Ведьмин род - Марина и Сергей Дяченко

Учитывая панический страх этого человека перед ведьмами, реакцию можно было предугадать. Господин Чайка замер на месте:

– Патрон, я всего лишь наемный работник. Я никогда…

Клавдий коснулся рычага; скользнула в сторону решетка люка, открывая ход вниз. Ведьма ждала – Клавдий на секунду почувствовал угрызения совести. Как будто он посулил этой ведьме развлечение, но собирался обмануть.

– Патрон, – пробормотал Чайка. – Это… опасно… пожалуйста…

– Подойдите к краю и посмотрите вниз.

– З-зачем?

Клавдий сделал шаг, оттесняя его к люку. Чайка попятился, будто в грудь ему уставили копье.

– Я прошу…

– Я решил вам напомнить, – сказал Клавдий, – кого именно вы предали. Инквизиция – стена между вами и тем, кто внизу. Хотите ослабить, разрушить, разложить стену? Добро пожаловать.

Он хотел выдержать воспитательную паузу, но ведьма соскучилась и перехватила инициативу. Инквизиторские знаки не давали ей вырваться, но внутри, в своем бункере, она была вполне свободна. Цепь-знак материализовался, как тонкая невидимая нитка, обвил щиколотку Никаса Чайки и дернул по направлению к открытому люку.

Клерк-инквизитор упал и потащился по бетонному полу, визжа, извиваясь, пытаясь уцепиться за гладкое покрытие ногтями, локтями, чуть ли не зубами. За долю секунды он достиг уже люка и готов был свалиться вниз, но Клавдий успел порвать цепь-знак, и нить лопнула. Чайка удержался на краю, вскочил на четвереньки, по-собачьи отбежал к дальней стене, вжался в нее и замер, а его вопли, затихая, еще долю секунды прыгали от стены к стене в глубинах бункера. Ведьма внизу заворчала еле слышно, но очень выразительно.

С ведьмами нельзя играть, подумал Клавдий, закрывая решетку и мысленно вытирая холодный пот. С ведьмами нельзя быть беспечным. Уж я-то, с моим опытом, мог бы уже научиться… Ну свалился бы он вниз. Или умер от инфаркта прямо здесь. И что бы я делал с его сиятельством герцогом?

– Я надеюсь, мы друг друга поняли, – сказал Клавдий, не глядя на трясущегося Чайку. – Мне от вас кое- что надо, вы предпочитаете сделать это здесь – или наверху, в кабинете?

* * *

Как и следовало ожидать, Чайка сливал информацию не лично герцогу, а его доверенному лицу и советнику, человеку непубличному, но крайне влиятельному. К счастью, у шпиона имелся резервный канал, предназначенный для экстренных и очень секретных донесений, и вот они-то попадали к его сиятельству напрямую.

– Напишите, что Великий Инквизитор умер во Дворце полчаса назад, – сказал Клавдий, – что событие держится в строгой тайне, что заместители готовят кадровые перестановки, не оповещая кураторов в провинциях.

Никас Чайка секунду смотрел непонимающе. Потом съежился, как подгнившая слива. Потом затрясся:

– Но… Если я такое напишу…

– Смелее, – поощрил Клавдий. – А вдруг я действительно испущу дух к моменту, когда герцог прочитает сообщение? А вдруг вы получите награду?

Окончательно сломленный, Чайка сгорбился над своим телефоном. Многочисленные пароли, которые следовало использовать на зашифрованном канале, были записаны у него на листке бумаги – сложенном вчетверо, затертом на сгибах, проведшем много часов в кармане брюк. Шевеля губами, вычитывая цифры и символы, несчастный шпион был похож на старушку у банкомата, разбирающую каракули с пин-кодами.

А не обманет ли он меня, отстраненно подумал Клавдий и тут же вспомнил сцену в подвале. Нет, не обманет. Ведьма, сама того не желая, сыграла на стороне Великого Инквизитора – жестоко, но эффективно.

Автомобиль куратора Ридны, точка на экране компьютера, продвигался по серпантину горной дороги – немного быстрее, пожалуй, чем следовало в такой снегопад. Позвонить им и сказать, чтобы сбросили скорость? Вот она, попытка контролировать, мелочная опека в полный рост…

– Покажите, что вы написали, Никас.

Сообщение изобиловало ошибками и опечатками, но шпион и должен быть взволнован, отправляя подобный текст.

– Вы уверены, что не хотите еще раз меня предать? Если герцог распознает фальшивку – я подарю вас той ведьме в подвале, вы ей понравились.

– Я клянусь, – прошептал Чайка.

– Отправляйте.

Шпион отправил сообщение и осел, как снеговик по весне:

– Я… теперь… могу быть свободным?

– Нет, конечно. – Клавдий нажал кнопку на столе, вызывая охранника. – Сдайте телефон. Вы взяты под стражу, пока предварительно. А что с вами будет дальше… выяснится в ближайшее время.

* * *

Дворец Инквизиции и в лучшие времена спал вполглаза, а после «ведьминой ночи» бессонница сделалась нормой. Не спали дежурные оперативники, не спал ночной референт, не спали сторожа в подвале, не спали охранники на этажах.

Клавдий сидел, как паук в центре сетки, окружив себя мониторами, переводя взгляд с одного экрана на другой. Хуже всего, если ничего сейчас не случится. Будет глупо, он выставил себя на посмешище, но не это самое грустное. Как бы он ни выглядел, события развиваются, время идет, цена его проигрыша – не отставка. Точнее, не только отставка. Тут расценки повыше.

Дрогнула точка на карте. Далеко, за тысячи километров, в соседней провинции выехала машина из служебного гаража. Кураторский лимузин округа Рянка. Хотя Оскар мог бы добраться до аэропорта на любом другом автомобиле. Некоторым людям так дороги комфорт и статус, что они не задумываются о простых вещах; впрочем, отчего Оскару опасаться слежки, если он уверен, что Клавдий мертв…

За несколько секунд Клавдий прошел путь от «не может быть» до «не могло быть иначе». Оскар из Рянки был приятелем Руфуса, чуть ли не другом, притом что инквизиторы на высоких постах редко склонны к проявлению товарищеских чувств. У этих двоих было много общего и совершенно разный жизненный опыт: Оскар происходил из старой аристократической семьи, обожал классическую музыку и коллекционировал живопись, а Руфус в детстве повидал нищету, тяжелым трудом взобрался по карьерной лестнице и уже наверху, сделавшись сибаритом, воспитал в себе безупречный художественный вкус. Обоих было за что уважать, оба прекрасно справлялись на своих местах, но Руфус совершил фатальную ошибку и вылетел из Инквизиции с позором, и Оскара это болезненно задело…

Клавдий прошелся по кабинету. Так слой за слоем смывается копоть с непрозрачной поверхности, кое- что проясняется, проступают детали заговора. Низвергнутый Руфус, будто костяшка домино, подтолкнул Оскара. Это понятно. Но что за мотив у герцога? Допустим, при всей своей власти Клавдий выходил в публичное пространство только в исключительных случаях. Допустим, после «ведьминой ночи», когда от него ждали отставки, ему удалось вывернуть ситуацию наизнанку и превратить страх в надежду, а для этого пришлось выступать перед толпами людей, заполнять собой информационное пространство и быть, конечно, популярным, иначе его бы не услышали. Его имя взлетело на верхние строчки рейтингов, его называли человеком года, человеком века, да как только не звали от полноты душевной, он бы растрогался, если бы не помнил, как те же издания честили его то палачом, то предателем, а порой и мягкотелым идиотом. Возможно, герцог приревновал? Мелкая мотивация, детская, нынешнему правителю под стать…