Еще один шанс - Ерофей Трофимов

– Извольте, Николай Аристархович. Вы ко мне с добром, и я к вам со всем своим уважением. Примите.

– Гм, так тут бы трешки хватило, – расправляя усы, негромко ответил урядник, бросив на парня быстрый взгляд.

– Не в этом случае, Николай Аристархович. Без вас я бы ничего не получил. Так что половина премии ваша. Это честно, – решительно ответил Мишка, положив деньги на стол.

– Умен ты, Мишка. Не по годам умен, – одобрительно кивнул урядник, убирая деньги в нагрудный карман кителя. – Вот уж не думал, что ты таким станешь. А ведь рос волчонок волчонком.

– Так сами знаете, как мы жили, – вздохнул Мишка. – Это сейчас я почти в силу вошел, и могу Трифона окоротить. А тогда… – Парень махнул рукой, испустив тяжелый вздох.

– Это да, – крякнул урядник. – Ладно. Коли так, то ты, Мишка, знай: ко мне ты завсегда с любым делом прийти можешь, если нужда какая будет. Вижу, парень ты умный и ерунды не попросишь. Случись нужда, сначала ко мне ступай. Разберемся. Да и так заходи запросто. А про дядьку своего не думай – ежели чего, я его быстро окорочу. Он у меня давно на примете.

– Благодарствую, Николай Аристархович, – улыбнулся Мишка, наливая ему чай в большую глиняную кружку.

Другой посуды в доме не было. Задумчиво оглядев стол, Мишка снова вздохнул и, указывая на него рукой, извиняющимся тоном произнес:

– Вы уж не обессудьте, Николай Аристархович, да сами знаете, другой посуды в доме и нет.

– Невелика печаль, – отмахнулся урядник, откусывая от калача изрядный кусок. – Было бы что есть, а уж из чего – дело десятое. Я ж не всегда в полиции служил. Было время, сам с артелью по тайге ходил. И уголь копали, и золото мыли. Всякое было. Бывалоча, и сухой хлебной корочке рад. Да, всякое было. На то она и молодость.

«Ого! Похоже, наш мудрый толстячок по жизни погулял неслабо», – подумал Мишка, подвигая к нему тарелку с пряниками.

– Это верно, – поддакнул он вслух, ожидая продолжения.

– Вот потому и говорю, ты прежде чем дело какое удумать, сначала ко мне приди, посоветуйся. Я ж вижу, что и в тайгу ты сам ходить не просто так стал, и за дело любое хватаешься. Все хочешь из бедности вырваться да тетку свою вытянуть. Это правильное дело, доброе. Да только помню я, что по молодости хочется всего да побыстрее. Потому и хочу тебя от глупости уберечь. Ты помни, Глафира без тебя недолго протянет.

– Это я всегда помню, – кивнул Мишка, скрипнув зубами.

– Вот и правильно, – одобрительно кивнул урядник. – А посуду ты теперь и сам купить можешь. Завтра сам с тобой в лавку схожу, там все и купишь, – пообещал урядник, изрядно подобрев от съеденного.

Выдув три больших чашки чая и съев изрядное количество выпечки, он откинулся к стене и, утирая вспотевшее лицо огромным платком, одобрительно проворчал:

– Уважил, Мишка. И чай добрый заварил, и угостил от души. Уважил. Ладно, пора мне. Нужно еще в околоток заглянуть, глянуть, как там что.

Поднявшись, он крепко хлопнул Мишку по плечу и, отойдя к дверям, принялся не спеша одеваться. Застегнув портупею и поправив кобуру, он в очередной раз расправил усы и, хлопнув себя по пузу, усмехнулся:

– Ну, мир дому сему. Благодарствую, Мишаня. И вправду добрый хозяин вырос. А про слова мои не забывай. Я кому попало такого не обещаю, сам понимаешь.

– Благодарствую, Николай Аристархович, не забуду, – улыбнулся Мишка, слегка склонив голову.

Тяжело согнувшись, урядник вышел. Мишка, понимая, что роль нужно отыграть до конца, вышел следом за ним и, проводив до брички, вежливо попрощался. Проводив бричку взглядом, он оглянулся на дом и только теперь сообразил, что с самого утра не видел тетку. Словно услышав его мысли, та возникла у калитки как будто из ниоткуда.

– Мама Глаша, ты где пропала? – удивленно поинтересовался Мишка.

– Так пряжу продавала да шерсти еще купила. Все какая копеечка, – грустно улыбнулась в ответ женщина.

– Что, опять этот ирод у тебя все отнял? – спросил Мишка, начиная свирепеть.

– Да бог с тобой, Мишенька. Я его уже второй день не вижу, – отмахнулась тетка. – Нам с тобой зимовать еще. Благо, ты сумел и дров и угля купить, так хоть мерзнуть не будем. Солонины бы еще купить, да где на нее денег взять.

– Нашла беду, – усмехнулся Мишка. – Вот, держи, – добавил он, протягивая ей шесть рублей рублевыми ассигнациями.

– Пресвятая Богородица! Это откуда ж такое богатство?! – ахнула Глафира.

– Премию от генерал-губернатора выдали за тех беглых. Прибери пока. Завтра с тобой опять на торг поедем. И солонины закупим, и еще чего нужного.

– Так остальное вроде есть все, – насторожилась женщина.

– Не все. Люди в доме бывают, а нам даже чаем их угостить не из чего. Кружки глиняные, словно у голи перекатной, – не сдержался Мишка. – Погоди. А раньше мы тоже солонину закупали, или как?

– Не помнишь? – сочувственно спросила Глафира. – Нет, Мишенька. Уж вот как третий год твоими силами и лосятину, и кабанятину сами солили. А иной раз и медвежатина бывала. И марала ты, бывало, приносил.

– Понятно, – скривившись, вздохнул Мишка. – Делать нечего. Придется нам в этом году за солонину деньги платить.

– Ничего, Мишенька. Не грусти, перезимуем, – ласково погладив его по плечу, устало улыбнулась Глафира. – В леднике и рыба соленая есть, и репа, и другое с огорода. Переживем.

– Переживем, мама Глаша. Еще и как люди жить станем, – встряхнувшись, пообещал Мишка, вспомнив свой разговор с бывшим каторжником. – Но чашки для чая все равно завтра купим.

– Как скажешь, Мишенька. Ты теперь хозяин в доме, – улыбнулась женщина, вдруг упираясь лбом ему в плечо. – Дождалась, дожила, спасибо Пресвятой Богородице.

– Ох, за этими разговорами забыл совсем, – встрепенулся Мишка. – Пошли в дом скорее. Я там вкусного всякого купил к чаю. Пошли в дом. Сейчас чай пить с тобой будем.

– Мишенька. Да что ж ты сразу за чай? Поесть же нормально надо, – всполошилась женщина.

– Ничего, мама Глаша. Один раз можно, – рассмеялся Мишка, обнимая ее за плечи.

Разогрев самовар, он уселся за стол и принялся рассказывать ей все, что случилось с ним за этот долгий день. Слушая его, Глафира то и дело охала, всплескивала руками и заливисто хохотала. Услышав, что за помощь Мишка отдал уряднику целых пять рублей, она тяжело вздохнула и, покачав головой, проворчала:

– Мироед толстый. Брюхо наел, а совести так и не нажил.

– Уймись, мама Глаша, – отмахнулся Мишка. – Без него вообще бы ничего не получили. А так, худо-бедно, а хорошие деньги в руках.

– Тоже верно, – вздохнула Глафира. – А и вправду, чего это я своим бабьим умом в мужские дела лезу. Твоя премия, тебе и решать.

– Перестань, мама Глаша, – скривился Мишка. – Не надо так.