Кого спасают первым? Медицинские и этические дилеммы: как решить их по совести и по закону - Джейкоб Аппель

Мэдди является активным членом городского сообщества сторонников модификации тела. У нее пирсинг в ушах, носу, бровях и многих других местах. Также у нее есть более сотни различных татуировок. Однако она очень хочет имплантировать в череп большой рог из стекловолокна, чтобы «быть похожей на динозавра».

Она записывается на прием к доктору Данике, известному пластическому хирургу. Мэдди хочет, чтобы доктор Даника имплантировал рог в ее череп хирургическим путем, и планирует оплатить процедуру наличными. Эта операция не лишена риска. Для ее проведения необходим общий наркоз, который несет в себе некоторую опасность. Кроме того, процедура может привести к большой кровопотере или инфекции. Подобные операции ранее не проводились, поэтому последствия могут быть неожиданными. Доктор Даника дает предварительное согласие на операцию, но ждет одобрения больничного комитета по этике.

Следует ли больничному комитету по этике одобрять эту новую процедуру?

Размышление: модификации тела

У врачей всегда были сложные отношения с модификациями тела. Как защитники общественного здоровья, они отстаивают ограничения на проведение потенциально опасных процедур. Например, риск гепатита привел к тому, что в 1960-х годах группы врачей подписали петицию на запрет татуировок. В результате запрет был введен в Массачусетсе (1962–2000) и Нью-Йорке (1961–1997).

Однако как члены гильдии, борящиеся за свой хлеб, врачи активно выступают за разрешение всех модификаций тела, которые могут проводить исключительно медицинские работники. В 1976 году Медицинская комиссия штата Арканзас начала юридическую битву с Эдной Хикс, косметологом, которая прокалывала уши в своем салоне. Медицинская комиссия утверждала, что пирсинг – это форма хирургии, поэтому его должны делать исключительно лицензированные врачи. Суды, однако, с этим не согласились. С того знаменательного случая появилось своеобразное разделение услуг. Пластические операции стали проводить лицензированные специалисты, а модификациями тела начали заниматься в основном сотрудники тату-салонов. И все же границы между этими двумя мирами остаются размытыми и субъективными.

Следует также отметить, что разграничить пластические операции и процедуры, необходимые по медицинским показаниям, бывает трудно. Например, чем следует считать восстановление груди после мастэктомии: необходимой операцией или элективной роскошью? Конгресс начал эти дебаты в 1998 году, приняв Закон о здоровье женщин и правах онкобольных. Закон обязал частные страховые компании, покрывающие стоимость мастэктомии, оплачивать и реконструктивную операцию.

Другой известный случай касался подростка Кевина Сэмпсона, чья мать была свидетельницей Иеговы. Суд столкнулся с вопросом, стоит ли назначать мальчику операцию по удалению опухоли лица, которую врачи называли неприглядной, но не угрожающей жизни. Мать Кевина Милдред была против переливания крови, необходимого для операции, и утверждала, что эта процедура чисто косметическая.

Для специалистов по этике и политиков регулирование практики модификации тела становится особенно сложным, когда речь идет о вмешательствах, несущих некоторую опасность. В первую очередь это касается процедур, обычно проводимых в частных салонах и не представляющих интереса для лицензированных врачей. Одной из них является расщепление или разветвление языка путем разрезания или каутеризации, в результате чего каждая половина органа может двигаться отдельно, что обычно делается для достижения эстетических, сексуальных или сразу и тех, и других целей. Такая операция стала популярна в конце 1990-х благодаря стороннику телесных модификаций по прозвищу Лизардмен. Хотя Лизардмену язык разрезал челюстно-лицевой хирург, многие люди осуществляют эту процедуру в специализированных салонах или самостоятельно, как сделал пионер модификаций тела Дастин Аллор в 1996 году. Его поступок привел к активным обсуждениям в обществе. Эта процедура несет в себе значительные риски вроде снижения чувствительности и большой кровопотери. Повреждение артерии[22] теоретически может привести к смерти. В 2003 году Иллинойс, а затем и ряд других штатов дали право проводить операции по раздвоению языка только челюстно-лицевой хирург и профессионалам из смежных сфер.

Тем не менее челюстно-лицевые хирурги не стремятся заменить художников-модификаторов тела в этом деле, из-за чего доступность процедуры снижается. На самом деле в некоторых местах ограничения на проведение этой операции по факту можно приравнять к запрету. Критики утверждают, что в результате таких ограничений повысился риск для общества, поскольку люди, желающие раздвоить язык, вынуждены делать это подпольно. Корсетный пирсинг вдоль позвоночника и татуировки глаз связаны с аналогичными проблемами.

Можно занять абсолютистскую позицию и считать, что больницы не должны проводить пластические операции, связанные с высоким риском, например, ринопластику, подтяжки живота и лица, а также увеличение или реконструкцию груди. В конце концов, врачи должны следовать принципу «не навреди». Однако если человек оправдывает эти относительно распространенные вмешательства психологической выгодой для пациента, то ему будет сложно найти аргументы против операции, которую доктор Даника собирается сделать Мэдди. В конце концов, для одной женщины увеличение груди значит то же, что для другой – гигантский стекловолоконный рог. Нежелание подарить Мэдди выбранную ей внешность объясняется культурными нормами, которые с легкостью могут меняться. Разве может кто-то утверждать, что через десять лет подобные рога не станут столь же распространенными, как проколотые мочки ушей? С точки зрения здоровья и безопасности важно, чтобы люди, решившиеся на нетрадиционные косметические процедуры, не были отвергнуты медицинскими работниками, поскольку это заставит их обращаться к непрофессионалам на черном рынке.

Люси и Лили – восемнадцатилетние сиамские близнецы. В отличие от многих других, о которых рассказывают в СМИ, они друг друга терпеть не могут и имеют совершенно несовместимые представления о том, что значит вести полноценную жизнь. Для Люси жизнь с Лили невыносима: она уверена, что в таком теле не сможет стать хирургом, ходить на романтические свидания и создать семью. Лили, напротив, глубоко религиозна и смирилась со своей судьбой.