SPQR V. Сатурналии - Джон Мэддокс Робертс

– Что завоюет Клодию бесконечную популярность, – сказал я и подумал: «О да, что с того, что старикан умер почти двадцать лет назад! Никогда не поздно провести погребальные игры».

– Он уже самый популярный человек в Риме, – мурлыкнула хозяйка дома. – А это, в придачу к его вступлению в должность, сделает его чуть ли не царем Рима.

Именно это мне и хотелось услышать. Да, следующий год определенно будет подходящим для того, чтобы держаться как можно дальше от Рима. Если, конечно, я переживу нынешний год…

Я уже собирался отпустить какое-то необдуманное замечание насчет ежегодного принесения в жертву Царя Дураков, но меня спасло появление еще одного гостя – то был не кто иной, как Марк Лициний Красс Богач, третий из Большой Тройки после Цезаря и Помпея, чьи богатства были больше, чем у остальных двух и у прочего мира, вместе взятых. Я преувеличиваю, но он все же был ужасно богат.

Клодия подтащила его к нам.

– Когда ты вернулся, Марк? – ликующе вскричала она. Еще один вернувшийся. – Когда я послала в твой дом приглашение, я и вправду не ожидала, что ты там окажешься. Как мне повезло, что ты там был!

Она не побеспокоилась представить этого гостя. Все знали, кто такой Красс, а если он не был знаком с тобой, ты, вероятно, и не стоил того, чтобы тебя знать.

– Моя дорогая, ты же знаешь, что я пробежал бы всю дорогу от Кампании, чтобы посетить одно из твоих сборищ, – сказал Марк, ухмыляясь и демонстрируя несколько новых глубоких морщин на лице. Вообще-то он выглядел крайне усталым. – Я вернулся в Город прошлой ночью и приказал своим рабам связать меня, если я когда-нибудь заговорю о том, чтобы снова его покинуть.

– Так ты был в Кампании, Марк Лициний? – спросил я.

– Убрался с Родоса, а, Деций Цецилий? Тебе повезло. Да, я бо́льшую часть года организовывал новую колонию в Капуе, и более скучной, более тягостной работы у меня никогда не бывало. Сенат сформировал судейскую коллегию для наблюдения за расселением ветеранов Помпея и бедняков Цезаря на новых землях в соответствии с новым аграрным законом, и меня назначили ее главой. Когда Гай Косконий умер прошлым летом, Сенат попросил Цицерона его заменить, но у того хватило мозгов отказаться.

– Ох, но это такая важная работа, Марк! – сказала Клодия. – Самая большая и самая важная задача, стоявшая перед правительством после войн с Карфагеном. Неудивительно, что Сенат захотел, чтобы ты, и никто другой, был там главным.

Я никогда не удостаивался от Клодии такой лести.

Красс пожал плечами.

– Это работа чиновника, но ее требовалось выполнить.

Его слова были прямыми и полными здравого смысла, но я видел, как после слов хозяйки дома он начал лучиться самодовольством.

Клодия метнулась прочь, чтобы заняться новым гостем, и Фульвия поспешила за ней, временно оставив меня с Крассом.

– Может, задача и требовала напряженных усилий, – сказал я ему, – но я чувствую облегчение при известии, что она выполнена. Дело слишком затянулось.

– Главным образом из-за покойного мужа нашей хозяйки, – проворчал Марк Лициний, взяв со стола кубок. – Хотя я не сказал бы этого под его собственной крышей.

– Он был упрямым человеком, – признал я. – Но не он один мешал Помпею.

– В прошлом году – почти один.

– Все было настолько плохо?

– А ты не слышал? Но, полагаю, бо́льшую часть информации ты получил от своей семьи. Они, наверное, избавили тебя от смущающих деталей. Сперва Целер повздорил с ростовщиками, продолжая поддерживать смягчение Лукуллом азиатских долгов[28]. Он сражался зубами и когтями против перехода Клодия в сословие плебеев. Их свара стала крайне отвратительной и личной, особенно из-за того, что они были родственниками по браку. Потом, в довершение всего этого, он напал на трибуна Флавия из-за еще одного аграрного закона, предоставляющего землю воинам Помпея. Атака стала такой открыто агрессивной, что Флавий обвинил его в нарушении неприкосновенности трибунов и потащил в тюрьму!

– В тюрьму! Действительного консула!

Это было ненормально даже для нашей политической жизни.

– Ну, всего на час-другой. Было много споров относительно того, что важнее – неприкосновенность трибунов или конституционная неприкосновенность консулов. Вызвали Цезаря, чтобы тот, как верховный понтифик, рассудил это дело.

– Неслыханно, – пробормотал я в свою чашу с вином. – Должно быть, люди выстроились в очередь, чтобы его отравить.

– А? Что ты сказал, Деций?

Но нас прервала Клодия, тащившая за собой свою последнюю находку. То был красивейший молодой человек, который показался мне смутно знакомым. Он слегка раскраснелся от вина, и у него была такая же ослепительная улыбка, как у Милона.

– Иногда, – объявила хозяйка дома, – я приглашаю кого-нибудь только потому, что он родовитый и красивый. Это Марк Антоний, сын Антония Кретика и племянник Гибриды.

– Приветствую вас всех, – сказал мальчик, жестикулируя, как хорошо обученный актер, и держась удивительно уверенно для такого юного создания.

Вот теперь я его вспомнил.

– Не встречались ли мы во время триумфа Лукулла? – спросил я.

– В самом деле? Тогда я вдвойне польщен, что снова вижу вас, сенатор, – ответил юноша.

– Деций Метелл, – назвала ему мое имя Клодия.

– А, знаменитый Деций Метелл!

Я видел, что Марк Антоний понятия не имеет, кто я такой, но он был одним из тех редких людей, которые способны заставить тебя относиться к ним хорошо, даже когда они тебе грубят.

– Получил на следующий год пост военного трибуна, да, Антоний? – спросил Красс.

– Да, и присоединюсь к людям Бальбы в Азии, – кивнул молодой человек. – Хотел бы я присоединиться к Цезарю в Галлии, но все остальные кандидаты были старше меня, и все они шумно требовали Галлии.

– У тебя еще будет шанс, – заверил его Марк Лициний. – В Галлии предстоит долгая война.

Объявили, что ужин подан, и все мы заняли места на ложах. Гермес взял мою тогу и сандалии и поспешил вверх по лестнице – в то помещение, куда на время отослали всех рабов, не прислуживающих в триклинии или на кухне. За ужином, как это принято, присутствовали девять человек, хотя Клодия никогда не считала себя обязанной соблюдать старинные обычаи. Наверное, это было простое совпадение. Я уже назвал шесть гостей, кроме себя самого, и больше не пытался вспомнить, кто такие остальные два. Паразиты[29], наверное. Скорее всего, поэты. Клодия питала пристрастие к поэтам.