Связанные зельем - Екатерина Кариди

И мне уже стало все равно, что после этой ночи я точно никогда не выйду замуж за Клауса. Не смогу. Может быть, вообще ни за кого не выйду. Ощущения, что я испытывала рядом с ним, такие яркие, ничего не сравнится с ними в моей жизни.

Поэтому я первая поцеловала его в грудь и стала расстегивать рубашку.

Вздрогнул, прошептал едва слышно:

— Ида? Ты… хочешь?

Я покачала головой. Не знаю, чего хочу, ничего не знаю. Просто… Если вам в жизни отведен один глоток счастья, отказываться от него нельзя. Это глупо и неправильно. Иначе, зачем жить?

Это были мысли, а жадные пальцы уже добирались до гладкой кожи на его груди, поглаживали, знакомясь заново, вспоминая. Да. Да.

Дрожь прошла по его телу волной.

— Подожди, — выдохнул. — Моя очередь. Хочу увидеть тебя, Ида. Хотел этого с первой минуты.

А у меня от его хриплого шепота по крови разливается густой мед желания… Хочу касаться, целовать, гладить. Вспомнить, каковы на вкус его губы. Такие ли он сладкие, как мне казалось когда-то. Сладкие. Еще слаще! Нетерпеливые, жадные, нежные, жаркие…

— Хочу видеть тебя… Хочу целовать всю… Господи, Ида, как я ждал этого… Ида… Ида…

Слезы. Слезы текут у меня, блаженные, сладкие, я вся уже истекла блаженством. Огонь вот-вот сожжет меня изнутри, а ему все мало, мало. Еще и еще… Выше, жарче, острее, до крика…

Пить мои крики, пить счастье, забирать, дарить себя.

И еще. И еще. И еще, еще! Пока горит ночь.

Потому что времени, отведенного нам, хватит только до рассвета.

Я так решила сама.

А когда наступил рассвет мы оба не спали. Мы вообще этой ночью не спали, нельзя было тратить драгоценное время на сон.

Небо за окном немного посветлело, сероватый свет просачиваться сквозь занавеси. Я сказала:

— Пора.

Аллен не ответил, он просто кивнул, глядя в потолок. А потом встал с кровати и пошел туда, где была брошена его одежда.

— Может, сначала в душ? — робко спросила я.

Снова кивнул, соглашаясь. Опустил брюки на пол и, как был, голый. шагнул ко мне.

— Позволишь?

Взял меня на руки и понес в душ. Стояли под водой, прижавшись друг к другу, добирая последние секунды ускользающего счастья. Борясь с отчаянным сожалением, с подступающими слезами.

Помылись в конце концов. Потом одевались, отворачиваясь, прятали друг от друга глаза. Наконец Аллен, уже полностью одетый, выташил из потайного кармана завернутый в странную тряпицу крохотный сундучок.

— Вот… — развернул, пальцы его коснулись крышки, прошлись, и нехотя, соскользнули. — Здесь все необходимое. Кровь твоего тела, Женя дала, травы. И ритуал.

— Хорошо, — пробормотала я, нажимая замочек.

Крышка откинулась, открывая содержимое: крохотные пузыречки и растрескавшийся, размером не больше мизинца, пергаментный свиток.

— Нужно сварить зелье? — спросила, сглатывая колючий комок в горле.

— Нет. Самое главное — ритуал. А всего остального нужно чтобы коснулся огонь.

— А… Нужен огонь… — нахмурилась я оглядываясь.

— Еще моя и твоя кровь, — прошептал он, морщась, как будто ему больно.

И почему у меня сейчас было такое чувство, словно я своими руками убиваю что-то прекрасное и беззащитное? Ребенка или моего котенка Персика…

Пока я разбиралась с крохотными пузырьками в ларчике, Аллен принес из той гостиничной посуды, что стояла на столике, белую тарелку и нож. Помог смешать ингридиенты. А потом рассек кожу на ребре ладони. Из маленького пореза в тарелку капнула кровь. Протянул мне нож.

Было больно, нож туповат. Но несоизмеримо больнее было сердцу. Я посмотрела в глаза Аллену, понимая, что в них тот же самый страх, который я знала, прячется сейчас в моих глазах.

Страх, что прямо сейчас все может закончиться, и мы станем чужими друг другу.

И начала читать ритуал, очень простой, написанный на древнем языке того мира, откуда мы оба родом:

«Я привязала тебя, я же и отпускаю. Словом, травою, кровью и огнем»

Ну вот, слова сказаны.

С ладоней Аллена сорвался огонь в одно мгновение сплавляя в единое целое то, что было вылито и высыпано на тарелку. Взвился белесый дымок.

Вот и все…

Аллен смотрел на меня минуту. Всматривался, не моргая, потом спросил:

— Все?

А я не знала, что ответить. Пожала плечами. Наверное все. Он подошел ко мне, взял лицо в ладони, глядя мне в глаза, шепнул:

— Но для меня ничего не изменилось.

— Нет. Ты обещал. Уходи. — заставила я себя выдавить.

— Хорошо. Я уйду.

Сжал меня в объятиях, повернулся и вышел за дверь.

Все? Все?!

Несколько секунд я стояла, ощущая, как болезненно, с кровью из сердца натягивается нить. А потом опрометью бросилась за ним следом.

Аллен уходил по пустынному коридору, еще несколько шагов, и он скроется за коридором. Я закричала:

— Аллен!

Он резко обернулся ко мне, и тут из-за угла к нему метнулись тени, ударяя магией в спину.

— Нет! — выкрикнула я, видя, как закатываются его глаза, и он заваливается набок, и как была, босая, побежала к нему по коридору.

Потом был резкий толчок в спину. Последнее, что я успела заметить, отключаясь — непонятно откуда взявшийся в коридоре огромный волк.

А дальше темнота.

В коридоре отеля вновь было пустынно и тихо. Не удивительно, обычно в такое время все спят. Никто бы и не предположил, что меньше минуты назад тут творились необъяснимые вещи.

Отель жил своей жизнью.

Из лифта вышла пожилая пара и, тихо переговариваясь, проследовала в коридор. Ежеутренняя прогулка. Бессонница, возраст, привычка. Старички улыбались друг другу, мужчина что-то шептал своей даме на ушко и поглаживал руку. Она беззвучно смеялась.

Из-за поворота навстречу старичкам попались двое. Крупный широкий в кости мужчина солидной наружности поддерживал, фактически тащил на себе молодого золотоволосого красавца. У того моталась голова и заплетались ноги. Он что-то невнятно мычал на странной смеси языков.

Солидный мужчина состроил старичкам кривоватую улыбку, сделал большие глаза, скосясь на своего невменяемого спутника, мол, друг перебрал, бывает. Мягко перехватил за плечи и быстро свернул за угол.

Старички переглянулись. Эта пара показалась им немного странной, но даже трудно сказать, чем. Покачали головами и скрылись в своем номере.