Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Карл принялся за реорганизацию управления своим государством, прежде всего пересмотрев количество должностных лиц, связанных с Государственным советом, который занимался главным образом внешней политикой и зависел в 1522 году от внутреннего совета, возглавляемого Гаттинарой, который и являлся двигателем всех этих административных реформ{151}. Среди других членов был рыцарственный друг Карла – Генрих Нассауский, который к этому времени стал великим камергером Нидерландов. Хотя в жизни он был беззаботным и обаятельным человеком, именно Генрих был ответственен за введение строгой формальности бургундского церемониала в испанскую придворную жизнь. Он командовал имперской армией в 1521 году, а в 1522-м сопровождал Карла в Испанию, где исполнял обязнанности председателя новообразованного испанского Финансового совета.

Несмотря на то что к этому времени он чудовищно растолстел, Генрих женился на испанской наследнице знатного рода, Менсии де Мендоса, маркизе де Сенете – одной из двух сестер, про которых губернатор Кубы Диего Веласкес шутил, говоря своим друзьям в Сантьяго-де-Куба, что однажды женится на одной из них. Торжественное бракосочетание в присутствии короля состоялось в Бургосе в июне 1524 года. Менсия обладала хорошими связями, а также была очень богата; в 1530-х годах она была хозяйкой знаменитого салона в Нидерландах, поддерживая голландских художников и писателей. Историк Овьедо тепло отзывался о ней как об «очень утонченной, образованной и обходительной женщине, копии ее отца, маркиза, с которым ни один рыцарь в Испании того времени не мог сравняться в изящных манерах и благосклонном расположении духа»{152}.

Карл часто искал совета у двух других бургундцев: Шарля де Пупе, сеньора Ла Шоль, и Жерара де ла Плена, сеньора Ла Рош. Пупе родился в 1460 году, когда в Бургундии был период расцвета. Он служил Филиппу Красивому в Испании, но большую часть своей жизни провел во Фландрии. Ему приходилось возвращаться в Испанию для переговоров с кардиналом Сиснеросом, который был в то время регентом, а затем с Адрианом VI, сразу после того, как того избрали папой. Уже тогда Пупе видел положительные качества великого Кортеса{153}. Некоторое время он был не только членом внутреннего совета, но также и наставником Карла.

Владетель Ла Роша, Жерар де ла Плен, побывал в Германии, утверждая Карла в его императорском звании, бывал он и в Англии в качестве посла, а вскоре он присоединится к Генриху Нассаускому в Финансовом совете Кастилии{154}. Он был внуком большого друга Маргариты Австрийской, Лорана де Горрево, которому посчастливилось взять подряд на торговлю африканскими рабами в Испанской Индии в 1518 году, и также входил в Государственный совет.

Испанию во внутреннем совете Карла в начале 1522 года представляли двое: епископ Руис де ла Мота – уроженец Бургоса и конверсо по происхождению, – и Хуан Мануэль. Первый был капелланом и проповедником при королеве Изабелле, и затем, во Фландрии – при императоре Максимилиане; также в некотором роде он был наставником молодого императора Карла. Это он, уже вернувшись в Испанию, во время встречи Кортеса в Сантьяго, произнес вошедшую в историю фразу «новый золотой мир» по отношению к Новой Испании. Будучи назначен епископом богатой в те дни епархии Паленсия, Руис де ла Мота почти не имел возможности насладиться пребыванием в верховном совете империи, ибо в сентябре 1522 года на пути в Испанию, в Англии, заболел лихорадкой и умер в Эррера-де-Писуэрга, что возле Агилар-де-Кампоо. Кое-кто считал, что его отравили. Если так, то это было следствием его интереса к Индиям, поскольку двоюродный брат Руиса де ла Мота в то время был с Кортесом в Теночтитлане{155}.

Хуан Мануэль, со своей стороны, имел в Испании обширные владения, в которые входила и крепость Сеговия. Его отцом – тоже Хуан Мануэль, советник, служивший при кастильских королях Хуане II и Энрике IV, – был внебрачным отпрыском королевского семейства. Первым важным постом, который он занял в 1495 году, была должность посла от Католических королей во Фландрию, к Филиппу Красивому, женившемуся тогда на Хуане Безумной. В его задачу входило предотвратить французское влияние на Габсбургов. Он сопровождал Филиппа в Испанию в 1506 году и был творцом его тамошнего триумфа. После этого он оставался во Фландрии на протяжении всего детства Карла.

Хуан Мануэль разыгрывал свои карты настолько успешно, что стал первым испанцем, удостоившимся ордена Золотого Руна. Его долготерпение во Фландрии было вознаграждено, когда в 1520 году он стал императорским послом в Риме, где помогал обеспечить вступление Адриана Утрехтского на папский престол – впрочем, лично они с Адрианом были в плохих отношениях. Император Карл попросил его вернуться в Испанию, что он и сделал в феврале 1523 года, начав служить в Финансовом совете. Летописец того времени Херонимо Сурита писал о нем, что он был одновременно «доблестен и хитер, а также, несмотря на скромное телосложение, полон выдумки и остроумия, чрезвычайно осмотрителен; это великий придворный, наделенный такой тонкостью и живостью…»{156}

Государственный совет, отвечавший в 1520-х годах за все подвластные Карлу государства, на 1519 год включал в себя шестерых фламандцев и бургундцев (Гаттинара, Горрево, Плен, Ланнуа, Генрих Нассауский и Шарль де Пупе) – или семерых, если добавить в этот список духовника-советника Глапиона. Со стороны Кастилии было только двое: Руис де ла Мота и Хуан Мануэль. Как легко догадаться, столь большое количество «бюрократов из Брюсселя» должно было казаться испанцам жульничеством. Даже секретарем совета был саксонец – Жан Аннар, до Карла служивший при Максимилиане. В 1524 году он был обвинен в коррупции, и на его место пришел ловкий бургундец Жуан Алеман, сьер де Буклан, который принял на себя должность генерального инспектора королевства Арагон, что дало ему также покровительство над Неаполем{157}. Обаятельный и умный, охотно выполнявший большие объемы работы, Алеман сделался незаменимым как для Гаттинары, так и для Карла, особенно в 1522 году, когда первый много месяцев находился в отлучке в Кале. Алеман и Гаттинара оба какое-то время служили при parlement в Доле, первый – простым писцом, второй – в должности председателя. К 1526 году Алеман, кажется, становится уже скорее соперником Гаттинары, нежели его протеже.