Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

…В трактире стояла гнетущая тишина, нарушаемая редкими шепотками. Как ни странно, никто не пил, у всех оставалось еще слишком свежее впечатление от казни.

Тишину нарушил Альфаран:

– Слушайте, мужики, я понимаю, что у вас на душе муторно, но я приезжий и многого о вашей деревне не знаю. Почему он сделал это? – на последних словах он потупил глаза в стол.

Поначалу никто не ответил. Кое-кто даже начал приподниматься со стульев, сжимая кулаки – дескать, чего лезешь не в свое дело? Их остановил староста:

– Э-э-э, народ, чего бучу поднимаем? Чай, оторваться хотите? Так на левый бок парня гляньте, авось умишка-то прибавится.

На левом бедре у Альфарана покачивались ножны с «кразом». Кинжалы лежали в суме, притороченной к седлу, – их он решил до поры до времени не светить.

Особо горячие сразу же опустились назад, ибо парень, подтверждая предупреждение старосты, положил руку на рукоять меча.

Староста был гораздо умнее всех и прекрасно понял, зачем Альфаран задал такой провоцирующий в какой-то мере вопрос. Народу нужно было скинуть хоть часть того напряжения, которое скопилось во время казни. Да и опять же – интересно все-таки.

Поэтому он вдохнул поглубже, сглотнул слюну и степенно заговорил:

– Да мутная это история, парень, очень мутная… Дело-то три дня назад было – на Мирайлы день, ну то есть ночью. Все уже спали, а тут такой детский визг и плач из его дома, хоть уши затыкай, – старик вздохнул. – Слава богам, что Ратмира тогда в деревне не было – в город за пшеницей ездил, он бы эту паскуду своими руками убил.

– Убил бы! – бухнул тот из-за стойки. – У нас за такое в болоте топят!

– Ну и дурак, – беззлобно отозвался староста и тут же снова повернулся к Альфарану: – Ну, значит, слышит Гадад, – он указал на средних лет темноволосого мужчину, – визг детский, его дом аккурат рядом с домом плотника. Ну, значит, он мигом, в одних подштанниках, к плотнику забегает, а там… А там Авель – так дочку его звали – лежит. Ноги в крови и на голове синячище такой здоровенный. И тут же мразь эта, ноги раскинул – вся мудя в крови…

Теперь в разговор вступил Альфаран.

– Правильно, что тебя не было, – сказал он Ратмиру. – А то тебе же убить – все равно что чихнуть. Сжал бы посильнее его, да и все. Но, по-моему, надо, чтобы он помучался перед казнью, чтобы аж башкой об стену бился.

– А он бился… – хмуро буркнул один из сидящих в уголке мужиков.

– Значит, правильно. А то что такое – ты бы ему врезал разок, он бы даже боли не почувствовал! А так хоть немного осознал, каково девчонке было, – ответил Альфаран.

– Ну ладно, – староста махнул головой. – Ратмир, налей всем по кружечке темного. Помянем Авель.

Надо ли говорит, что кружечка постепенно переросла в кувшинчик, а потом в бочку?

Конечно, покажется, что нельзя напиваться по такому поводу, как поминки, однако не надо забывать, что деревня – это не город. Особо этикета и правил поведения нет – все свои, все на виду… так к чему пытаться спрятать коня под травинкой?

Альфаран дал себе зарок, что в течение месяца (как минимум) он пить не будет. Надо сказать, что искушение было очень велико, все-таки Ратмир пиво варить умел и любил. Однако зарок есть зарок – можно нарушить обещание, данное другому, но нельзя нарушить обещание, данное себе. Просто нельзя. Выпей Альфаран хоть кружку пива, он бы просто перестал себя уважать.

Ратмир же таким обещанием связан не был, а потому выпил больше пяти литров пива и сейчас что-то бурчал, сидя рядом с Альфараном.

– Чего ворчишь, как пес перед костью? – окликнул он его.

Ратмир, словно нехотя, очнулся и посмотрел на парня осоловелыми глазами:

– Да, нахлынуло, знаешь, память старая…

– В смысле?

– Помнится, мы так же с ребятами из роты пили. Я же с… с-служил в тяжелой пехоте. Знаешь же, двуручники…

Ратмир говорил о пехоте, закованной в тяжелые латы, с тяжелым оружием. В основном применялась для ударов с флангов и очень редко – для фронтовых атак.

– А-а-а, знамо дело. Читал… И что, как?

– Да как-как, поначалу даже с моей силищей тяж-ж-жко… – Он опрокинул в себя еще полкружки пива. – Кроссы долгие, полосы препятствий-й… тоже долгие… опасные… у нас два человека искалечились, один вообще погиб – в яму с горящим жиром земли упал…

Альфаран хмыкнул, «жир земли» – так не особо грамотные люди называли нефть.

– И это все, что вспоминается? – тут же сказал он.

Ратмир снова отпил из кружки, утер с роскошной бороды пену и продолжил:

– Не-е-е-е… Зато платят отлично… месяц службы – пять тенгиев… помню, скинулись каждый по два кругляка и скупили все бухло в какой-то таверне… Целый день не просыхали… А потом пришли в расположение. Пьяные. И бегали по полосе препятствий… там я чуть в яму с кольями не упал – пьяный был, говорю же…

– И что, трудно было служить? – Альфарана уже начинало это интересовать.

– Да не шибко… главное – привыкнуть. Я-то служить пошел, чтобы накопить на свой домик, вот таверну открыл…

– А тебя почему в тяжелую пехоту взяли? Нет, я, конечно, понимаю, что ты силач, и все в этом роде. Но по какому принципу?

– Если сильный и выносливый – пехота. Если сильный, но выносливости мало и развивать ее ущербно – кавалерия. Не слишком сильный, но был охотником и стреляешь из лука – лучники. Сила есть и есть меткость – арбалеты. Можно еще в разведку перевестись, но это только из пехоты и лучников… там уже готовят совсем по-другому… Есть еще санитарные и морские части, но о них я мало знаю…

Альфаран потер подбородок:

– Ясно.

Однако Ратмир еще не наговорился:

– А-а-а! Я понял, в армию идти хочешь? – Он окинул парня внимательным взглядом. – Хорошее решение! Думаю, в пехоту попадешь! Мог бы и в санитары, но туда редко тех, кто без дара, берут…

– В смысле? – удивился Альфаран.

– А есть же маги, у которых дар м-м-елкий… Ну, чисто там травами умеют лечить… Ну вот, таких в санитары и брали, насколько я помню…

Альфаран хотел уточнить по поводу санитарных частей, однако не удалось – выпив (уже с трудом) очередную кружку пива, Ратмир пустил слюну и со всего размаху упал головой на стол, который болезненно затрещал. Раздался громогласный храп.

– Ага. И то верно. Пойду-ка и я…

Он уже успел узнать, где тут можно переночевать.

Уже целый час Альфаран, не понукая лошадь, ехал по пустыне. Неспешным таким шагом, хотя бы потому, что в данный момент его внимание было поглощено картой. Он вспомнил, как Кларахот заставлял его учить всю доступную информацию о материке… Это часто ему пригождалось. Как, к примеру, сейчас…

Мирания по своей форме, как это ни странно, напоминала самый обычный зуб. На севере, куда Альфаран и ехал, находились две оконечности материка, разделенные проливом, это очень напоминало два корня зуба. На первом из «корней» – юго-западном располагалась вице-столица Мирании: Ариох. На юго-восточном – Сакрамханат, крупнейший портовый город. Если от Сакрамханата проследовать на двадцать верст к востоку, то можно выехать к городу Харакату с лучшими в пустыне полями.