Ореховый лес - Мелисса Алберт

– Если нам понадобится вернуться, мы придем с полицией, – негромко предупредил Финч. – Или с людьми из охраны моего отца.

Я до последнего смотрела Гарольду в лицо, пока не сомкнулись двери лифта.

– Нет, мы не вернемся. Ноги моей больше здесь не будет.

Финч мог просто развернуться и уйти восвояси, как только мы оказались на улице. Или поймать мне такси, игнорируя тот факт, что мне больше некуда было ехать, и он это знал. Или использовать свой бездонный банковский счет и снять мне на ночь номер в гостинице, чтобы полностью от меня освободиться.

Но ничего из этого он не сделал. И где-то в глубине души, за страхом и благодарностью, я была безгранично удивлена этому.

– Нужно позвонить в полицию. Твой отчим мог тебя ранить.

Я тупо посмотрела на свой молчащий, бесполезный телефон и прижала руки к груди. Казалось, сердце мое выворачивается наизнанку.

– Мама, – выговорила я в пустоту.

Финч снова положил мне руку на плечо и помог присесть на низкую садовую оградку.

– Хей. Хей. Дыши глубже, хорошо? Дыши.

Я сделала несколько неровных глотков воздуха. У меня никогда не бывало панических атак – а вот Элла иногда от них страдала. Она думала, я не знаю. Но я знала.

Финч присел передо мной на корточки.

– Все хорошо. Все хорошо. Просто дыши.

Его размеренные слова превратились в раздражитель, и внутри меня вспыхнул внезапный огонь. Я оттолкнула Финча и вскочила на ноги; руки мои лихорадочно сжимались и разжимались, пальцы искали в воздухе невидимую сигарету. Я видела перед собой Эллу – в ее вчерашнем коктейльном платье. Эллу, спящую рядом со мной в кровати. Эллу за рулем, Эллу, смеющуюся над чем-то, взгляд Эллы – глаза в глаза.

Едва я вошла в осознанный возраст, именно я была наблюдающим в нашей команде, всегда высматривала признаки злой судьбы, пока Элла занималась остальным – находила нам новое жилье, обустраивала по-домашнему случайные чужие углы. Но я позволила себе потерять бдительность. Позволила злой судьбе принять неуловимую форму, ворваться в нашу жизнь и утащить Эллу с собой.

– Одри сказала, что ее забрали Сопредельные. Что это, черт возьми, значит?

Финч покачал головой, словно извиняясь.

– У меня ни одной идеи.

Улица перед домом Гарольда тем временем преобразилась. Вечерний свет погас. Кругом были движущиеся тени, запах старого дыма, тревожный шелест полуоблетевших деревьев. Страх сгущался вокруг, угрожая затянуть меня целиком. Я старалась отогнать его движением, растущим гневом, детской магией: «Если на счет три загорится зеленый свет, из-за того угла выйдет моя мама». Свет загорелся, но мама не вышла.

Финч шел рядом со мной, хотя и держал дистанцию.

– А что, если… – он не договорил, ожидая, что я спрошу.

– Договаривай уже.

– Тебе это может не понравиться.

– Сейчас мне ничего не может понравиться. Просто говори.

Разговаривать было хорошо. Это связывало меня с реальностью, я оказывалась здесь и сейчас, под уличными фонарями рядом с Финчем, а не в черной бешеной галактике, где я искала и не находила похитителя мамы.

– Что, если под Сопредельными она имела в виду Сопредельные земли?

– Говори яснее, Финч. Пожалуйста.

– Сопредельные земли. Место, с которым связаны истории, ты понимаешь. Их действие происходят в одном и том же месте.

Он переключился в режим академического ученого, и это помогало. Хватка, стиснувшая мою грудь, стала слабее.

– Действие всех сказок происходит в одном и том же месте. В некотором царстве, в некотором государстве. Давным-давно на белом свете.

– Только не у сказок Алтеи. Существует теория…

Я застонала. Я достаточно времени провела на форумах, где пестрые компании фанатов и фольклористов фонтанировали теориями, чтобы остерегаться такого начала. Казалось бы, стиль Алтеи слишком темен, чтобы вокруг него развивалась такая интернет-активность, однако его темнота только подстегивала интерес.

– Боже мой. Да ты фанат на всю голову. Ты копался в этих теориях?

Это наконец задело Финча.

– Да, я фанат на всю голову, – огрызнулся он, – и вышло так, что именно в подобном дерьме ты сейчас нуждаешься. Так что, будешь слушать или нет?

Это слегка отрезвило меня, что было кстати. Я кивнула, предлагая ему продолжать.

– Итак, существует теория, – он нарочно подчеркнул это слово, – об исчезновении Алтеи в шестидесятых. Есть мнение, что она провела эти годы, странствуя в поисках сюжетов, как Алан Ломакс собирал американский фольклор. Что Сопредельные земли – кодовое название для неких изолированных территорий где-то на севере.

Я такое уже слышала. Это звучало очень правдоподобно, и скорее всего именно поэтому меня настолько раздражало.

– Может быть, Одри говорила про эти Сопредельные земли, – настаивал Финч. – Например, Алтея могла украсть историю у кого-то, кто разозлился и теперь хочет контрибуции, признания…

– И поэтому решает преследовать ее родственников сорок лет спустя? – закончила я его фразу. – Какой-нибудь, не знаю, дикий норвежский пастух наконец смог добраться до Нью-Йорка ради кровной мести?

Перед моим внутренним взором промелькнуло лицо рыжего мужчины. Надо было сказать о нем Финчу, но я не могла перестать думать об окончании цитаты из Нельсона Олгрена: «Никогда не спите с женщиной, чьи проблемы хуже ваших собственных». Конечно, до того, чтобы спать с Финчем, мне было как до Луны, но проблем у меня уж точно было больше, чем у него. И я не хотела ему их добавлять.

Он пожал плечами.

– Это просто теория. Должно же все это что-то значить. В конце концов, они оставили тебе страницу из книги. Может, это код.

– Поэтому ты должен мне рассказать про «Трижды-Алису», вдруг там найдется подсказка. Ключ к тому, что я должна делать дальше.

– Я расскажу. Но только наедине. – Он заметил выражение моего лица и натянуто улыбнулся. – Наедине – в смысле, там, где нельзя наткнуться на моего отца или мачеху. Наверняка сейчас хотя бы один из них дома.

В конце концов мы оказались в ресторанчике на Семьдесят девятой улице – в недешевом местечке, где даже порция супа кнейдлах стоит двенадцать баксов. Именно кнейдлах и заказал Финч, а к нему – клубный сэндвич с добавочными огурчиками. Я взяла блинчики в черничном сиропе – в память об обеде с рыжеволосым похитителем. Однако они быстро остыли у меня на тарелке, и вызвать в себе какие-нибудь глубоко спрятанные воспоминания не получилось.

Я положила телефон на столик между нами, и при каждом взгляде на его немой черный экран мое сердце сжималось. Весь мир вращался вокруг отсутствия моей матери, как будто свет рикошетил от чего-то слишком темного, чтобы его осветить. Я видела свое отражение в дополнительной ложке, которую подала нам официантка. Мои глаза были черными провалами, полными страха.