Мила Рудик и Магический Синод - Алека Вольских

Он поднял глаза на Милу.

— Для Шалопая твоя магия пахнет совсем не так, как, например, моя.

— Ого! — восхитилась Мила. — А я не знала.

Ромка усмехнулся.

— А ты погуляй с кем-нибудь из Белого рога — многое узнаешь о волшебных животных.

— О, Анфиса тебя просвещает! Здорово.

— Ну да, — равнодушно произнес Ромка. — Не девушка, а сплошная лекция по зоочарам.

Мила подозрительно посмотрела на друга.

— Послушайте, о чем вы говорите? — возмутилась Белка; закончив с ранами на лице, теперь она обрабатывала глубокий порез на лодыжке Милы.

— Белка, давай я сама, — потянув руки к банке с мазью, запротестовала Мила. — Я же не лежачая больная!

— Сиди и не дергайся, ты мне мешаешь, — строго отрезала Белка, не прерывая своего занятия. — Скажи, ты опять собираешься все спустить им с рук?

— Ты о чем? — притворяясь, что не понимает, спросила Мила.

— Она тебе сейчас скажет, что ты должна пойти к Альбине и пожаловаться на Лютова и его дружка, — предположил Ромка.

— Да почему же «пожаловаться»?! — свирепо воскликнула Белка. — Ты посмотри, что этот садист с ней сделал! Это уже не шутки. Воронов просто ненормальный. Альбина должна об этом узнать.

Ромка вздохнул.

— Он использовал временные чары. Вот эта царапина и эта, на ноге, исчезнут через час. А вот эта, на левой щеке, — через сутки. Следов не останется. Так что дело не в царапинах.

— А в чем же, по-твоему? — неодобрительно покосилась на Ромку Белка.

— В унижении, — ответил Ромка. — А пойти нажаловаться — значит, возвести унижение в квадрат.

— По-моему, это все глупости, — нахмурилась Белка. — Воронов садист. Он просто опасен для окружающих. Кто-то должен принять меры, чтобы он еще кому-нибудь не причинил вреда. И между прочим, — быстро добавила Белка, заметив, что Ромка собирается возразить, — Воронов едва не применил заклинание «Стабилис». Забыл? И если бы Лютов не остановил его руку, то у Милы была бы рана, которая не исчезла бы ни через час, ни через сутки. У нее бы навсегда остался Шрам. Продолжишь утверждать, что дело только в унижении?

Ромка скептически хмыкнул, но промолчал. Потом раскинул глаза на Милу и, подозрительно прищурившись, поинтересовался:

— Интересно, а почему это Лютов его остановил? Мила натянуто улыбнулась.

— Потому что, в отличие от своего приятеля-психопата, Лютов очень осторожный. Если бы Воронов нанес мне такую рану, которая остается навсегда, это очень скоро все бы заметили. Во всем бы разобрались. Тогда и Воронову, и Лютову наказания было бы не избежать. Представляю, как ему не хотелось вмешиваться. Но пришлось — чувство самосохранения у Лютова присутствует в избытке.

— Оставьте в покое его чувство самосохранения, — проворчала Белка, закрывая крышкой банку с мазью. — Мне так никто и не сказал: мы собираемся рассказать об этом Альбине?

— Нет! — в два голоса ответили Мила с Ромкой и переглянулись.

— Ромка прав: жаловаться — это унижение. Я этого делать не буду — твердо заявила Мила.

— Мы можем сами принять меры, — сказал Ромка. — Выловить Лютова с Вороновым в темной подворотне и…

— Нет, — еще более категорично возразила Мила. — Лапшин, даже не думай об этом. Если вдруг что, Лютов с Вороновым выкрутятся — не забывай, кто у Лютова любимая тетушка, — а у тебя будут неприятности. Из-за меня. Ты, правда, думаешь, что я с этим соглашусь?

— Будешь терпеть? — угрюмо и неодобрительно покосился на нее Ромка. — Или надеешься, что Лютов тебя больше не тронет?

— Буду его избегать, — ответила Мила. — До тех пор, пока Вирт не вернет мне карбункул. Он обещал, значит, вернет. А потом… посмотрим.

— Думаешь, справишься с ними двумя в одиночку?

— Не с двумя, — возразила Мила. — Только с Вороновым.

— Почему только с Вороновым? — не понял Ромка. — А Лютов что, теперь только для зонтиков опасен?

Мила покачала головой.

— Он для кого угодно опасен. — И добавила: — Кроме меня.

Ромка несколько секунд смотрел непонимающе.

— Заклинание Гарика! — первой догадалась Белка. — Я и забыла о нем.

Мила кивнула и, не удержавшись, поморщилась, словно у нее заболели зубы. Она понимала, что от этого никуда не деться, невозможно не вспоминать Гарика, невозможно вычеркнуть все, что с ним связано, из жизни. Но это причиняло боль. Каждый раз. И почему-то невыносимее всего была мысль, что он защищает ее даже после смерти.

— Лютов хотел сам меня ударить, — сказала она. — Причем не каких-нибудь невинных царапин мне понаставить — у него морион уже светился черной магией. Но он не смог. Кажется, Лютов тоже забыл о наложенных на него чарах. Он удивился. А потом сразу приказал Воронову на меня напасть.

Ромка удовлетворенно хмыкнул.

— Значит, чары действуют, и Лютов тебя тронуть не может. Это хорошо. — Он немного помолчал, потом мечтательно вздохнул. — А все-таки я хотел бы встретить этого психа Воронова в темной подворотне.

— Не надо, Ром, — спокойно попросила Мила.

Лапшин, словно сдаваясь, поднял руки.

— Помечтать нельзя?

— Мечтай про себя, — посоветовала Белка, многозначительно скосив глаза на Ромку. — Я тебя предупредила.

Тот состроил невинную мину.

— Ты о чем? — по очереди глядя на друзей, спросила у Белки Мила.

— Он знает, — отводя мрачный взгляд от Лапшина, ответила та.

— Подожди! — вдруг оживленно воскликнул Ромка, посмотрев на Милу. — У тебя ведь должна была сохраниться волшебная палочка. Ты могла бы пользоваться ею, пока не вернешь кольцо.

Мила со вздохом покачала головой.

— Я думала об этом, но ничего не выйдет. Палочка осталась в Плутихе, а мне нельзя покидать Троллинбург. Меня снова арестуют и тогда уже точно не выпустят, пока суд не закончится. Я не буду рисковать. Уж лучше терпеть издевательства Воронова, чем сидеть в Менгире взаперти. А Акулина сейчас не отходит от Гурия. Не представляю, как я попрошу ее съездить в деревню. Я не смогу — язык не повернется.

— Я мог бы… — начал было Ромка.

Мила устало улыбнулась.

— Не сможешь. Гурий наложил чары на дом Акулины — без приглашения хозяев туда никто не войдет.

Ромка нахмурился.

— Ну что за черт! — выругался он и, откинувшись на спину, положил руки под голову.

Мила помнила о том, что кое-какая защита у нее была даже без перстня — ее Метка. Но, как заметил Многолик, Метка пока что не защищала ее от любой опасности — только от угрозы для жизни и сознания. Она пока не знала, как ей быть, если Лютов с Вороновым опять ее где-то подкараулят, но надеялась что-нибудь придумать в самое ближайшее время.