Лгунья для миллиардера - Лилия Орланд

не было. Хотя и ловлю на себе заинтересованные взгляды Павлова, задумчивые такие взгляды, от которых мурашки бегают по коже.

Мы болтаем обо всякой ерунде. О моих курсах и его бизнес-школе. О друзьях и родителях. Сейчас мне просто быть самой собой, я никем не притворяюсь.

С ним легко, но в то же время волнительно. Время от времени я касаюсь пальцами губ, вспоминая его прикосновения.

– Спасибо, – говорит Павлов, накрывая мою ладонь, лежащую на столе, своей.

– За что? – сердце принимается отчаянно биться, как и каждый раз, когда Александр прикасается ко мне.

– За отличное свидание, такого я никак не ожидал.

– А чего ты ожидал? – голос слегка сипит, и мне приходится откашляться.

– Ну… – он на секунду задумывается, – думал, ты захочешь покататься на пароходике по Москва-реке или пойти куда-то потанцевать, или ещё какую-нибудь романтическую чепуху.

Он улыбается, и мои губы без малейшего усилия с моей стороны растягиваются в ответ.

Я вижу, что Александр хочет снова поцеловать меня. Но сейчас я уже не уверена, что это хорошая идея. Не хочу торопить события. Тогда, на аэродроме, меня переполняли эмоции. Я даже не понимала, что делаю. Возможно, это было последствие пережитого во время прыжка стресса.

Ну или… мне просто очень этого хотелось на уровне желаний, которые одержали победу над разумным началом…

Я знаю, куда приводят неконтролируемые желания. И не уверена, что готова к этому.

Я хочу, чтобы мой первый раз случился с мужчиной, которого я полюблю всем сердцем. Знаю, это чересчур старомодно. Но и двадцатидвухлетнюю девственницу сегодня встретишь не так часто.

Почему я до сих пор не рассталась с этим пережитком прошлого? Сначала было страшно, да и родители могли узнать, затем оказалось, что у меня высокие требования к претендентам, ну а в Москве мне стало просто не до того – работа и учёба отнимали всё моё время.

Так было до тех пор, пока в моей жизни не появился Александр Павлов и не активировал ту её часть, что долгое время пребывала в состоянии стазиса.

– О чём ты думаешь? – вдруг спрашивает он, и я краснею.

– Э-э, об учёбе, – вот уж не хотелось бы, чтобы Павлов проник в мои мысли и узнал, о чём я думаю на самом деле. – Мне нужно написать сценарий к следующему занятию.

– Расскажи, о чём ты будешь писать, – ладонь Павлова по-прежнему накрывает мою, пальцы поглаживают кожу, поднимая сонмы мурашек, словно ветер в степи.

– Э-э, – мне сложно сосредоточиться, когда он так ласкает меня.

В голову приходят вовсе не учебные сценарии, но я заставляю себя отвлечься. Почему-то мне кажется, что Александр и добивается такого эффекта, намеренно пытаясь меня смутить. Но я не собираюсь поддаваться на провокации. По крайней мере, буду бороться.

– Ну… – задумываюсь над ответом и вдруг понимаю, что уже знаю его. – Это будет история о девушке, которая сумела преодолеть себя. Она очень боялась высоты, а потом нашла в себе силы подняться в небо…

– И спрыгнула с парашютом? – его пальцы поднимаются выше по запястью. Я смотрю на их скольжение и, кажется, забываю дышать.

Поднимаю глаза на Александра и встречаюсь с тёмным взглядом, исполненным невозможных обещаний. Нет, я не могу.

Осторожно забираю свою руку и беру ею бокал с соком. М-да, весьма тонко. Но зато, надеюсь, понятно. Хотя эти мужчины такие толстокожие, не понимают, пока не скажешь прямо. У меня два младших брата, уж я это точно знаю.

Павлов пристально смотрит на меня, словно чего-то ожидая. Что я передумаю? Поеду сейчас к нему и позволю стать моим первым мужчиной?

– Мне пора домой, – от этих мыслей начинаю дико нервничать. А главное, я теряюсь, сбиваюсь, краснею и вообще, кажется, возвращаюсь к себе прежней – испуганной мышке.

Александр относится спокойно к моему переменившемуся настроению. Он расплачивается по счёту, напрочь игнорируя мои попытки напомнить, что у меня остались лишние деньги.

Мы выходим наружу, установившаяся было между нами лёгкость исчезает без следа. По крайней мере, я ощущаю сгустившееся напряжение.

На улице начинает накрапывать дождик. Я поднимаю лицо вверх, чтобы прохладные капли остудили мои горящие щёки.

– Садись в машину, – командует Павлов, и я подчиняюсь. Я, вообще, замечаю, что подчиняться ему очень легко. Гораздо легче, чем противостоять.

Обратно мы едем молча. Напряжение становится почти ощутимым, протяни руку и можешь потрогать натянутые струны.

Спустя несколько минут я не выдерживаю и нажимаю на панель аудиосистемы, активируя её. Выбираю радиостанцию с лёгкой зарубежной музыкой, где почти не разбираю слов. Это только фон, чтобы слегка разбавить то, что едва не лопается между нами.

У моего подъезда Павлов останавливает машину, выключает двигатель, но двери не разблокирует. Сжимает руками руль и смотрит перед собой. Над переносицей заметны две глубокие складки. Не понимаю, он о чём-то задумался, или хочет поговорить, но не может решиться. Впрочем, не может решиться – это не об Александре. Хоть я и знакома с ним всего несколько дней, но представить его растерянным или колеблющимся не в состоянии. Просто не получается. Значит, задумался.

Я уже собираюсь напомнить о себе, как вдруг Павлов поворачивается ко мне. Быстрым, резким движением он приближается и, обхватив мой затылок одной рукой, впивается в губы. Я растерянно выдыхаю и открываю рот. Александр тут же использует это преимущество, всё глубже врываясь на захваченную территорию.

Я даже не пытаюсь вырываться. Очень скоро вообще все мысли покидают мою голову. Когда он отпускает меня, я рвано дышу и чувствую слабость во всём теле. Из какого-то угла выглядывает одинокая мысль – хорошо, что я сейчас сижу, а то бы наверняка упала.

Павлов прижимается ко мне лбом. Он тоже тяжело дышит. Его шёпот тяжёлый, хриплый, подавляющий волю:

– Хочу тебя, – что-то внутри тоненько дрожит, слыша это. Гормоны кричат: «Да! Да! Да!» и пляшут румбу, танец предвкушения.

Разве могу я что-то противопоставить этим двум всесокрушающим словам? Ведь тоже хочу его. Горячечный жар поднимается изнутри, требуя впустить завоевателя, освободить то, что так долго береглось от чего бы то ни было.

Но я качаю головой. На слова нет сил. И вряд ли я смогу вслух произнести «нет», когда он совсем рядом и касается меня.

– Почему? – в этом вопросе уже звучит мольба, которая ещё сильнее властного зова плоти. Разве можно отказать тому, кто просит без всяких слов?

– Не могу, – выдыхаю это из последних сил. Не уверена, что, если он станет снова настаивать, я смогу устоять.

Но Павлов отпускает меня и разблокирует двери. Не глядя на него, я выскакиваю из машины