Отмеченный сигилом  - Дмитрий Миконов

Иногда в стенах зияли круглые норы, уходящие во тьму. Что там происходило – одним крысам известно, коих под ногами пищало превеликое множество. Лазить в потемках десятник не решился, – а вдруг там зараза какая или подземная вдова логово устроила…

Навстречу вынырнул скрюченный пополам Дьякон, придерживая макушку растопыренной ладонью – видно, где-то успел оцарапаться о потолок. Подскочив к десятнику, он шепотом доложил, что на поверхности почти стемнело, обоз надежно разместился под скалами карьера, дозоры выставлены, а караванщики в лагере готовятся харчеваться.

Десятник выслушал, одобрительно кивая. Пока все шло по плану. Спросил, что удалось выяснить про местных.

– Пришлые все, корды, из разных мест. С Заозерья, Подбрюшья, даже с Фаланг Иллокия имеются семьи. Говорят, что от мятежников тикают. Только не разумел я, господин, как они кучей-то все умудрились собраться? В Приланском лесу, значит, не смогли устроиться, ватаги местные их сильно пощипали. Там свои порядки… да что я вам рассказываю… Потом рыскали по урочищу, не знаю, как живы остались и костяной левиафан их не сожрал… Потом вот на катакомбы в карьере случайно наткнулись.

– Складно все получается, но ты все равно ухо востро держи… Про правительницу их удалось что-нибудь узнать?

– Я так понял, ее покои ниже, но туда мне ходу не дали… Промеж себя говорят, что по нраву она им, но… пугливые, словно зайцы. Попробую еще что-нибудь разузнать, господин.

– Давай, только поаккуратнее смотри.

Лаена тоже смущало большое количество людей, обустроившихся на рудниках. Чтобы их сплотить, заставить каждого работу выполнять – большое умение и опыт требуются. Приближенная свита с особыми привилегиями, толковые советники, надежные стражники, может, даже надсмотрщики… Или магия, что как раз в стиле деликатного незримого наблюдателя…

И куда же, в конце концов, запропастился преподобный?..

Не успела мысль раствориться в сознании, как, на радость Лаена, монах словно имперский пушечный галеон выплыл из коридорной тьмы, освещая себе путь дышащей пламенем жаровней. Местная шушера разбежалась заранее, едва завидев серые одеяния и неестественно белый свет. Лаен успел заметить, что левый рукав робы преподобного был вымазан в чем-то буром.

Перехватив взгляд десятника, преподобный довольно осклабился:

– Не чтят корды болезные защитника нашего, великого Воритара. Я сейчас в молельню местную наведывался… Так знаешь, что, сын мой?

– Что, отец Мэтью?

– А нет у них молельни! Можешь себе такое представить?! – возмущенно выдохнул монах и потряс перед носом десятника огромным кулачищем. – Воритара белого не чтят, устами молитвы во славу Единого Отражения не творят, погрязли, сукины дети, в невежестве и сумраке! Ну да ничего, дай только отдохнуть с дороги, я им тут устрою…

– Может, не успели еще? Все-таки недавно здесь обустроились, – десятник мельком посочувствовал горемыкам, которых святой отец собрался приобщать к истинной вере. Но это его интересовало сейчас меньше всего. Лаен понизил голос: – Отец Мэтью, а вы… ничего странного не ощутили, когда бродили здесь?

– Истину говоришь, Морок! Еще как ощутил! – В глазах преподобного пульсировали красные прожилки. – И сейчас ощущаю, как из всех щелей еретиками несет! – Находясь в исступлении, Мэтью крутанул жаровней. Десятник едва успел отшатнуться. – Тьма им матерью родной стала!

– Вот! Насчет матери я и говорю. – Лаен уцепился за последние слова монаха. – Сдается мне, что при помощи магии здесь дела ведутся…

– Нет, не может такого быть!.. – пробасил монах, пожалуй, громче, чем следовало. Десятник мигом раскусил уловку, и якобы в жесте уважения склонил перед Мэтью голову в поклоне. Тот громко зашептал прямо в ухо: – Тут повсюду миазмы Шуйтара, Морок! Мертвые должны были давно подняться и пожрать людей, но лежат в колыбели, будто заботливой матерью укутанные. Их держит заклятие. Мастерски наложенное, уж поверь мне. За его пеленой могут скрываться и другие, менее заметные, но сие не ведомо мне. Но кто их сотворил? Неизвестно. Возможно, местные даже не знают о них. Тяжело мне… Могила сырая силы вытягивает, пламя искреннее погасить пытается… – На одном дыхании произнеся весь монолог, монах демонстративно отстранился и осенил десятника белым знамением.

Тут было над чем подумать. Лаен отметил для себя, что в отличие от монаха сам он ощущает себя достаточно комфортно. Даже сигил Пустоты показал себя в новом качестве. Это могло означать, что первородный и дикий Шуйтар, знак которого носили на своем теле джарахи, был несколько ближе по духу к неведомой сущности рудников, чем, например, тот же святой старец Воритар, покровитель Собора.

Интересное наблюдение. Десятник пожалел, что не обладает достаточными знаниями, чтобы хоть как-то объяснить происходящее.

Тем не менее, значит, и местный заклинатель, или по-другому – просящий – как называли магов, обращающихся к принципалам Шуйтара посредством ритуалов, скорее всего, тоже забрался на рудники не просто так. Возможно ли такое, что его способности здесь стали на порядок выше? Чего тогда ожидать караванщикам, если это так? И какое отношение ко всему происходящему имеет местная правительница? Ох, слишком много вопросов!..

«Возможно, она подчиняется ему точно так же, как и все остальные в этих пещерах, – Марта решила заговорить, когда серая роба преподобного растворилась в коридорных тенях. Насколько десятник помнил, целительница никогда не появлялась в присутствии факельщика, хотя тот вряд ли мог ощутить ее, не та специализация. – Чтобы понять это наверняка, необходимо встретиться и переговорить с ней».

«Ты ощущаешь что-то угрожающее нам, Марта?»

«Я мертва, что я могу ощущать? – рассмеялась она, пожалуй, впервые за долгое время. – Хотя… все может быть. Но угроза неявная. Это как идти по дну ущелья – велика вероятность камнепада, но вот в какой момент все произойдет и случится ли вообще?..»

«Вот неизвестность-то и тревожит», – вздохнув, заключил Лаен и отправился назад к гостевым комнатам.

Как выяснилось – как раз вовремя. Безносый, успевший переодеться в чистую светлую робу, никак не вязавшуюся с окружающей серостью, стоял, гордо выпрямив спину. За ним навытяжку замерли шестеро вооруженных копьями местных воинов.

– Хозяйка, давшая приют уважаемому торговцу и его людям, нижайше кланяется гостям и спрашивает, не желают ли они отведать изысканных яств в ее скромной компании?

Условности этикета были соблюдены, и процессия, возглавляемая более-менее пришедшем в себя негоциантом, проследовала за безносым на нижние, хозяйские уровни. Странно, но зелье знахарки Ивы, обычно за час ставящее на ноги даже основательно запойных – в этот раз дало сбой. Фекта ощутимо покачивало, но крепкие плечи десятника и капитана оказались в полном его распоряжении.

Сразу за негоциантом следовала пятерка солдат Калача. Святой отец замыкал процессию, коршуном поглядывая на жавшихся к стенам оборванцев и даже иногда многообещающе улыбаясь им. За спиной монаха настойчиво маячила блестящая лысина Дьякона, но пообщаться с ним прямо сейчас возможности не было. Женщины и слуги остались в гостевых комнатах.