Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек - Ирина Мазаева

– Горящая путевка, Нат, прими к сведению.

– Да хоть бы сто раз горящая! Моя бы ни за что не уехала.

– Я не в обиде, Наташ, прикинь. Так что ты тоже на мою маму не обижайся.

– Да мне-то что? – Наташка пожала плечами и вновь уставилась на сцену. Она Нику жалела, не видно, что ли! Во время ЕГЭ многие родители ждали детей за дверью, болели-переживали, чаи готовили с бутербродами, а мама Вероники в это время на песочке нежилась. Может, на песочке-то она и правда лежала, но вот что переживала за Нику, она в этом уверена.

Наташкины родные все тут были. И даже бабушка пришла. Ника бы тоже могла бабушку пригласить, просто не догадалась. Нет, лучше бы у бабушки Елисейку оставить. А то папе приходится тут с ним нянчиться. Не подсказала, Ворона… А впрочем, бабушка, наверно, в деревне, помидоры сажает.

Но если бы Ника ей позвонила, она бы с удовольствием приехала.

После медалистов стали вызывать ребят, получающих похвальную грамоту. Ника удивилась, когда услышала свою фамилию. Елизавета Трофимовна вручила ей похвальную грамоту за особые заслуги в изучении биологии. Очень кстати! В университет просили направлять что-либо подтверждающее любовь к выбранному предмету. Ника пошлет туда эту грамоту вместе с результатами ЕГЭ и аттестатом.

Геля получила такую же грамоту за успехи в литературе. Акиму вручили благодарственное письмо за участие в школьных спортивных соревнованиях.

Раздача «слонов» всех утомила. Было довольно скучно. Каждый вызванный выпускник поднимался на сцену, директриса жала ему руку, вручала аттестат, который загадочным образом выныривал сбоку из-за кулис из чьей-то протянутой руки, и выпускник благополучно отправлялся на место под бравурные звуки туша. Девчонкам было интересно рассматривать на сцене наряды ровесниц, парней в строгих костюмах, превративших их во взрослых мужчин. А парни откровенно скучали и не скрывали зевков. А уж такому маленькому человечку, как Елисейка, раздача аттестатов и вовсе ни к чему. Папа отпустил его с колен на волю, и малыш бродил где вздумается. Да и сам папа куда-то испарился, наверное, на улицу покурить вышел.

Скоро заблудший братик выбрался на сцену из плотных кулис. Вышел, брякнулся на мягкую попу (там у него памперс), поднялся, отряхнул ладошки и давай озираться по сторонам. Гремел очередной раз туш, и директриса не услышала посторонних звуков. Не обращая внимания на многолюдный зал, малыш в голубенькой кепочке смело направился к плюшевому медведю, который для создания уюта сидел на стуле у сцены. Шел двухлетний Елисейка на крепких толстеньких ножках, весь устремленный вперед, выставив руки назад, подобно крыльям пингвина, да еще и ладошками помахивал, и выглядел прелестно, как все неуклюжие малыши. На него невозможно было смотреть без умиления. Зрители оживились, послышались смешки. Елизавета Трофимовна приняла это на свой счет. Поправила воротник блузки, пощупала на плечах газовый шарфик – не упал ли. Все было в порядке, а смех усиливался. Пока Елизавета Трофимовна охорашивалась, загадочная рука протянула из темных кулис очередной аттестат. Глазастый Елисейка как раз направлялся в эту сторону. Он и взял его, раз дают. А директриса, увидев перед собой чудное явление, чуть в обморок не упала.

Зал громко веселился! Одна Ника не смеялась, а сидела с пунцовым лицом, не зная, что предпринять.

Лицо Елизаветы Трофимовны покрылось красными пятнами. Но она – молодец, нашлась что сказать:

– Это наш будущий первоклассник? А родители у него есть?

Есть! Где папка, шут бы его побрал! Ника привстала в кресле, озираясь по сторонам в поисках отца. Не нашла, и поняла, что за братом придется выходить на сцену.

Ругая про себя папу, кусая губы, Ника стала выбираться в проход.

Опять позорится! И Аким видит!

Пунцовая, как роза, которую ей вручили вместе с грамотой, Ника протиснулась через ноги сидящих и понеслась к сцене. Торопясь, наступила на подол длинного платья, запнулась и чуть не упала. Зал хором выдохнул: «Ох!» – все следили за тоненькой девушкой и обрадовались, когда она удержалась на ногах. Ника, чуть не плача от обиды на папу, на свое платье, ринулась дальше. Но ее опередили. Аким раньше ее выскочил на сцену, сгреб Елисейку в охапку и метнулся назад.

– Аким! – посетовала Елизавета Трофимовна. – Следи за братишкой получше!

Ой, какое Акиму спасибо большое!

Ника, красная от стыда, вернулась на место. Порядок был восстановлен. И люди в зале проснулись – Елисейка всех разбудил!

Ника чувствовала себя ужасно. Именно ее братец помешал торжественной, хотя и затянувшейся процедуре. И еще – она наступила на платье. Чуть не свалилась, Ворона! Вот бы было! Черт бы побрал это платье! Зачем они его с мамой купили? Она помнила, как они его покупали. На улице дождь лил как сумасшедший. За окнами магазина был, казалось, всемирный потоп.

Платье ей сразу понравилось. Когда Ника его примеряла и смотрела в зеркало – оно в магазине во всю стену, – она откровенно любовалась собой. Впервые в жизни! В зеркале ничего так себе была девушка.

– Ты в этом платье совсем взрослая, – удовлетворенно произнесла мама. – Ты так в этом году похорошела, девочка моя.

Насчет «взрослости» Ника была согласна. Насчет «похорошела» – не поверила. Пожала плечами. Так, наверное, все мамы дочкам-выпускницам говорят. Мама купила платье и уехала по турпутевке в Дубай. Правда, она спросила у Ники разрешения. Прямо там же, у зеркала, глядя не на Нику, а на себя:

– Ты меня пустишь в Эмираты? Я понимаю – у тебя экзамены и выпускной, но путевка подворачивается дешевая, мне жаль упускать такой шанс.

– Езжай, – разрешила Ника, – ты мне на ЕГЭ все равно не поможешь.

– Конечно, – обрадовалась мама, – телефон есть – сообщишь, сколько баллов. Хоть отдохну от ненормальной семейки.

Ненормальная семейка – это Кетовы с четвертого этажа. Мать, отец, маленький колясочный ребенок и семнадцатитилетний Кед. Судя по набору, семья нормальная – полная, как принято говорить. Но по способу жизни сумасшедшая. Кетовы оживают ночью. Часиков в одиннадцать начинает орать грудничок. Муж и жена выходят прогуляться. Не с ребенком, а сами по себе. Может, они бегают успокаивать нервы, которые им портил младенец. То один, то другой. По очереди. А может, только глава семейства бегает – Ника не знала, она могла только предполагать. У Кетовых в квартире входная железная дверь. И вот они этой дверью – бац! – по ночной тишине. И многие просыпаются. В том числе и Никина мама. У нее вообще потрясающий слух. Нике кажется, мама слышит, как снег падает на землю или как жуки по травинкам ползают. А тут железо в ночи! И шаги по лестнице. Семейка почему-то не пользуется лифтом. Ну, если ночью на лифте ехать – тоже мало не покажется, мама его замечательно слышит. И бедная мама ночами не спит, засыпает вместе с этими полуночниками, часа в три утра. Конечно, не высыпается. И от этого становится раздражительной. Папуасы, живущие прямо над семейкой, тоже мучаются, да еще посильнее. С Кетовыми говорили. У них один ответ: «У нас маленький ребенок. Он ночами не спит. Что ж, нам его выкинуть?» И катают этого ребенка на коляске. Туда-сюда, туда-сюда. Соседи на третьем жалуются, что коляска ездит по их головам. Они тоже не спят. И все мечтают, чтобы этот адский младенец поскорей вырос, просто ждут не дождутся. Вот эту семейку имела в виду мама.