Перья - Оливия Вильденштейн

бокал с вином, затем поднял его, но прежде чем сделать глоток, заметил:

– Тебе же больше, – тембр его голоса стал более хриплым, будто алкоголь натер голосовые связки. – Я все пытаюсь понять, сколько тебе лет.

– А ты как думаешь?

– Может, просто скажешь мне?

– Двадцать. Скоро исполнится двадцать один.

– Откуда ты?

– Я родилась… – я почти сказала «в Элизиуме», но мне нельзя рассказывать о своем первом доме смертным. – Я выросла в Нью-Йорке, но родилась в другом месте, о котором ничего не помню.

Это не было ложью, поскольку меня унесли в гильдию в ту же секунду, как перерезали пуповину.

– У тебя есть братья или сестры?

– Две сестры. Одной пятнадцать, другая моего возраста.

Между его бровями пролегла небольшая складка.

– Вы близнецы?

Я похлопала по муссу тыльной стороной ложки, выравнивая верхушку.

– Вроде того. Мы не родные сестры. – Когда он нахмурился, я добавила: – Мы выросли вместе. В школе-интернате для девочек.

– Потому что твои родители миссионеры?

– Что?

– Тристан сказал мне, что они были проповедниками.

– Ох. Эм. Не проповедниками. Скорее охранниками. Я с ними почти не общаюсь. Мои родители оба были арелимами в Абаддоне – стражами подземного мира.

Джаред поставил свой бокал, капля выплеснулась наружу.

– Кого они охраняют, раз им пришлось бросить тебя в школе-интернате?

Любопытство Джареда несколько затрудняло избегание лжи. Это напомнило мне игру «Да или Нет», в которую я играла с Селестой, когда помогала в детской гильдии. Она всегда побеждала меня.

Я аккуратно сформулировала ответ:

– Мои родители – охранники в тюрьме.

Что было отчасти правдой, ведь они служили в Абаддоне.

Джаред издал низкий рык, который в сочетании с неодобрительным взглядом заставил меня напрячься.

– Ты не имеешь права судить их, Джаред.

– Возможно, но ты имеешь. Однако тебя, видимо, не беспокоит, что тебя бросили.

– Потому что меня не бросили.

– А как ты это называешь?

Вместо того чтобы сцепиться с ним рогами, я решила поменяться ролями.

– Итак, ты вырос с дядей? Он был хорошим человеком?

– Дядя основал «La Cour des Démons», так что нет, он не был хорошим человеком.

– Но он был добр хотя бы к тебе?

– Да. Он обеспечил моим родителям крышу над головой, когда они остались без дома, усыновил меня после смерти мамы, а потом оставил мне все это, – мужчина обвел рукой комнату.

– Как он умер?

Джаред закинул ногу на ногу и немного раздраженно качнул ей.

– Разве ты не наводила справки о моей семье? Это было во всех газетах.

Мне и правда следовало разузнать больше информации, но я не успела из-за спешки. А затем я собиралась отказаться от этой миссии, и нужды уже не было.

– Он попал в автомобильную аварию, – взгляд Джареда был прикован к окну, которое выходило на сонный внутренний дворик и подсвеченный фонтан. – Что не было случайностью.

Его признание не удивило меня. У боссов мафии было много врагов, и вполне очевидно, что их не ждала спокойная смерть. Джареда может постигнуть та же участь, если он не сменит профессию.

– Не боишься, что тебя могут убить?

Он одарил меня испепеляющей улыбкой.

– Я лучше умру от пули, чем от скуки.

– Нормальная работа не всегда скучна. Особенно если найти дело по душе.

– Давай лучше снова о тебе.

– Не люблю говорить о себе.

Он сцепил пальцы за головой и откинулся назад.

– Какие у тебя сексуальные кинки?

Мои щеки словно обожгло.

– Тебе не нужно краснеть, Перышко. Не мне тебя судить.

– Все не так, – я опустила взгляд на свой мусс. – Я просто не хочу обсуждать с тобой секс.

– Почему?

– Я тебя не знаю.

– Это и есть причина?

– Одна из них.

– А какие остальные?

Боже. Не только Тристан питбуль, но и Джаред.

– Потому что этот разговор ни на йоту не приблизит меня к цели.

– Я думал, твоя цель – заставить меня совершить один добрый поступок.

– Так и есть.

– Как насчет того, чтобы я совершил его в спальне? – Джаред взял бокал с водой, стоявший рядом с вином, и сделал большой глоток.

Я уставилась на него, разинув рот. А затем, как только оправилась от непристойного предложения, сказала:

– Во-первых, это не считается. А во-вторых, я бы потеряла все свои перья, потому что внебрачный секс – это грех, я берегу себя для брака.

Мужчина поперхнулся водой. Не думала, что возможно ошеломить Джареда Адлера. Однако, очевидно, моей сохраненной добродетели это было под силу. Я предполагала, что женщины в его окружении были не из тех, кого волнуют целомудрие и клятвы.

Он вытер рот рукавом, потом медленно провел пальцем по ободку бокала, заставляя тот звенеть.

– Как интересно. – Его сухой тон тем временем утверждал, что он не находил это ни в малейшей степени интересным. Бессмысленным, устаревшим, ужасным, но точно неинтересным. – Мое предложение остается в силе на время нашей интрижки. На случай, если передумаешь.

– Я только что сказала, что не собираюсь заниматься сексом до брака.

– Лучшая часть секса – это не проникновение, Перышко.

Жар пробежал по моим венам, покрывая пятнами кожу.

Джаред усмехнулся при виде того, насколько мне некомфортно.

Я потрясла головой.

– Не пытайся залезть мне в голову.

– Ох, я не пытаюсь влезть тебе в голову. Только под твое платье.

Я не могла понять, почему он так стремился сбить меня с толку. И тут меня осенило.

– Ты получаешь удовольствие от запугиваний, не так ли? Это заставляет тебя чувствовать себя сильным.

Мужчина молчал. И не двигался. Даже его дыхание, казалось, застыло. Он не ожидал, что я его раскушу.

– Я не боюсь тебя, Джаред Адлер.

Больше нет. Я осознавала, что его укус будет жалить так же сильно, как и рык. Но меня нельзя убить. И пока я не лгу или не ругаюсь, я не потеряю ни одного перышка.

Он поднялся на ноги.

– А стоило бы.

Когда Джаред повернулся ко мне спиной, я потянулась за пером, которое ранее оторвалось от моих крыльев.

– Привет, я Лей.

Долговязые ноги Тревора покачивались над головокружительной пропастью под нами.

– Твои родители очень волнуются за тебя.

Он посмотрел на меня, прежде чем фыркнуть и вернуть свой взгляд к сине-серой реке, несущейся под металлическими перилами, на которых мы сидели.

– Многие люди разыскивают тебя по их просьбе.

Тревор не отрывал взгляда от Гудзона[32]. Если бы он действительно хотел спрыгнуть, то уже сделал бы это. Однако парень сидел здесь с наступления темноты, а уже почти рассвело. Это подсказало мне, что он не хотел заканчивать свою жизнь.

Чего он хотел – я узнала об