Поцелуй на мосту - Валери Слэйт

Хорошо, что малыш уже со дня рождения привык к многолюдью. Общительный и доброжелательный по характеру, он легко шел на руки даже к малознакомым людям, не говоря уже о родственниках. Так что удалось установить своеобразное дежурство дома, чтобы хотя бы изредка можно было заниматься и своими делами. В том числе серьезно подумать о возвращении на работу и начать подготовку к этому.

Восстановить то, что утрачено или полузабыто за три года. Хотя, конечно, без практики общения с иностранцами знание языков будет не так-то просто восстановить. Даже после устройства на прежнюю работу потребуется достаточно длительный адаптационный период.

От этих размышлений сон окончательно ушел, не оставив даже следа в ее глазах. Эльжбета встала с кровати и подошла посмотреть на безмятежно спавшего ребенка. Он успел опять перевернуться на спину и лежал в довольно неудобной позе, вытянув руки над головой. С самого рождения малыш не любил, когда сковывали свободу движений, и в первую очередь всегда стремился освободить руки. Даже в холодную погоду тут же вытаскивал их из-под одеяла. Она расправила немного сбившееся одеяло, аккуратно подоткнув его по бокам. Затем подошла к окну и сдвинула шторы, открывая величественную картину ночного Дуная, с серебристым отблеском лунного света на струящейся к югу широкой, маслянисто-темной ленте воды.

Далеко внизу, прямо напротив окна, ленту реки пересекал широкий и весьма оживленный в дневное время мост Маргит. Слева от него виднелся массив одноименного острова, с частоколом пирамидальных тополей вдоль обрамленной бетонными плитами кромки берега. Невольно в памяти всплыл тот вечер, когда они с Дэниэлом танцевали на палубе… Оркестр играл какое-то бесконечное, медленное и томное танго. Они были в гуще танцующих, но не замечали никого вокруг, полностью погрузившись в собственные ощущения, едва передвигая ногами, почти застыв на месте, тесно прильнув друг к другу. Они были околдованы близостью тел, соединены незримыми нитями пробуждающихся чувств, которые текли навстречу партнеру, проникая в душу и пробуждая и усиливая ответные чувства. Ибо для созревания настоящей любви важнее всего взаимность.

Она положила голову на его крепкое плечо, прижала ладони к выпуклой груди и закрыла глаза, отдавшись полностью волнующему, слегка тревожному ощущению того, что с ней происходит что-то величественное и прекрасное. То, что совершенно изменит ее жизнь. Она чувствовала его дыхание, его губы возле своего лица и с замиранием сердца ожидала, что вот-вот наступит тот миг, когда их губы найдут друг друга и сольются в сладком, чувственном и бесконечном поцелуе… Но музыка все так же плыла над водами реки, все так же медленно перемещались по палубе фигуры танцующих людей, а столь ожидаемый трепетный миг слияния так и не наступил.

Впечатление от этого было каким-то размытым и противоречивым. Приятна была неожиданная для американца деликатность Дэна, даже какая-то робость, которая пробуждается порой и у завзятых ловеласов, когда они сталкиваются с настоящей и чистой женской красотой. Когда эта чистота проникает в их очерствевшие души, мелодично звенит хрустальными колокольчиками, резонируя в их чувствах, пробуждая живущее в каждом человеке светлое начало. Но, с другой стороны, столь же сильным было и чувство разочарования, когда пароход причалил к пристани и они сошли по трапу на берег, рядом, но не вместе, как-то отстранение друг от друга. Музыка отзвучала, сказка закончилась, но без традиционного счастливого конца. И при расставании возле его гостиницы было ощущение какой-то неполноты и незавершенности, какой-то недосказанности. Инстинктивное понимание того, что так не должно быть. Понимание того, что это просто небольшая отсрочка, что все должно идти по-другому. Что это уже неизбежно, не зависит от них. Что в их отношения вмешались какие-то высшие, мистические силы, которые теперь будут управлять их судьбой.

Поэтому то, что произошло несколько дней спустя, в маленькой гостинице маленького городка, было для нее вполне закономерным и естественным. Трудно было даже определить, кто первым проявил решительность. Не было никаких предварительных объяснений и договоренностей. Просто не стали расставаться у входной двери в ее гостиничный номер, как это было раньше, в предыдущие дни поездки. Внезапный порыв, бросивший их в объятия друг другу возле уже раскрытой двери, решил все остальное.

Устранил последние сдерживающие преграды и отключил разум. Потом они молча вошли в ее комнатку, большую часть которой занимала огромная кровать, уже понимая, что их ждет и что оба страстно хотят именно этого. Остановившись возле этой кровати, они вновь обнялись и уже не расставались до восхода солнца.

Это была сказочная ночь, наполненная изысканными ласками. Эльжбета и Дэниэл плыли в океане любви, качаясь на волнах экстаза. Они то взмывали в немыслимые высоты на гребне очередной волны, пока не достигали пика блаженства, грани безумия, полного отключения от реального мира и растворения в сладостном небытии. То в изнеможении скользили вниз, уходя от невыносимо острых ощущений, чтобы прийти в себя, восстановить связь с земным миром и набраться сил для нового полета…

В любовных романах восемнадцатого века это назвали бы испепеляющей страстью. И приписали бы ниже, что она сгорела в этой страсти, как мотылек в пламени свечи, не оставив после себя даже горсточки пепла.

Эльжбета вздохнула с сожалением и грустью. Да, это была волшебная, незабываемая ночь. Короткая, но яркая ночь любви. И она осталась не только в памяти ее тела, в ее сознании. Плод этой любви сейчас спокойно посапывает в своей кроватке, смотрит свои беззаботные детские сны, еще не подозревая о сложности мира взрослых, в котором ему предстоит жить и расти.

Может быть, когда-нибудь эта волшебная ночь повторится. Красивого расставания с Дэном не получилось, хотя он успел сказать, что еще вернется. Тогда она не восприняла это всерьез. Да разве могла она тогда думать о будущем? Предположить, что расстается с ним на годы, а может быть, и навсегда? Она жила тогда сегодняшним днем, со всей беззаботностью юности, со спокойствием человека, который отвечает только за свою жизнь. И как все потом изменилось… И… Господи, как ей хочется, чтобы американский гость выполнил свое обещание вернуться!

Дэниэл занимал сейчас почти то же самое место в салоне самолета, как и тогда, когда впервые летел в Будапешт несколько лет тому назад. Возле иллюминатора, с видом на правое крыло, позволявшее лично убедиться, что хотя бы один двигатель работает. Если бы он был суеверным, то счел бы это счастливой приметой. Правда, на этот раз все было по-другому.

Более сложный и извилистый маршрут с массой пересадок. И совершенно другие ощущения.

Как у человека, который уже хорошо знает, куда и зачем летит. А вот что его ждет, пока трудно сказать. Можно только надеяться на лучшее и постараться, чтобы надежды сбылись.

Как ни стремился он поскорее добраться до конечной цели, но бизнес есть бизнес. Пришлось вначале вылететь в Рим, чтобы решить ряд срочных проблем, вызванных неурядицами в обслуживании клиентов компании на туристических маршрутах в этой стране. Слишком много жалоб от американских туристов накопилось. Требовалось разобраться на месте в их причинах и принять экстренные меры по недопущению повторов. С такой работой он неплохо справлялся в прошлом, работая на чужую компанию. Так почему не сделать то же самое для себя? Тем более, что в Италии ему еще не приходилось бывать. И Дэниэл с удовольствием прокатился по наиболее традиционному и интересному туристическому маршруту Рим — Флоренция — Венеция. Даже не удержался от стандартного туристического развлечения на этом маршруте. Сфотографировался на фоне падающей Пизанской башни в таком ракурсе, чтобы казалось, будто он удерживает рукой это сооружение от окончательного соприкосновения с землей. Весьма необычным оказался и аэропорт Фьюмичино под Римом, с вынесенным в сторону зданием «сателлита» для посадки на самолет, к которому вела короткая монорельсовая дорога от основного здания аэропорта.