Тайна прошлогоднего снега - Валерий Роньшин

Объявление в газете: «Меняю альпинист­ское снаряжение на инвалидную коляску». Но это так, к слову.

Короче, я спустилась в «люльке» на один этаж и заглянула в окна номера 1013. И сразу увидела, что не зря распрощалась с тысчонкой Молодцова! В номере были Смертолюбова и Каннибалов. Они о чем-то говорили. Натянув козырек кепки до самых бровей, я сделала вид, что протираю оконные стекла. Смертолюбова и Каннибалов мельком на меня глянули и, ничего не заподоз­рив, продолжили свой разговор.

А я стала подслушивать. Для этого мне не нужно было никаких контактных микрофонов, электронных прослушек и прочих шпионских прибамбасов. В свое время бравый майор Гвоздь научил меня читать по губам.

И вот я читала их разговор по губам и… ниче­гошеньки не понимала. Потому что они не гово­рили, а… чирикали. Да, да, прямо-таки разлива­лись птичьими трелями. Я тотчас же вспомнила Володькин рассказ, как чирикала по телефону Надежда Львовна Одуванчикова. Тогда я не по­верила Воробью. И вот сейчас слышала подобное же чириканье своими ушами, вернее — видела своими глазами.

— Тирли-тирли-тирли, — разливался соловь­ем Каннибалов.

— Чик-чирик-чик-чик, — отвечала ему воро­бушком Смертолюбова.

Неужели Воробей прав и на Земле в самом де­ле зреет меркурианский заговор? О-пу-пе-е-ть!..

Но тогда получается, что в этом заговоре прини­мает участие и Володькина троюродная тетушка.

О-бал-де-е-ть!.. Да уж, поневоле задумаешься. Впрочем, задумываться я не стала, а взяла, да и позвонила со своего мобильника Воробью, нару­шая всяческие молодцовские запреты. Да и как было не нарушить, если над человечеством на­висла угроза меркурианского вторжения.

Короче, я позвонила.

— Привет, Воробей!

— Ни фига себе, Мухина, у тебя «секундоч­ка», — раз возмущался Володька.

— Извини, Воробей, так получилось. Но зато я напала на след…

— Да ты звонишь-то откуда?

— Из Голливуда!

— Откуда?!

— С Гол-ли-ву-да, — по слогам повторила я.

— Кончай прикалываться. Я тебя серьезно спрашиваю.

— А я тебе серьезно отвечаю. Слушай… — И я рассказала Воробью все, что со мной случи­лось после того, как я на «секундочку» исчезла.

— А ты, Мухина, мне не верила, — упрекнул меня Володька, когда я дошла до «чириканья» Каннибалова и Смертолюбовой.

— Извини, Воробей, была не права, — при­знала я свою вину и больше уже ничего не успе­ла сказать, потому что вдруг…

О, сколько в моей четырнадцатилетней жизни было этих самых «вдруг». Но похоже, что это по­следнее «вдруг» будет и впрямь последним.

Так вот — вдруг откуда ни возьмись налетел сильнейший ветер, выхватил меня из корзинки-«люльки», словно тряпичную куклу, и швырнул вниз.

А внизу проходило бетонное шоссе!

И машины здоровенные по этому шоссе — туда-сюда, туда-сюда…

«Ну, — думала я, летя с небоскреба, — сейчас гробанусь так гробанусь!» Точно так же, если вы помните, я думала, когда падала на Остров Оча­рования. Но там-то был виртуальный мир, а тут стопудово реальный, и от меня сейчас останется вполне реальное мокрое место. И главное — ни­чего не сделать, саму себя ведь под мышки не подхватишь. Так что цените жизнь, ребята, она хоть и фигня порядочная, но всего одна.

Короче, я подлетела к бетонному шоссе — да К-А-А-К шмякнусь головой о бетон!

ШМЯК!!!

Мозги так и брызнули во все стороны!

- Вам тушеные мозги или жареную печень?.. — поочередно обращалась к пассажирам стюардесса, толкая пе­ред собой по проходу авиасалона тележку с обе­денными наборами.

МРРРРРРРРР… как кошки, урчали моторы.

За иллюминатором под облаками плескалась большая лужа, очень похожая на Атлантический океан. А самолет, соответственно, летел над об­лаками, а я, соответственно, сидела в кресле и ровным счетом ничего не понимала.

Что же это такое было?.. Очередной приколь­ный сон?.. Но я ведь не совсем, наверное, ду­ра — сон от яви как-нибудь отличу. А если это был не сон, то почему я тогда не лежу на асфаль­те мокрым пятном, а лечу на самолете? И кстати, куда я лечу?..

— Простите, а куда мы летим? — спросила я стюардессу.

— В Россию, — ответила та.

— А откуда?

— Из Америки.

Та-а-к, значит, все же в Америке я была. А где тогда Григорий Молодцов?.. И — самое главное — как так могло случиться, что я летела с небоскреба, а теперь лечу в самолете? Причем в самолете я оказалась сразу после того, как шмякнулась своим котелком об асфальт. «При-ко-о-льно», — думала я, не зная, что еще поду­мать. Но больше думать мне не пришлось, пото­му что затрезвонил мой мобильник — «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк…» Я почему-то решила, что это звонит Воробей.

Но это был не Воробей.

— Гав! — раздалось в трубке. — Гав!

Я ушам своим не поверила, вернее — своему правому уху, к которому был прижат сотовый. Это было явно Гафкино гавканье, уж что-что, а его «гав-гав» я отличу от тысячи других «гав-га-вов». Но этого просто не могло быть — ведь бед­ный Гафчик лежал на дне Москвы-реки, отрав­ленный тортом и придавленный собранием сочи­нений Л. Толстого.

В трубке между тем настойчиво звучало:

— Гав… гав… — а следом шло легкое рыча­ние: — ррр…

— Гафчик, это ты? — спросила я на всякий случай.

— Гав-ррр… — слышалось в ответ.

Да, без сомнений это Гафчикин «гав» и Гаф-чикино «ррр».

«А может, у меня слуховые галлюцинации?» — пришла на ум неприятная мысль. «А может, не только слуховые, но и зрительные?» — пришла на ум еще более неприятная мысль. Может, я вовсе и не в самолете лечу, а в психушке лежу? Я тут же что есть силы дернула себя за нос, со страхом ожидая, что вот сейчас самолет исчезнет и я ока­жусь в дурдоме. Но… не оказалась. А продолжала свой полет над Атлантикой. В трубке между тем продолжалось гавканье и рычание Гафча. «Как будто бы он хочет мне о чем-то сообщить», — подумалось вдруг мне.

— Гав-ррр… Гав-ррр… Гав-ррр…

А что, может, и вправду это какое-то посла­ние с Того Света? Явился же Гамлету призрак его убитого отца, чтоб сообщить имя убийцы. Может быть, и покойный Гафчик мне звонит, чтоб сообщить, кто его отравил? Возможно та­кое? В принципе возможно… Эх, блин, жаль, что Володька так и не научил Гафча разговаривать по-человечески. Сейчас бы Гафчик рассказал и про отравленный торт, и, может, даже про меркурианский заговор. А вместо этого — только «гав-ррр» да «гав-ррр».

В общем, мне было о чем размышлять всю оставшуюся дорогу. А еще я чуть ли не поминут­но названивала то Воробью в Москву, то папоч­ке в Тимбукту, то мамочке в Катманду. Но они все, как сговорившись, не отвечали. Тоже, кста­ти, странно.