Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима - Нюма Дени Фюстель де Куланж

Необходимость удовлетворения требований религии в сочетании с желанием защитить интересы единственной дочери заставили найти еще один выход. В этом отношении удивительно схожи афинский и индусский законы. В «Законах Ману» мы читаем: «Тот, у кого нет сына, может потребовать от дочери дать ему сына, который станет его сыном и сможет совершать поминальные церемонии в его честь». В этом случае отец должен предупредить того, кому отдает в жены свою дочь, произнеся следующую формулу: «Я отдаю тебе свою дочь, украшенную драгоценностями, у которой нет брата; сын, которого она родит, будет моим сыном и должен будет совершить мое погребение». Подобный обычай существовал и в Афинах; отец мог продолжить свое потомство через дочь, отдав ее замуж на тех же условиях. Сын, родившийся в этом браке, считался сыном отца жены, следовал культу отца, участвовал в совершении религиозных обрядов и позже заботился о его могиле. Согласно индусскому закону этот ребенок наследовал своему деду, как если бы был его сыном; точно так же было и в Афинах. Если отец выдавал замуж дочь на условиях, о которых мы говорили выше, то наследовала ему не дочь, не зять, а сын дочери. Как только этот мальчик достигал совершеннолетия, он вступал во владение наследством своего деда с материнской стороны, даже если его мать и отец были живы.

Эта исключительная терпимость со стороны религии и закона подтверждает высказанное нами ранее правило. Дочь не наследовала отцу, она рассматривалась как посредник, через которого могла продолжаться семья. Она не наследовала сама, но через нее передавался культ и наследство.

Если человек умирал бездетным, то, чтобы понять, кто должен наследовать его состояние, следовало просто выяснить, кто имеет право быть продолжателем его культа.

Домашняя религия передавалась кровным родственникам от мужчины к мужчине. Только происхождение по мужской линии от общего предка устанавливало между двумя мужчинами религиозную связь, позволявшую одному продолжать культ другого. То, что называли родством, было, как мы уже говорили, не чем иным, как выражением этой религиозной связи. Человек считался родственником, потому что у него был тот же культ, тот же очаг, те же предки. Но дети, рожденные одной матерью, не были родственниками; религия не признавала родства через женщин. Дети двух сестер, или сестры и брата, ничем не были связаны между собой; они не исповедовали одну и ту же домашнюю религию и не являлись членами одной семьи.

На этих принципах строился порядок наследования. Если человек потерял сына и дочь и оставил после себя только внуков, то наследовал ему сын его сына, а не сын его дочери. В случае отсутствия потомства ему наследовал брат, а не сестра, сын его брата, но не сын сестры. Если не было братьев и племянников, то следовало проследить ряд предков умершего по мужской линии, пока не находилась ветвь, отделившаяся от семьи; затем, спускаясь по этой ветви от мужчины к мужчине, найти ныне здравствующего мужчину – он-то и был наследником.

Этими законами руководствовались и индусы, и греки, и римляне. Согласно «Законам Ману» «имущество принадлежит тому, кто ближе всего к (умершему), сапинде, затем другому дальнему родственнику, саманодака…». Мы уже знаем, что родство, выражаемое этими двумя словами, было религиозным, или родством через мужчин, и соответствовало римской агнации.

А вот что гласит афинский закон: «Если человек умер, не оставив детей, то наследником будет брат покойного, если он единокровный брат; за отсутствием брата наследует сын брата, поскольку наследство всегда переходит к мужчинам и потомкам мужчин». На этот древний закон по-прежнему ссылались во времена Демосфена, хотя к тому времени он претерпел изменения. К тому же в то время закон начал допускать родство через женщин.

Законы Двенадцати таблиц предписывали, что если мужчина умрет, не оставив наследника, то наследство принадлежит ближайшему агнату. Мы уже говорили о том, что агнация никогда не распространялась через женщин. Древний римский закон жестко установил, что племянник наследует от брата своего отца, patruus, но не от avunculus – брата своей матери.

Вернувшись к рассмотренному выше генеалогическому древу семьи Сципиона, заметим, что Сципион Эмилиан умер бездетным, и его состояние не могло перейти ни к его тете Корнелии, ни к Гракху, который по нашим современным понятиям приходился бы ему двоюродным братом. Состояние должно было перейти к Сципиону Азиатскому, который являлся его ближайшим родственником.

Во времена Юстиниана законодатель уже отказывался понимать древние законы; они казались ему несправедливыми, и он выражал недовольство чрезмерной строгостью Законов Двенадцати таблиц, которые всегда отдавали предпочтение мужскому потомству и исключали из наследования тех, кто был связан с покойным только через женщин. Законы, если угодно, несправедливые, поскольку они не брали в расчет естественные чувства (любовь, привязанность), но удивительно логичные, поскольку, отталкиваясь от принципа, что наследование связано с культом, исключали из числа наследников тех, кому религия не разрешала продолжать культ покойного.

Мы уже знаем, что выход из-под родительской опеки и усыновление были связаны для человека с переменой культа. В случае выхода из-под родительской опеки человек отрешался от отцовского культа; в случае усыновления он посвящался в культ новой семьи. И опять древний закон приспосабливался к религиозным правилам. Сын, отрешенный от культа отцов, терял право на наследство. Вместе с тем посторонний человек, при усыновлении посвященный в семейный культ, становился сыном, продолжал культ и наследовал состояние. В обоих случаях древний закон больше учитывал религиозные связи, чем родственные узы.

Согласно религиозным правилам один и тот же человек не мог посвятить себя двум домашним культам, а значит, и не мог наследовать двум семьям. Кроме того, приемный сын, который наследовал в усыновившей его семье, не мог наследовать в своей родной семье.

Афинский закон четко трактовал этот вопрос. В речах афинских ораторов часто говорится о людях, которые, будучи усыновленными, стремились к получению наследства не только в семье усыновителя, но и в семье, в которой родились. Однако закон препятствовал их намерениям. Приемный сын мог наследовать в родной семье только в том случае, если возвращался в нее; вернуться же в родную семью он мог только после отречения от усыновившей его семьи, а выйти из этой семьи мог лишь при соблюдении двух условий. Во-первых, он должен был отказаться от наследства усыновившей его семьи, и, во-вторых, чтобы домашний культ, ради которого он был усыновлен, не прекратился после его ухода из семьи, он должен был оставить в этой семье своего сына, который занял бы его место. Его сын брал на себя ответственность за продолжение культа и делался наследником состояния. В этом случае его отец мог вернуться в родную семью и наследовать ее имущество. Но эти отец и сын уже не могли наследовать один другому; они не входили в одну семью и не являлись родственниками.

Совершенно ясно, чем руководствовался древний законодатель, когда устанавливал эти четкие правила. Он считал невозможным, чтобы два наследства переходили одному человеку, поскольку один человек не мог служить двум культам.