Манолито Очкарик - Эльвира Линдо

Тут один чувак из моего класса начал выступать, что Человек-паук — это он, а какая-то девчонка хотела быть Красавицей, и ей кровь из носа срочно понадобилось Чудовище… При таком раскладе нам ничего не оставалось, как устроить драку, потому что у нас в классе это единственный способ урегулирования конфликтов.

«Сита» Асунсьон дошла до белого каления и три раза со всей силы шарахнула указкой по столу. Тут мы в массовом порядке очухались и вспомнили, что сидим не где-нибудь, а в школе, на уроке у железной леди по имени «сита» Асунсьон. Наша «сита» говорит, что колотит указкой по столу, чтобы отвести душу. На самом деле она спит и видит, как бы ей поколотить по головам живых людей, только тут ей не повезло, потому что такие штуки теперь конституция запрещает. «Если бы не конституция, — иногда говорит наша „сита“ Асунсьон, — вы бы у меня давно по струнке ходили».

Наша «сита» Асунсьон сказала, что не будет нам никаких суперменов, ни пауков, ни красавиц, ни чудовищ, и что мы должны доказать всему Карабанчелю, всей Испании, Соединенным Штатам и всей планете, что мы — дети доброй воли и боремся за мир во всем мире. Наша «сита» придумала, чтобы мы все тридцать обормотов нарядились голубями мира.

Если бы наша «сита» не была вооружена своей указкой, если бы она была не наша «сита», а мы не были бы подлые трусы, мы бы хором ответили: «А иди ты знаешь куда!»

Мы все здорово приуныли. Честно говоря, это был самый большой облом за всю нашу жизнь на голубой планете. Мы сидели понурые, ничто на этом свете нас уже не радовало. А «сита» продолжала гнуть свое:

— Жюри из районного клуба присудит нам первое место, потому что во всей Испании не найдется жюри, которое не присудит первое место тридцати детям, которые нарядились на карнавал голубями мира. А еще нам дадут целую кучу подарков. Мы на один день превратимся в символ мира во всем мире. А боевой клич у нас будет такой: «Мы им всем покажем!»

Боевой клич нам понравился, с таким кличем мы не прочь были двинуть хоть на самый крайний край света. Вот нарядимся в наши костюмы суперголубей мира и отделяем по первое число чуваков из всех школ в нашем квартале. Мы им всем покажем!

Моя мама и мамы всех остальных тридцати обормотов всю неделю мастерили костюмы из кальки. Мама все время ворчала, что нашей училке только бы вогнать ее в траты да загрузить какой-нибудь работой, можно подумать, ей делать нечего. А еще мама сказала, что купила мне костюм Человека-паука в расчете, что я его проношу до самой армии, а там уж мне выдадут карнавальный костюм солдата. И что кто же его знает, как делается этот самый костюм голубя мира, и вообще, по ней, так мир во всем мире — это тихий такой пляжик где-нибудь в Бенидорме, и чтобы тебе ни детей, ни училок, вот будет тишь да благодать.

Она помолчала тридцать тысячных секунды, а потом снова начала возмущаться и сказала, что если я буду так вертеться, то примерки у нас никакой не получится, а мне все надо по сто раз примерять, потому что у меня вечно голова никуда не пролезает. «Этот ребенок, — это она про меня так говорит, — ростом не вышел, зато башка у него здоровенная, как арбуз». А дедушка нас утешает:

— Прямо как у Эйнштейна. У всех великих мудрецов башка была с хороший арбуз.

Маме пришлось смастерить второй такой же костюм для Придурка, потому что у этого клопа глаза завидущие: попробуй не сделай ему такой же костюм, как у меня, он и есть перестанет. Мама боится, вдруг у него будет обезвоживание организма. Мне-то по фигу, пусть себе обезвоживается сколько влезет, по нашим временам, если кто обезвоживается, значит, сам виноват. Извини-подвинься.

И вот наступил день К, в смысле, день Конкурса и Карнавала. Мама нацепила на нас наши карнавальные костюмы из кальки и отправила в школу. Ей вообще ужасно нравится смотреть, как мы выходим из дома, взявшись за руки, как два голубя мира. Только не спрашивай, почему, я этого в жизни не мог понять.

На лестнице мы столкнулись с тетей Луисой. Она сказала:

— Какая у вас мама рукодельница! Нарядила вас пингвинчиками, любо-дорого посмотреть!

Я, конечно, развернулся, потащил Придурка обратно домой и объявил маме, что мы в пингвиньих костюмах ни за какие коврижки на улицу не пойдем, даже ради мира во всем мире. А мама сказала, этой курице Луисе что голубь, что пингвин, что канарейка, а теперь марш бегом в школу, а то вечно вы всюду опаздываете.

На улице какая-то тетенька сказала другой тетеньке:

— Смотри-ка, какие славные пингвинчики.

Но домой я больше не пошел, потому что в определенных жизненных обстоятельствах моя мама может перейти к агрессивным действиям, а мы как-никак собирались выступать за мир во всем мире.

Мы подошли к школе и прямо-таки офигели: у входа стоял Джиад весь в перьях, ужасно похожий на курицу, а еще Ушан, похожий на индюка, Сусанка, похожая на страуса, Пакито Медина, похожий на пеликана, и так все тридцать три обормота. Все птицы были разные, если не считать нас с Придурком, двух славных таких пингвинчиков.

Дедушка, который пришел следом, сказал:

— Видел бы это Альфред Хичкок, точно бы снял ужастик «Птицы-2».

Мы все долго пялились друг на друга, как баран на новые ворота, а потом под предводительством «ситы» Асунсьон с кислыми физиономиями двинулись в танц-клуб «Силикон», где должен был проходить знаменитый конкурс.

«Сита» Асунсьон решила показать, что она тоже не лыком шита, сама нарядилась в маскарадный костюм и теперь была похожа то ли на утку, то ли на гусыню. Размахивая крыльями, она объявила, что фестиваль будут передавать по карабанчельскому радио, это такое радио, его у нас в квартале выпускают, только у них денег на микрофоны не хватает, так что, как говорит мой дедушка, они все передают старинным индейским способом: открывают окно и орут во всю глотку, чтобы за версту было слышно.

«Ситу» Асунсьон было прямо не узнать, такая она шла довольная. Если бы не наши дурацкие птичьи наряды, мы бы ухохотались, глядя, как она вышагивает посреди Карабанчеля в костюме голубя мира. «Сита» Асунсьон сказала, что, когда мы выйдем на сцену, она нам скажет:

— Раз, два, три!

А мы в ответ должны будем хлопать крыльями и кричать во все горло:

— Миру — мир!

Тут наша училка решила прорепетировать и заорала на всю улицу, как ненормальная:

— Раз, два, три!

Мы собрались было закричать наше: «Миру — мир!», — но как только начали махать крыльями, зацепились друг за друга перьями, так что, если бы наша «сита» нас в срочном порядке не распутала, мы бы заявились на конкурс в капитально ощипанном виде. Наша «сита» сказала, чтобы крыльями мы больше не махали, вот займем первое место, тогда и будем махать сколько влезет.