Врата скорби. Следующая остановка – смерть - Александр Афанасьев

Город затаился, как тяжело раненый затаивается в расселине скал, в надежде, что его не найдут, и что время, слюна и сухой, почти стерильный пустынный воздух залечат раны. Кто-то оставался в городе, терпя многократно возросшие поборы, мерзости и наглости со стороны нечестивой власти, прикрывающейся шариатом, как блудница прикрывает руками свой срам. Кто-то, кто мог уйти – ушел, и жил теперь в Харибе, городе на самой границе. Были какие-то места, куда не совались даже белые кяффиры. Но, несомненно, было одно – настоящими вратами Бейхана был город Хариб, формально находящийся на другой земле другого правителя. Это знал и Абу, нечестивый Абу, правитель Бейхана, и потому – в городе были его сторонники, его боевики, в том числе – и белые кяффиры. Они существовали совершенно открыто, и жили они – в сильно укрепленном постоялом дворе купца Вахаджа, родом из древнего торгового города Медина. Все знали, что в городе есть две власти – та, что есть днем в виде губернатора и полиции и та, что есть ночью. И ссориться не хотели – ни с одной, ни с другой. Здесь знали – почти ничего не стоит того, чтобы отжать за это жизнь. Ну, разве что шахада…

Тяжело груженый караван верблюдов – подступил к городу поутру: больше тридцати животных, усталые погонщики. Они подходили к городу по северной дороге, пыльным миражом выступая из песков. Хурджуны – переметные сумы, которые взваливали на верблюдов – пухли от богатого товара, обещающего озолотить щедрого и умелого торговца. Вероятно, караван шел из Дубая или еще дальше – из Неджда.

Путь ему преградил старомодный, пропыленный Додж с полукруглым, давно вышедшим из моды капотом и тяжелыми колесами от грузовика. Но на самодельной, умело впрочем, сваренной турели – был установлен пулемет Максим и еще один – располагался перед пассажиром на короткой турели. Два пулемета – достаточный аргумент в здешних местах, если конечно – они вычищены и обслужены, как положено. Рядом с пулеметным автомобилем стояли люди губернатора, босоногие, с длинными винтовками Мосина за плечом, кривыми кинжалами за поясом и палками в руках. Они стояли тут не просто так – они делали дело. Люди, входившие в город – обыскивались, посмевшие сказать хоть слово против – грубо избивались, иногда до смерти. Они собирали дань – как это делали все губернаторские стражники во всех мухафазах, провинциях и уездах. Здесь сочли бы полным идиотизмом, если бы кто-то сказал, что власть должна платить жалование губернатору и военным, которых он наверстал… что за бред. Деньги – имеют только один путь – снизу вверх. Тот, кто ниже – платит тому, кто выше – амиру, раису, султану, бею. Ни один губернатор не удержался бы на своем месте, если бы хоть раз не заплатил положенного наверх. Налоговая система была здесь основана на старой феодальной системе откупов, существовавшей в Европе века два тому назад: кто-то платил или обещал собрать и уплатить в казну положенную сумму за какое-то время – и за это получал должность и право грабить своих подданных так, как пожелает. Все, что награблено сверху – оставалось на пропитание себе и своей дружине. Чтобы предупредить гнев народа, способный вылиться в кровавый мятеж – периодически раис обвинял кого-то из губернаторов в измене, отступлении от шариата, жестокости по отношению к подданным и публично казнил его. Губернаторы знали это – но желающие стать губернаторами не переводились. Это были своего рода издержки профессии.

Каждый офицер и каждый полицейский, назначенный следить за порядком – тоже должны были собирать и сдавать какую-то сумму, и горе было тем, кто не сдаст. Потому – их жестокость была избирательной: срывали свою злобу за униженную, горбатую, полную опасностей жизнь между молотом и наковальней на еще более сирых, убогих и бесправных. Что же касается купца, да еще ведущего столь богатый караван – никто и не подумал бы грабить его. Наоборот – офицер пристрелил бы на месте любого из своих солдат, кто отнесся бы к почтенному купцу без уважения, посмел его ударить, оскорбить или, упаси Аллах, выстрелить в него. Что не отменяло того факта, что бесплатно – купец в город пройти ну никак не мог.

Как только солдаты увидели караван – они послали самого молодого из них разбудить офицера. Офицер, до этого спавший в небольшом шатре, раскинутом за машиной – услышав про тридцать верблюдов – поспешно поднялся и высморкался, дабы очистить носоглотку от налетевшей пыли. Глотнув затеплевшей воды из бурдюка, он поспешно выбрался из шатра, для порядка вытянул молодого хлыстом – и твердым шагом направился к дороге справлять службу.

Караван уже подошел и остановился, опытным взглядом – офицер увидел, что у некоторых погонщиков есть бурые пятна на одежде, а у некоторых – завязана голова. Некоторые бурдюки и вовсе выглядели так, как будто их перегружали прямо в дороге.

Офицер – представитель власти, пусть и самое низшее звено в ее пирамиде, но все же выступающий от имени власти и гордый этим фактом – повелительно ткнул палкой в грудь первого погонщика

– Где твой хозяин?

От центра каравана – к нему уже бежал, запыхавшись, купец, одетый не как араб, а как одеваются местные горцы из гор Радфана. На ногах у него были армейские ботинки, такие, каких не было у самого офицера – это был признак большого богатства…

– Ас саламу алейкум, эфенди афсар… – купец употребил искаженное британское officer, как часто говорили местные – ас саламу алейкум, да будет благословенна эта земля и этот город, нищий, молящийся Аллаху купец Заид – нижайше просит позволения войти…

Купец говорил не совсем чисто – но все купцы, странствующие по полуострову, вынужденные торговаться с представителями разных племен и народов – так говорят.

– Ва алейкум ас салам – холодно проговорил офицер – чтобы войти в этот город, требуется внести плату в казну. Я капитан Ибрахим, и я здесь стою по повелению благородного Садика, отца тридцати семи детей и губернатора этого мухафиза, назначенного самим Сулейманом Первым. Как тебя зовут, говоришь?

– Мое имя Заид, о почтенный…

Купец привычно льстил, рассчитывая сэкономить – но капитан слышал это не раз и на лесть не покупался. Только женщины – предпочитают лесть деньгам…

– Откуда ты родом, Заид? Ты похож на горцев.

– О, почтенный, недостойный Заид сын мастерового Казима из гор Радфана, и когда Аллах забрал моего отца, я продал все, что у меня было, купил несколько верблюдов и теперь только милостью Аллаха свожу концы с концами.

– И откуда ты идешь, недостойный Заид?

– Купец Заид идет из прибрежного города Дубая с товаром, который взял там в долг, дабы продать здесь и выручить немного на еду и на жалование своим ленивым слугам.

Это могло быть правдой, а могло и не быть. Товары в Дубае действительно были дешевле, и некоторые крупные купцы, имевшие доступ к деньгам – давали тем, кто приходил из глубины полуострова товар в долг, с тем, чтобы они продали его у себя на родине и при следующем визите расплатились. Шариат – запрещал брать процент на долг, но тут не было речи ни о каком проценте, просто на товар, который брали в долг, устанавливалась другая цена, выше – и никакого харама. Конечно – так могли дать товар, да еще столько лишь человеку, который известен на базаре, никак не новичку. Еще могли дать тому, кто относится к одному из братств – например, к ваххабитскому, потому что за честность человека отвечало в таком случае все братство. В том числе и по этому – у ваххабитов не было отбоя от неофитов, даже особо не верующих. Они держали большую часть Хавалы – нелегальной финансовой системы и у них были деньги, достаточные, чтобы гарантировать честность своих братьев. Откуда деньги – дубайских оптовиков это мало волновало…