Дети луны: лунария - Виктория Задорская

— Миссис Лупул… Леда…

— Да, Лили, говори, прошу…

— Вега.

— Что Вега? Она у подруги ночует. Что-то случилось?

Громко глотнула слюну, съежилась, измельчала и на одном дыхании рассказала все, что случилось. С каждым произнесенным словом я видела, как сгибалась и бледнела Леда. И, когда договорила, то женщина упала на колени и закричала…

Утро серело и обещало очередной ужасный день. Наплакавшись я встала, неохотно умылась и оделась. Смотреть на себя в зеркало не хотелось. Поэтому закуталась в плед и села на подоконник, глядя на то, как гром и молнии окрашивают эту осень в пессимистические и тревожные тона. В доме напротив не светилось ни одно окно. Больше с дымохода не дымился приветливый дымок. Больше Орион Лупул не трещал дровами, запасая их на холодную зиму. Больше не было счастья и уюта в этом здании. Оно умерло вместе со своей маленькой хозяйкой…

* * *

Похороны состоялись через три дня. На кладбище собрался чуть ли не весь город. И, конечно, гроб был закрытый. Не знаю, как так удалось договориться, но тело волчицы удалось скрыть от всех. При этом не лишив возможности каждого желающего попрощатся с Вегой.

Пока священник читал молитву, я из-под зонта наблюдала за семьей Лупулов. Неутешные родители превратились в тень себя бывших: слабую, бледную, почерневшую тень. А Сирин… Он весь сгорбился и сидел на корточках, одной рукой дотрагиваясь до гроба. Его глаза были все время закрытыми, а из-под век стекали одна за другой слезы.

Было больно смотреть на него. Было больно слушать прощание с Вегой. Было больно осознавать, что все могло случиться по-другому. Черт… Имя Лилит — означает черную луну. Каждому, кто приблизится угрожают страдания и боль… Грязная Лилит, как черная вдова, убивает людей своим присутствием.

Боль кислотой разъедала вены. И какое я имею право смотреть на Сирина. После всего, что наделала… Я ему изменила. Настолько сильно увлеклась Найтом, что забыла обо всем на свете, и цена этого забвения оказалась слишком высокой. Так противно. Отвратительная Лилит Портер… Раковая опухоль на теле Аляски.

Когда священник закончил, люди начали подходить к гробу и говорить прощальные слова. Не знаю, как мне удалось молча стоять и не сдирать с себя кожу от горя. Но когда полуночник встал и сказал всего несколько предложений — я не выдержала, разрыдалась и убежала. Ведь его слова лезвием проткнули душу, вывернув ее наружу…

— Дорогая моя, хорошая сестричка. Я благодарен судьбе и родителям за те годы, которые мы провели вместе. Ты всегда умела взбодрить меня и утешить в наиболее трудные времена. Ты слушала мои нелепые жалобы на жизнь и верила, что все будет хорошо. Ты доверяла и верила в людей, хотя они не оправдали твоих надежд. Ты умела улыбаться, как никто в этом мире. Всегда, когда видел твою искреннюю радостную улыбку знал, что любая беда отступит… Но теперь… Твоей улыбки больше с нами нет, и я не знаю когда-нибудь станет лучше или нет. Мой мир навсегда почернел без тебя, Вега. Он умалился и стал таким паршивым. Я ненавижу себя за то, что не был рядом, когда все случилось. Что не помог, не спас. Я твой старший брат, который должен был защитить свою младшую сестренку от всякого зла. Но я… Подвел тебя, маленькая. Мы все подвели тебя. И нет нам прощения. Клянусь, Вега, тот, кто сделал это, заплатит сполна. А ты, мой смелый разбойник, сиди в своем раю и больше ни о чем не беспокойся. А еще прости нас всех… Я так сильно тебя люблю…

* * *

Дождь шел долго в этот мрачный ужасный день. И возможно я бы так до вечера и сидела, смотря на дом напротив… Но в какой-то момент увидела силуэт разъяренного парня, который стоял возле леса и со всей силы кулаками бил деревья. Это был Сирин. И, кажется, пришла пора с ним поговорить о том, что случилось.

Нужно поставить все точки в этой трагической печальной истории.

Шла на встречу разговору медленно. Пожалуй, с такой же скоростью когда-то шагали преступники на эшафот. Каждый шаг горьким эхом стучал в сердце и давался очень тяжело. Но моя боль — это ничто в сравнении с тем, как чувствовал себя вожак полуночников. Только бледная тень его эмоций, не больше.

Дышала быстро и прерывисто, а в голове стучало взволнованное сердцебиение. Было страшно. Признаваться в измене — не просто. Было бы легче промолчать, сделать вид, будто ничего не случилось. Жить дальше и не бередить раны Сирина. Но подобный поступок — это малодушие, а я не должна выйти сухой из воды. Так не честно.

Ох, черт… Что же наделала… Вместо того, чтобы поддержать парня после потери друга; вместо того, чтобы быть рядом в радости и горе, вместо того, чтобы утешать и сдерживать гнев я сделала в сто раз хуже — изменила ему. И не один раз, а трижды. Сначала с Хантером, второй раз с Найтом, третий, когда не спасла Вегу. Разве есть мне прощение? Нет. Я сама себе этого не прощу, что уж говорить о Лупуле.

Подходя все ближе к полуночнику, не только пугалась от его внешнего вида (парень похудел, осунулся, был весь мокрый и грязный, а на теле не осталось живого места: везде виднелись синяки и кровавые порезы), но и принимала на себя его чувства. Чувствовала все: гнев, ненависть, горе утраты, отчаяние, шок, страх… Смертельный коктейль худших в мире эмоций. Как он только выдерживает его. Можно сойти с ума, или еще хуже: попрощаться с жизнью.

Преодолев последние метры, которые разделяли нас, я замерла и молча смотрела с какой яростью и агрессией, он ударяет кулаками о ствол дерева. Казалось, что пытается проломить его.

— Сирин, — позвала слабо и хрипло, ведь не было силы воли, чтобы говорить громче.

Конечно, парень не отреагировал. Даже не заметил, что кто-то находится рядом. Он сейчас находился за пределами этого измерения. Его душа бродила очень далеко, на границе между миром людей и адом. В месте, в которое попасть очень легко, но выбраться из которого — практически невозможно.

— Сирин, — сказала еще раз и попыталась дотянуться рукой до плеча, чтобы привести его в чувство, но парень был настолько разгоряченный, что сразу развернулся и попытался напасть на меня.

Счастье, что рефлексы оборотня не дали мне попасть под удар и я вовремя отскочила в сторону. Только через несколько секунд, поняв кто стоит перед ним, маска агрессии с лица волка сползла, зато появилось безграничное сожаление и вина…