Моя вечная жизнь - Елена Логунова

Я поблагодарила доброго старика изящным книксеном, взошла на скрипучее крыльцо и молотила в дверь до тех пор, пока мне не открыли. Это случилось минуты через три, не раньше. Все это время старый хиппи подбадривал меня возгласами, как энергичный тренер перспективного боксера.

Наконец дверь открылась. Слегка потряхивая головой в лиловых кудряшках, на крылечко выдвинулась симпатичная старушка в пестрой блузке с брошью и укороченных брючках. Улыбалась бабуля так, словно слух ее потревожили не мои боксерские упражнения, а сладкие звуки вечерней серенады. Я сразу поняла, что старушка – чистое золото. Квадрупль в образе человеческом!

– Гутен таг! – гаркнула я, тоже улыбаясь, чтобы наверняка понравиться квартирной хозяйке.

– Гутен таг, гутен таг! – согласилась она.

Я просительно оглянулась на старого хиппи. Он понятливо кивнул и за меня объяснил бабуле по-немецки, чего я хочу.

– Гут, гут! – проворковала она.

Я с неимоверным облегчением поняла, что мне не придется коротать весеннюю ночку под кустом, на импровизированной подстилке из отсыревших конфетти.

– На три дня! Драй таг! – с воодушевлением сообщила я и для пущей понятности показала фрау Марте соответствующую растопырочку из трех пальцев.

– Йа, йа! Драй, драй!

В ходе последовавшего разговора немого с глухим ко мне постепенно пришло понимание ситуации.

Фрау Марта согласна была приютить меня на три дня в двухместном номере, где у нее уже имелась одна жиличка. Проживание стоило всего двадцать три евро в сутки, причем в стоимость входил завтрак. Честно говоря, я бы с легкостью согласилась и на большую сумму. После того трехзначного счета, который мне выкатили в луганском «Сплендиде», цены фрау Марты воспринимались как сугубо символические.

Перед тем как мы ударили по рукам, хозяйка устроила мне небольшую экскурсию. По узкой деревянной лестнице с резными балясинами и до блеска отполированными перилами мы с фрау Мартой поднялись на третий этаж, и я с откровенным удовольствием осмотрела довольно просторную комнату, мало похожую на типичный гостиничный номер.

Меблированная старомодно, но удобно, с любовью украшенная множеством милых вещичек вроде вязаных салфеточек, любительских рисунков и фотографий в рамочках, комната была по-домашнему уютной. Я с порога увидела слегка выцветший самодельный шелковый абажур, расшитый хохлатыми и хвостатыми жар-птицами, и растрогалась: очень похожее произведение украшало торшер в доме моей деревенской бабушки!

– Йа, просто замечательная комната! – от всего сердца похвалила я. – Гут!

– Йа, йа! Гут, гут!

Кроватей в комнате было две, они стояли у противоположных стен, покрытые полосатыми покрывалами и увенчанные пухлыми тугими подушками, похожими на недоделанных снеговиков. На одной кровати лежала книжка – я поняла, что это спальное место моей соседки, и обратила вожделеющий взор на вторую постель.

Милейшая фрау Марта получила с меня деньги вперед и удалилась. Я рухнула на кровать и прислушалась к себе, чтобы понять, чего мне сейчас хочется больше – плотно поесть, как это было обещано желудку, или же крепко поспать?

Час был еще ранний – около восьми вечера, но я очень устала и поэтому решила лечь в постель.

– Гут, гут! – одобрил внутренний голос.

– Прости меня, желудок! – извинилась я.

Вечернюю трапезу пришлось ограничить завалявшимся в сумке кусочком шоколадки.

– Йа, йа! – жалобно пискнул обманутый желудок и обиженно замолчал, не встретив понимания.

Через четверть часа я уже крепко спала, обнимая подушку вместо отсутствующего любимого.

Проснулась я рано, чему, с учетом вчерашнего досрочного отбоя, удивляться не стоило.

Было раннее утро. Моя соседка по комнате размеренно посапывала в своей постели, из-под одеяла торчала только ее всклокоченная рыжая макушка.

Я тихо прокралась в ванную комнату – узкую, как пенал для карандашей. Для того, чтобы с размахом, соответствующим прославленной широте русской души, потереть спинку, тесная душевая кабинка не годилась, но для принятия дежурной водной процедуры в ней имелось все необходимое. Главное, горячая вода! Я не стала ее экономить и отогревалась под душем до тех пор, пока помещение не наполнилось паром. Тогда я открыла запотевшее окно – и ахнула при виде открывшейся картины.

За окном уступами спускались в узкую долину потемневшие от времени, замшелые черепичные крыши – рыжие, красные, бурые, похожие на неровный лесной косогор в одежде из старой осенней листвы. На влажных от утренней росы черепичных буграх тонкими пеньками торчали печные трубы, сизый дымок на фоне синих гор казался жемчужным.

Долина была узкой и прямой, как надрез на буханке хлеба, по дну в каменном желобе бежал горный ручей, улицы городка тянулись вдоль него – всего четыре линии по одному берегу и три – по другому. Отдельные домики, как камешки в траве, светлели в лесу. Он снизу доверху затянул волнистые горы густой щетиной, более темной на участках, занятых редкими черными шварцвальдскими соснами.

Светало. Солнце сонным весенним медведем продиралось сквозь чащу, небо над горами было шафрановым, как буддистский наряд, и таким же буддистским спокойствием веяло от пейзажа в целом. Я заслушалась первобытной тишиной, но ее очень скоро нарушил настойчивый стук в дверь.

Банных халатов в гостевом доме фрау Марты не водилось. Я замоталась в большое полотенце и открыла дверь рыжей девчонке с помятым спросонья лицом и полузакрытыми глазами. Мы не обменялись ни словом: она так выразительно приседала на пороге, что я все поняла без объяснений, и мы в полном молчании совершили стремительную рокировку.

Когда рыжая вышла из ванной, я уже была полностью одета, стояла у окна с видом на другую сторону долины и думала: определенно, фрау Марта неважный коммерсант! При грамотном ведении дел одно только расположение гестенхауза должно было обеспечить ей постоянную клиентуру.

Прямо перед домом, так близко, что с балкона я могла бы дотянуться до нее рукой, располагалась слегка замшелая старинная башня из бледно-розового камня. Незастекленные стрельчатые проемы позволяли увидеть внутри винтовую лестницу, ведущую на смотровую площадку. Полагаю, вид с нее открывался еще более роскошный, чем из нашей ванно-туалетной комнаты.

Справа от дома, тоже очень близко, располагалась нижняя станция горного трамвайчика. Пока я приглядывалась к электронному информационному табло над входом, из-под арки верхней станции как раз выполз и неторопливо и, что особенно приятно, почти бесшумно двинулся вниз забавный перекошенный поезд. Я видела машиниста за лобовым стеклом и немногочисленных пассажиров в вагоне.

А то, что я углядела слева от дома, вообще привело меня в восторг: термы! Большой современный комплекс термальных бассейнов, в один из которых – открытый – я при большом желании могла бы нырнуть с нашего балкона.