Стеклянное лицо - Фрэнсис Хардинг

– Смотрите! Обезьяна!

– Эм-м, нет, Неверфелл. Это просто невысокий слуга, он сутулится.

– У этого мужчины усы крашеные!

– Как мило. Неверфелл, если ты изволишь пойти…

– Почему дома выглядят так, словно их посыпали сахаром?

– Потому что… Неверфелл, я не думаю, что тебе стоит туда лезть. Нет, нет, Неверфелл! Не надо лизать стены! Иди сюда.

Только твердая рука, взявшая ее за шиворот, помешала Неверфелл с любопытством устремиться прочь, и ее с трудом препроводили к одному из домов. При приближении Чилдерсина дверь распахнулась, и Неверфелл оцепенела, когда наружу хлынула толпа слуг. Услужливые руки сняли с нее ботинки, подставили тапочки. Кто-то забрал пальто Чилдерсина, и им дали теплые чашки с подогретым сидром. При этом Неверфелл и Чилдерсину, кажется, даже не пришлось сбавлять шаг.

Неверфелл не знала, чего ожидать, и вошла в дом, думая, что ей сразу же сунут в руки метлу и дадут огромный список заданий. Но, отхлебывая сидр, она заподозрила, что жизнь явно налаживается.

– Сначала дело, – объявил Чилдерсин, пока Неверфелл изумленно рассматривала квадратную комнату, аккуратно вырезанную в камне и украшенную коврами. Ни неровных стен, ни сталагмитов, ни каменной пыли. – Здесь есть кое-кто, кто очень обрадуется твоему появлению, Неверфелл.

Он провел ее в следующую комнату, и Неверфелл изумленно вскрикнула:

– Зуэль!

Это и правда была таинственная блондинка. Она казалась еще большим ангелочком, чем прежде. И что самое замечательное, она продолжала присматривать за кроликом, которого ей препоручила Неверфелл. Зверька вымыли и посадили в маленькую переносную клетку. Его шею украсили розовым бантом, хотя кролик уже изрядно погрыз ленту.

Зуэль бросилась к Неверфелл, потом замешкалась, но все же осторожно обняла ее, не обращая внимания на влажную, потрепанную одежду. Как и прохожие на улице, она никак не могла оторвать взгляд от лица Неверфелл, но продолжала улыбаться. Это была «улыбка номер один», теплая и уверенная.

– Зуэль Парактака Чилдерсин, моя любимая племянница, – представил ее Чилдерсин. – Зуэль, ты уже знакома с Неверфелл.

Неверфелл обратила внимание, что, несмотря на храброе Лицо, ее подруга очень бледна. Внезапно она вспомнила о своей роли в плане Зуэль, роли, которая обернулась сущим провалом. А в следующий миг она вспомнила о своем обещании никогда не признаваться, что знакома с Зуэль и Боркас.

– О нет! Разве я… – Неверфелл умолкла, подумав, что, если закончит предложение, все будет еще хуже. – Ты в порядке? То есть у тебя нет проблем?

– Больше нет, – быстро сказал Чилдерсин. – Ты спасла ее, подписав бумаги. Кстати, это одна из причин, почему я с такой готовностью решил помочь тебе. Ты так рисковала, чтобы защитить едва знакомую девочку, и я подумал, это самое меньшее, чем я могу тебе отплатить.

Неверфелл заулыбалась и ткнула пальцем в кролика, который попытался цапнуть ее зубами.

– О… но этот кролик принадлежит мастеру Грандиблю! Можем мы отправить кролика к нему, а я напишу записку? Просто сообщу, где я и что со мной все в порядке.

– Разумеется, – с улыбкой согласился Максим Чилдерсин. – А теперь мне надо кое-что обсудить с Зуэль, но я оставляю тебя в хороших руках. Мисс Хоулик! – В ответ на его зов в дверях появилась женщина средних лет. – Это юная леди, о которой я говорил. Теперь она будет жить здесь. Ей нужны бумага и карандаш, чтобы написать прежнему опекуну. А потом у меня будет для вас поручение. Последние несколько дней были очень трудными для Неверфелл, поэтому ей понадобятся горячая ванна и новая одежда. Через двадцать пять часов она должна быть готова для самых высших кругов. Высочайших.

От любви к окружающим у Неверфелл кружилась голова. Она откинула назад грязные косички, радостно уставилась в круглое, ничего не выражающее лицо мисс Хоулик и объявила:

– Ваше лицо похоже на большую булочку!

Чилдерсин и мисс Хоулик переглянулись.

– Сделайте что сможете, – уступил Чилдерсин.

Зуэль ужасно гордилась тем, что у нее всегда есть план. Когда случалась катастрофа, она неизменно сохраняла чуть более холодную голову, чем ее сообщники, и быстрее соображала, как обратить ситуацию в свою пользу.

Но сейчас она не могла совладать с собой. Следуя за дядей, она мысленно перебирала свой репертуар улыбок, но отчаяние нарастало. Зуэль не была до конца уверена, насколько зол ее дядя, но точно знала, что не может позволить себе казаться веселой, легкомысленной, беспечной или самодовольной. Слишком поздно быть милой и обаятельной.

На самом деле дядя приходился ей прапрапрадедушкой. Как многие из его круга, Максим Чилдерсин принял необходимые меры, чтобы его тело не старело. Он выглядел молодым и умел расположить к себе людей, но Зуэль знала, что он смотрит на мир глазами старика и замечает каждую мелочь. В семье у Зуэль были враги, однако ее голова всегда была вскинута высоко, увенчанная одобрением и ожиданиями Максима Чилдерсина, словно короной. Но сейчас она опасалась, что ее корона упала.

– Пойдем в мою лабораторию. Там нам не помешают.

Как обычно, комната была слабо освещена, чтобы не потревожить изменчивые Вина. Зуэль аккуратно ступала между столиками, заставленными бутылочками, весами и масками-ловушками, оберегающими от ядовитых испарений. У Зуэль, как и у каждого члена семьи, достигшего соответствующего возраста и обладающего достаточным умением обращаться с Винами, в распоряжении имелась собственная лаборатория. Смешивание Настоящих Вин – опасное дело, ведь все они обладают разными характерами, зачастую противоречивыми.

В углу лаборатории Максима Чилдерсина вздыхала белая бочка Дымственного Вина, разрисованная алхимическими символами. В центре комнаты беспокойно поскрипывал, дозревая, бочонок Аддлемо. Чтобы сдержать сварливый нрав своего детища, винодел солью начертил вокруг него несколько концентрических кругов. Вина еще не были готовы к смешиванию. В Аддлемо недостаточно ясно звучали полутона ванили, а Дымственное Вино пока не побороло страх перед незнакомцами. Но оба, если их потревожить, были способны вырвать из человека душу, как дерево из земли.

Чилдерсин опустился в широкое мягкое кресло и несколько минут пристально изучал свою прапраправнучку. Она к тому времени уже сделала выбор в пользу Лица номер 65 – «Ученик, почтительно ожидающий распоряжений», самого безобидного в ее арсенале.

– Так-так-так. Вы только посмотрите на нее. Я всегда думал, что справляюсь с ролью дядюшки, но оказалось, кое-что я упустил. Стоило мне на секунду отвлечься, и моя любимая племянница решила резко повзрослеть.

При желании его слова можно было расценить как комплимент, но Зуэль почему-то только сильнее занервничала. Она давно научилась различать в мягком тоне Максима Чилдерсина предвестники грядущего камнепада.

– Я сразу понимаю, есть ли у человека талант и стоит ли тратить на него время, – продолжал он. – И в тебе, Зуэль, я с первых дней видел потенциал. Ты знаешь, зачем я отправил тебя в школу Боморо? Чтобы ты набралась опыта. Дочери именитых семейств, амбициозные, умные, безразличные к богатству твоей семьи, – среди них ты должна была в полной мере овладеть искусством интриг и манипуляций. Подразумевалось, что школа Боморо подготовит тебя к тому, чтобы вступить в большую игру, когда ты станешь старше. Но тобою овладело нетерпение, верно?