Человек в витрине - Хьелль Ола Даль

— Здесь разве написано «сорок семь одиннадцать»? — спросил он угрожающе вкрадчивым голосом.

— Нет, — нехотя ответил Фрёлик. — Но нам, если мы хотим в конце концов понять, что означает надпись, надо придумать несколько версий. Это называется «мозговой штурм». Ты предлагаешь версию, одно цепляется за другое…

— Ах вот как?

— Надпись может обозначать что угодно: торговую марку, сокращение, код…

— Да, действительно.

— А может быть, это просто обманка, — продолжал Фрёлик. — Набор ничего не значащих цифр и букв, призванный сбить нас с толку.

Гунарстранна с сомнением покачал головой:

— Убийца заколол старика штыком, терпеливо сидел с ним рядом в выстуженной комнате с огромной витриной, выходящей на улицу, дождался, пока жертва наконец умрет, раздел ее, написал что-то на теле, чтобы сбить нас с толку, а потом зачем-то втащил труп на витрину и усадил в кресло! Нет, все не просто так. Убийца, скорее всего, что-то хотел нам сказать… — Гунарстранна несколько минут пристально смотрел на Фрёлика, а затем продолжил: — Ты только представь, какому риску он себя подверг. Витрина, надпись… И потом, по словам Сквенке, убийца должен был весь перепачкаться кровью. Если он собирался сбить нас со следа, все можно было сделать по-другому, гораздо проще.

— Как, например?

— Вспомни хотя бы Чарлза Мэнсона. Это ведь он написал кровью слова «Helter Skelter» на стене квартиры, которая принадлежала этой… как ее…

Несколько секунд Фрёлик как зачарованный слушал, как Гунарстранна стучит пальцем по столу, пытаясь вспомнить фамилию. Наконец вспомнил:

— Шерон Тейт, жене режиссера Романа Полански!

— Ну да, что-то вроде.

Гунарстранна встал и начал расхаживать туда-сюда.

— Убийца мог нарисовать череп на старом гербе, помочиться на труп… У него была масса возможностей!

— Жена, — негромко сказал Фрёлик.

— Что?

— Жена живет в том же подъезде, в квартире на втором этаже. Она вполне могла успеть подняться к себе, принять душ, постирать одежду. А нам она пудрит мозги, что якобы не спала всю ночь…

— Она почти на тридцать лет моложе старика, — заметил Гунарстранна. — Скорее всего, она ему изменяет.

— По-твоему, у нее есть любовник?

Вместо ответа, Гунарстранна задумчиво продолжал:

— Непонятно, зачем она среди ночи звонила Карстену Есперсену. Если мужа убила она, то его сыну звонила по двум причинам: чтобы подтвердить историю со взломом и обеспечить себе своего рода алиби.

— Она у нас единственная подозреваемая? — уточнил Фрёлик.

— Других пока нет. Вот бы выяснить, с кем у нее интрижка…

— Если любовник существует, — с улыбкой возразил Фрёлик.

— Он существует. Точно тебе говорю.

— Откуда ты знаешь?

— Да это видно невооруженным глазом.

— Невооруженным глазом? Да ведь ей уже за пятьдесят!

— Хочешь сказать, что отказываешь в сексуальной жизни тем, кому за пятьдесят?

Фрёлик понял, что ступил на тонкий лед.

— Да нет, я вовсе не в том смысле…

— Ну да, конечно! — язвительно ответил Гунарстранна.

— Я хотел сказать, что… — Фрёлик замолчал и посмотрел на начальника, который стоял с невозмутимым выражением на лице.

— Что ты хотел сказать?

— Брось, перестань! — не выдержал Фрёлик, нервы которого и так были на пределе. — В конце концов, все сводится к гормонам! «Ты всегда так много работаешь, милый…» А потом измены… Такие дела хороши для тридцатилетних, разве нет?

— «Ты всегда так много работаешь, милый»? — нахмурился Гунарстранна. — Неужели я наконец-то выяснил, почему ты все не женишься?

— Брось, — поморщился Фрёлик.

— Да пойми же, стоило мне увидеть вдову, как я сразу подумал: у нее наверняка есть любовник. Интересно, почему тебе не пришла в голову такая же мысль?

— Понятия не имею… — протянул Фрёлик. — Она показалась мне немного… ну, не знаю… она производит впечатление утонченной.

— Утонченной?

— Да, — кивнул Фрёлик. — Утонченной и милой.

— Фрёлик, неужели ты в самом деле думаешь, будто восьмидесятилетний старик еще…

— Ты хочешь сказать, что отказываешь в сексуальной жизни тем, кому за семьдесят? — парировал Фрёлик.

— Спорим на сто крон… — заявил Гунарстранна, явно обиженный покровительственным тоном своего заместителя. — Хотя… нет. — Он помотал головой. — Лучше не так. Спорить я не буду. Я лично подарю тебе сто крон, если еще до конца следствия не выяснится, что у нашей вдовы имеется родственная душа.

— Родственная душа — не то же самое, что любовник.

— Хорошо, любовник. Сто крон. Небывалое дело!

Позже, когда Фрёлик ушел, Гунарстранна сел за стол и устремил тяжелый взгляд на телефон.

Последний раз, когда Гунарстранна виделся с Туве Гранос, она приглашала его на ужин. Тогда он в третий раз за много лет ужинал в ресторане наедине с женщиной. Инспектор полиции Гунарстранна не хотел лишний раз унижаться точным подсчетом. Он ограничился тем, что признал: срок явно был долгим.

Туве повела его в японский ресторан на площади Лапсеторвет. Гунарстранна, наверное, принадлежал к числу немногих ретроградов, ни разу в жизни не пробовавших блюд японской кухни. Он не стеснялся своего невежества, но не собирался и разыгрывать из себя ретрограда или деревенщину. Поэтому он целиком положился на Туве — и не пожалел. Ужин не был полной катастрофой. Правда, он уронил рис в соевый соус и ему с трудом удалось прожевать кусочки сырой рыбы, но суши ему неожиданно понравились. Подогретое саке напоминало самогон, в который добавили сахар, и сразу ударило ему в голову — тоже совсем как самогон. За соседним с ними столиком сидели японцы, которые заказывали смело, видимо не боясь отравиться. Сначала их стол уставили тарелками и блюдами с кусочками рыбы и рисом. Затем из кухни вышел повар и принялся готовить еду прямо за столиком. Он ловко орудовал ножами и палочками. Японцы быстро захмелели от рисового вина. Один из них обучил инспектора есть палочками. В общем, Гунарстранна решил, что в целом вечер удался. Правда, когда они покидали ресторан, ноги у него заплетались и он не мог вспомнить, о чем они там говорили. Он не помнил даже, где и когда они с Туве расстались. Зато он почему-то помнил, как обещал повторить эксперимент.

Однако теперь, когда над ним висело расследование убийства, он боялся, что из заранее запланированного вечера не выйдет ничего хорошего.

Гунарстранна посмотрел на часы. Туве работала посменно старшей медсестрой. Шла середина дня. Возможно, она сейчас дома…

Он понял, что нервничает, когда заметил, как дрожит рука, держащая трубку.