Кот, который гуляет со мной - Татьяна Веденская

– И не думай переживать, Ромашка. Все мажут поначалу. Подучишься – всем задашь жару.

– И жару, и пару! – с готовностью кивала я. Саша был игрок хороший, помешанный на игре, он носился по корту, как форменный модифицированный, прокачанный турбодизельный электровеник, и иногда у меня аж голова кружилась смотреть на это. Слишком быстро, слишком рваные траектории. Как он успевает?!

– Ромашка, бери! – кричит он мне. Я вздрагиваю, задираю голову и вижу: наша белая перьевая «птичка» взмыла под самую крышу и сейчас начнет приземление – прямиком на меня. Я делаю вдох, поднимаю ракетку наизготовку, прицеливаюсь, от напряжения чуть прижмуриваю глаза и – бам! – попадаю по волану краем ракетки, ее деревянной каймой. Звук разочаровывает: сухой и плоский, будто кто-то робко постучал в дверь. Когда по волану ударяет серединка ракеточной сетки, звук протяжный, гулкий, наполненный, очень приятный. Да, уж жахнула так жахнула. Не удар, пародия. Но последствие ошибки неожиданное: волан, сменив траекторию и скорость, падает на поле соперника. Как говорится, по ту сторону передовой линии. Я кричу как полоумная.

– Вот это да!

– Ромашка, зачетный удар, – смеется Саша. – Такое никогда не возьмешь. Слишком много идиотизма.

– Идиотизм – мое альтер эго, – улыбаюсь я. Игра продолжается. Потом еще одна, и еще. Партии в бадминтоне короткие, редко длятся дольше десяти минут. Играют до двадцати одного, розыгрыши быстрые. За одно занятие все успевают по сотне раз «махнуться» партнерами, поиграть в самых разных комбинациях, выиграть и проиграть. Но я сегодня – не переходящее знамя, я сегодня с Сашей, и ему можно только посочувствовать. Я вижу, что со мной ему играть куда труднее, чем без меня. Он держится, не жалуется.

– Ромашка, оставайся на сетке и попробуй отбить, что сможешь. У тебя получится!

– Ага, пятьдесят раз, – ворчу я.

– Не сможешь – не беда. Не слона разыгрываем…

Я пожимаю плечами.

– Саша, вот, допустим, настал такой день, и мы с тобой разыгрываем слона. И я взялась за ум и научилась всяким смешам да подрезкам.

– Срезкам.

– Срезкам. И вот – мы с тобой выигрываем слона. Что мы с ним будем делать? – Сашка хохочет, и мы идем играть с прекрасным настроением. Вернее, не играть, а проигрывать. Со мной выиграть невозможно. Я – как тот самый слон на хвосте. Я все невероятно замедляю, усложняю и лишаю последней надежды, Сашка терпит, но я вижу по его лицу, по напряжению скул, по тому, как он пытается добежать сразу до всех точек на корте в один и тот же момент, что он устал и зол. Мне его жаль, но я ничего не могу поделать. Он сам меня сюда притащил. Волан летит надо мной, в очередной раз наши очередные противники, справедливо понимая всю мою вероятностную бесполезность, пуляют «птичку» в мою сторону – куда бы я ни отошла. Я подпрыгиваю и пытаюсь достать до волана. Промахиваюсь, кто б сомневался.

– Аут! – кричит Саша. Я оборачиваюсь. Воланчик лежит чуть за чертой. Повезло. Но наши противники, юная нимфа по имени Даша и ветеран-любитель Петр, один из тех, что с перемотанными коленями, – они не согласны. Они проигрывают нам два очка – чудеса Сашиной изворотливости и бегучести, так что теперь они готовы биться за любое очко.

– Он ударился в линию.

– Ничего подобного, аут, – качает головой Саша.

– Я точно видела, – возражает девочка Даша, нежнейшее и милейшее создание, пока дело не касается корта. Возникает одна из тех ситуаций, когда играющим приходится решать, что для них важнее – выигрыш или добрые отношения с людьми, с которыми тебе еще много и долго играть. Обычно выбор очевиден, поэтому по умолчанию ауты «назначают» те, с чьей стороны упал волан. Им виднее, они рядом. Считается, что все мы тут честные и ради лишнего очка впадать в грех не станем. В крайнем случае назначается переигровка очка. Но девочка Даша смотрит так, словно от этого очка зависит ее жизнь, а еще так, словно она готова на Библии клясться, что аута не было. Я оборачиваюсь и жду, тут не мне решать, Саше. Мог он приврать по поводу аута? Мог ли – после кучи позорных проигрышей, полученных из-за того, что играет с неуклюжей, спящей на корте Ромашкой? Еще как мог.

– О’кей, не было аута, – покладисто говорит Саша и перебрасывает волан Даше. На лице той – торжество справедливости. Я не понимаю таких страстей, мне кажется – это перебор. Но моей буддистской всепрощающей позиции здесь никто не разделяет. Все хотят выиграть, все без исключения. И Саша – тоже, но мы проигрываем, в миллионный, наверное, раз.

– Прости, Гусь, прости! – бормочу я после того, как незаметно и быстро двадцать первое очко разбивает Сашину последнюю надежду на победу.

– Ромашка, ты чего. Это все мелочи. Главное – не победа, главное – участие. Тебе нравится хоть играть-то?

– Играть-то нравится. Но мне бы найти таких же, как я, чтобы не отвлекать взрослых людей от важных дел.

– Ерунда. Кстати, ты на турнир идешь? – спросил он в сотый раз. Я сощурилась.

– Тебе мало сейчас было?

– Я не говорю, чтобы ты шла на турнир со мной. Пойдешь к самым начинающим, мы тебе вон Дашку дадим. Будешь там королевой. Эй, Дашка, пойдешь с Ромашкой играть с начинающими?

– Еще спрашиваешь? – крикнула в ответ Дашка. Что хорошо в бадминтоне, так это то, что через секунду после того, как игра окончена, противники становятся друзьями.

– Никуда я не пойду, ни на какой турнир.

– Это мы еще посмотрим, – покачал головой мой инквизитор. – Пока не поучаствовала в турнире, ты просто не можешь считаться настоящим бадминтонистом.

– А ты хочешь, чтобы я считалась настоящим бадминтонистом? – рассмеялась я, растирая уставшие мышцы. – Помнишь историю Эдди Орла, который очень хотел стать настоящим спортсменом и выступить на Олимпиаде?

– Не помню. Ромашка, а ты не привираешь?

– Гугл тебе в помощь, но только это реальная история. Эдди был самым кошмарным прыгуном с трамплина, какого только можно вообразить, но он попал на Олимпиаду в Канаде, так как в тот год он был единственным лыжником-трамплинщиком от Великобритании. Ну не было в Великобритании лыжников нормальных. Не прыгал никто с трамплинов. И Эдди не прыгал.

– Как же он тогда мог на Олимпиаду попасть? – недоверчиво нахмурился Сашка.

– Очень просто. Прыгал он – как я в бадминтон играю. Потренировался несколько месяцев, сдал самый низкий квалификационный минимум, а затем выступил в Калгари – выступил ужасно. Да, не смотри на меня так! – Сашка строил рожу «да будет тебе заливать-то!». – Занял последнее место, но для Британии все равно поставил рекорд, потому что, знаешь ли, приятно ставить рекорд сразу после записи «ноль». Любой результат автоматически становится рекордом.

– Ну и что? Чего плохого, Ромашка? Ты что, не хочешь поставить рекорд?

– Антирекорд – это пожалуйста. После «незабываемого» прыжка Эдди Орла в регламент Олимпийских игр внесли изменения, благодаря которым такие «спортсмены», как Эдди, не смогут попадать на Олимпийские игры, даже если формально они единственные в определенном виде спорта на всю страну. Понимаешь ты меня? А? Гусь, да после моего участия в этом твоем турнире они сразу несколько законов напишут. Чтобы не допускать женщин, чтобы не допускать женщин-программистов и чтобы не допускать женщин по имени Фаина.