Княгиня Ольга. Пламенеющий миф - Елизавета Дворецкая

В.Каргалов описывает (в книге «Полководцы Древней Руси») модель не просто соправительства, а разделения власти между Ольгой и Игорем по сферам военной и гражданской. На другой же день после свадьбы юную княгиню увезли в Вышгород, где у нее был собственный двор и откуда она полновластно правила Русью, замещая почти постоянно отсутствующего в Киеве Игоря:

…Само собой получилось, что люди, отчаявшись дождаться князя Игоря, стали искать суда у княгини Ольги. Тиуны, озабоченные неотложными хозяйственными делами, знали дорогу к Ольгиному городку лучше, чем к красному княжескому двору в Киеве. Градники и древоделы приезжали к Ольге за советами, где рубить новые грады, а где подновлять старые, а потом и вовсе переселились со своими умельцами в Вышгород. В несокрушимых подклетях вышгородского двора, под присмотром Ольги, хранились самые цeнныe товары. В земляной тюрьме-порубе Вышгорода томились в тесном заключении лютые недруги князя Игоря, надзор за которыми опасно было доверить постороннему человеку…

Немного времени прошло, и Ольга крепко прибрала к рукам Киевскую землю, уже привыкла смотреть на нее как на свой большой двор, требующий хозяйского глаза, ключи от которого лyчше хранить на собственном поясе, не передоверяя никому…

Князь Игорь замечал, что люди все реже обращаются к нему с повседневными делами, и воспринял это как должное. Киевский дворец был ухожен даже лучше, чем раньше, кони на конюшнях сыты и веселы, холопы почтительны и одеты в чистое, подклети ломятся от запасов – чего еще желать? Постепенно он привык отсылать к Ольге докучливых просителей и жалобщиков, даже нaместников и своих мужей-дружинников, проевших раньше времени положенную им долю дани и просивших еще. Власть киевского князя как бы разделилась надвое: на войне предводительствовал Игорь, а внутренней жизнью огромной страны заправляла Ольга.

…На переломе исторических эпох князь Игорь и княгиня Ольга олицетворяли собой два различных общественных начала – родовое и феодальное, два образа жизни, два миропонимания. Игорю были близки отчаянная смелость и бесшабашность предводителя конной дружины, Ольге – рачительное упорство и расчетливость хозяина-вотчинника. Игорь остался в привычной для себя обстановке дружинных пиров, так походивших на прежние родовые братчины, набегов на соседние племена, коротких добычливых войн, а остальное было уделом княгини Ольги…

Художественно эта реконструкция выглядит вполне убедительно, но я бы не сказала, что в этой модели Игорь и Ольга олицетворяют два различных общественных уклада. Скорее это вполне семейное разделение труда, сфер влияния «в доме» и «вне дома», где хозяйка управляет хозяйством лично, не имея никакого руководящего аппарата из посторонних людей. Только хозяйство у нее стало размером от Балтийского моря до Черного…

* * *

Итак, можно допустить, что именно Ольга была родственницей и наследницей Олега Вещего. Но единственной ли? Не было ли других претендентов? Здесь мы вступаем на довольно зыбкую почву, но как будто кое-кто просматривается.

Некоторые обстоятельства говорят в пользу той концепции, что Ольга не была сиротой с точки зрения кровного родства. В источниках мелькают еще несколько предполагаемых членов этого рода, но опознать их мы можем лишь по наличию династических имен.

Первый из них – некий Хлгу, упомянутый в так называемом «Кембриджском документе», который представляет собой отрывок из письма неизвестного хазарского еврея Х века. В документе описывается нападение русов на хазарский город Самкерц (Самкрай), на Таманском полуострове. Предводитель их назван «Х-л-гу, царь Русии». «H-l-g-w, что, согласно правилам еврейской графики, может читаться Halgu (Halgo) или Helgu (Helgo)», – пишет П. К. Коковцев в работе «Еврейско-хазарская переписка». Разбитый греками «бежал он (русский князь – Е.Д.), и постыдился вернуться в свою страну, а пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его»[26]. Из других источников, арабских[27], известно, что через два года, в 943 г. русы, вероятно, опять с согласия хазар прошли через Хазарию в Каспийское море и появились в Закавказье. Здесь они захватили крупный город на р. Курс – Бердаа, где и попытались обосноваться. Из этой попытки ничего не вышло, так как местные жители оказали упорное сопротивление, и в одной из битв предводитель русов (там не названный по имени) погиб.

Предприятие это описано источниками очень подробно. Интересная деталь: «…люди эти (Русы) вошли в город, сделали в нем объявление, успокаивали жителей его и говорили им так: «Нет между нами и вами разногласия в вере. Единственно чего мы желаем, это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас – хорошо повиноваться нам»[28]. То есть русы приходили не пограбить и уйти. Они собирались там обосноваться навсегда.

Исследователи давно связали «Хлгу» из «письма хазарского еврея» с предводителем русов в Бердаа: эти два документа описывают начало и конец одного и того же сюжета. Некий Хельги, предводитель дружины русов, по наущению греческого императора Романа в 939 году напал на город СамкерцСамкрай на Таманском полуострове (принадлежавший хазарам), был побежден хазарским полководцем Песахом, который вынудил его обратить оружие против первого «нанимателя» – то есть участвовать в Игоревом походе на Византию 941 года. После того похода этот же «царь Русии» отправился на Каспийское море, попытался захватить там себе владения, но потерпел поражение и погиб в 943944 гг.

Итак, мы видим вполне связный рассказ, который притом согласуется с событиями собственно русской истории (русско-византийская война 941 года). И главным героем ее является некий вождь по имени Хельги. Разумеется, исследователи давно задавались вопросом, кто же это такой. Вот что пишет об этом известный историк М. И. Артамонов в книге «История хазар»:

«Одни исследователи полагают, что наименование князя Руси в письме хазарского еврея является простой ошибкой, что автор спутал Игоря с его славным предшественником Олегом, другие считают, что путаница произошла не с Игорем, а с его женой Ольгой, третьи думают, что полное имя Игоря было скандинавское Хельги Ингер, что по-русски значило бы Олег Младший, в отличие от Олега Старшего или Вещего, наконец, четвертые утверждают, что эпитет Хельги, по-шведски «святой», прилагался ко всем русским князьям и входил в состав их титула и что еврейский аноним пользуется этим эпитетом, не упоминая имени, которое было Игорь. Однако ни одно из этих объяснений не может считаться удовлетворительным… Так, например, смешение Хельгу с Игорем невероятно, хотя бы уже по тому, что последний был убит древлянами, тогда как Хельгу погиб в Персии – в Закавказье. Замена в еврейско-хазарском документе Игоря Хельгу не может быть объяснена недостаточной осведомленностью автора, а тем более наличием у Игоря, кроме имени, известного русской летописи, других имен или прозвищ. Зато в данной связи существенный интерес представляет сообщение Новгородской летописи о воеводе Игоря Олеге. Хотя этот Олег отожествляется с Олегом – великим князем киевским, не исключена возможность, что в легендарном образе Олега Вещего совместились черты не одного, а двух одноименных персонажей. Можно допустить, что вторым из них и был воевода Хельгу-Олег, приобретший в Хазарии настолько большую известность, что полностью заслонил своего современника – великого князя киевского Игоря. Вместе с тем нет решительно никаких оснований считать Хельгу князем, независимым от Игоря, представляющим какую-то особую Русь, отличавшуюся от Руси киевской и обитавшую где-то, не то в Крыму, не то на Таманском полуострове, так называемую Черноморскую Русь… Ясно, что Хельгу предводитель не какой-то особой руси, а все той же руси киевской, которая в это время уже являлась решающей силой Восточной Европы».