли пекарь, свечник и портной. Несколько любопытных домохозяек и служанок появились из боковых улочек, чтобы посмотреть, как идет ее отец. Если бы она пошла с ними, ее сейчас охватила бы паника, которая усиливалась бы от ощущения, что она окружена и не сможет пробиться к дому.

Между тем Камерон и ее отец шли свободно, смеялись и совсем не беспокоились о том, что кто-то их задержит и не даст вернуться домой.

Казалось, никто не заметил, что ее не было рядом с отцом, когда он снова и снова представлял Камерона Смита попадавшимся им навстречу людям, причем делал это с такой гордостью, как будто тот был его сыном, а не плетущим интриги роялистом.

Хорошо, что ее отсутствия никто не заметил, подумала Джиллиан. Короткий период просветления поддержит иллюзию полной вменяемости отца. Может быть… может быть, Камерон затеял поездку именно с этой целью?

«Вы будете мне доверять, хотите вы того или нет».

Перестанет ли она когда-нибудь надеяться, что за его действиями кроются добрые намерения? Камерон Смит придумал фальшивую прогулку ради собственных целей. Если она послужила на пользу ее отцу, то это лишь случайность. Значит, ей вовсе не следует испытывать к Камерону чувство благодарности за то, что, осуществляя свои планы, он ненароком подкрепил ее обман.

Джиллиан с невольным любопытством смотрела, как они идут: один высокий, гибкий, грациозный, другой слегка сутулый из-за долгих часов, проведенных над книгами за научными занятиями. Время от времени отец дружески хлопал своего спутника по спине. Один раз Камерон подхватил Уилтона под локоть, когда тот споткнулся на ухабистой дороге. Джиллиан сомневалась, что смогла бы удержать отца от этого падения, но Камерон без труда поддерживал его, пока старик не восстановил равновесие.

Затем Джиллиан услышала тихий смех Камерона, мягкий и заразительный, совсем не похожий на едкую саркастическую насмешку, адресованную ей. Встречающиеся им крестьянки приседали в реверансе, крестьяне приглаживали волосы или решительно протягивали руку для пожатия. Ничего подобного не было ни разу за все годы, когда рядом с отцом была Джиллиан.

Невольно ее пронзила ревность, холодная и острая, как сосулька. Джиллиан вдруг почувствовала себя незащищенной и уязвимой в своем фургоне. Ей бы следовало придумать способ освободиться от участия в подлых планах Камерона Смита, а не сидеть здесь, сражаясь с сомнениями и страхами, которые она считала давно похороненными, но ее словно поразил столбняк.

Неподалеку от постоялого двора на окне дома миссис Хокинг шевельнулась кружевная занавеска. Хотя Джиллиан вынуждена была держаться на расстоянии от других женщин, она невольно чувствовала в этой молчаливой затворнице родственную душу.

Миссис Хокинг была знакома с матерью Джиллиан и очень помогла им с отцом, посоветовав обратить внимание на это тихое, спокойное место, когда Джиллиан написала ей о своем желании подыскать новый дом. Сама она также сбежала в эту деревушку из Лондона.

О миссис Хокинг никто ничего не знал, и никто никогда не видел загадочного мистера Хокинга. А вот с Джиллиан миссис Хокинг держалась не столь настороженно, и вскоре женщины стали больше чем просто знакомыми, хотя и меньше чем настоящими подругами.

Джиллиан выбралась из фургона и, изобразив радостную улыбку, помчалась к дому миссис Хокинг.

Когда дверь распахнулась, горничная миссис Хокинг приветствовала ее реверансом.

– Добрый день, Роза. Миссис Хокинг дома?

– Мисс Боуэн! О, миссис Хокинг будет так рада, что вы навестили ее! – Горничная провела Джиллиан в гостиную и доложила о ее приходе.

Лицо миссис Хокинг засветилось радушием, едва Джиллиан вошла в комнату, собираясь поболтать с ней несколько минут, однако стоило гостье переступить порог, горничная тут же закрыла за ней дверь, и Джиллиан как будто пересекла невидимую границу. Комфорт здесь был иным, чем в ее собственном доме: он действовал благотворно.

Глаза Джиллиан наполнились слезами, губы ее подергивались от сдерживаемых рыданий; к своему ужасу, она вдруг почувствовала, что может только стоять и дрожать.

– Что случилось, мисс Боуэн? – спросила почтенная женщина, подводя Джиллиан к креслу.

Обстановка дома миссис Хокинг была не чужда роскоши: мебель выглядела более красивой, чем у Джиллиан, но шелк и атлас обивки, а также всевозможные заграничные вещи наводили на мысль, что в жизни хозяйки, как и в жизни Джиллиан, произошли потрясения.

Рассматривая окружающую ее обстановку, Джиллиан спрашивала себя, получает ли миссис Хокинг то же утешение, что и она, стремясь сохранить вещи, напоминающие ей о счастливом прошлом.

Миссис Хокинг позвонила в маленький звонок, и горничная моментально просунула голову в дверь.

– Принеси нам воды с лимоном, Роза, – попросила миссис Хокинг.

Неожиданно в ее речи Джиллиан узнала то же тщательно отработанное произношение, которое слышала у Камерона. Ожидание напитка позволило ей немного взять себя в руки, но, когда горничная ушла, она вдруг стала не в меру болтливой.

– Мне… о, миссис Хокинг, я не знаю, что мне сделали, но это ужасно!