Записки кладоискателя - Валерий Иванов-Смоленский

Он сказал: — Поехали.

Помните Юрия Гагарина? Той же ликующей нотой прозвучало это простое слово и в наших ушах. Мы вкинули деда в джип, пока он не передумал. Ехать пришлось на противоположную окраину поселка. Дед только указывал направление трубкой. Приехав на окраину, сворачиваем направо и двигаемся по донельзя разбитой проселочной дороге. Но джипу это нипочем. Приезжаем на берег какой-то речки, здесь нам дорогу перегораживает что-то вроде карьера. Останавливаемся. Смотрим на проводника.

— Здесь, наши щебень берут, — выдает он нам ценное знание и продолжает, — спускайтесь вниз. Мы спускаемся на дно карьера.

— Вот, — он тыкает трубкой направо, — будете все время ехать по руслу реки, никуда не сворачивая. Это и есть Люя. Она приведет вас прямо к прииску.

Приглядываемся это и впрямь русло реки. Сухое русло шириной метров десять. Местные приспособились брать здесь щебенку. Вопросы к деду: что, как и почему. Выясняется, что во время строительства БАМа (Байкало-Амурская магистраль, кто не знает) что-то было нарушено в водной системе под землей. Перестали бить родники и ключи, пропали многочисленные ручьи, высохли некоторые реки. Вот они — плоды неразумного вмешательства человека в природу.

Дальше мы поедем без деда. Отвозим его назад в поселок, пытаемся всучить какие-то деньги. Он бурчит что-то типа «расчет по возвращении» и уж совсем мрачное «если вернетесь…». Но нам не до пессимистических высказываний Василия Никифоровича. Впереди забрезжила искомая заманчивая цель.

Едем по высохшему руслу реки, дно удивительно ровное, щебенка и песок. Но скорость движения маленькая, Реку то и дело перегораживают упавшие деревья. В некоторых случаях вездеход без труда их переезжает, чаще приходится пускать в ход бензопилу. Попадается много здоровенных камней и обломков скал. Иные удается объехать, другие оттаскиваем в сторону с помощью встроенной на джипе лебедки.

Останавливаемся пообедать в три часа дня. На спидометре 26 километров. За четыре часа. Очень даже неплохо. Двое суток, и мы будем на месте. Договорились, каждый дежурит по одному дню, поочередно. В обязанности дежурного входит выбор места привала, раздача съестных припасов, разведение костра и прочие путевые мелочи. Первым дежурить выпало Старику. Он уверенно тыкает рукой в сторону большого плоского валуна у берега и тащит туда сумку с едой и питьем.

В мои функции сегодня входит охрана рубежей привала. Эти обязанности исполняют поочередно, кроме меня, Сухарь и Старик. От этого избавлен Леонид, не потому, что он не умеет стрелять, стрелять умеют все, а потому что его основная функция постоянная — водитель. А водить в наших условиях весьма непросто. Я вскидываю «Тайгу» на плечо и, не спеша, продвигаюсь вперед по руслу реки. Все мы в спецкомбинезонах и накомарниках, что не здорово, конечно, но без этого просто съедят. Комары и гнус висят над каждым плотной тучей. Гнус — это такая маленькая мошка, которой, слава богу, нет в Беларуси, пробирается через любую защиту. Во время еды остается открытым только рот, а все лицо обильно сбрызгивается специальным реппелентом, запах которого недолговременно отпугивает этих тварей. Хуже всего, во время отправления естественных надобностей по большому.

Вдруг сзади протяжный жалобный вопль, машинально сдергиваю карабин с плеча и оборачиваюсь. Кричит Старик, закрыв лицо руками. Что-то случилось. Сухарь бежит к джипу. Леонид наоборот бежит от джипа по направлению к Старику. Слегка пригнувшись, передергиваю затвор, загоняя патрон в патронник. Озираюсь по сторонам, никакой визуальной опасности.

Леонид орет Старику: — убери руки от лица, не три!

В это время от джипа возвращается Сухарь с пластмассовой канистрой в руках и плещет прямо из канистры в лицо Старику. Укусил кто-то ядовитый, мелькает мысль. Подбегаю к ним. Сухарь губкой трет лицо Старику, а Леонид льет ему на руки из канистры. Старик открывает выпученные глаза, из них льются самые натуральные крупные слезы, нос распух, горло, наверное, сдавило спазмами, силится что-то сказать и не может.

Леонид и Сухарь неожиданно грохаются задами на речной щебень и начинают хохотать. Подключаюсь к ним и я, скорее, на нервной почве. Старик тычет рукой куда-то себе под ноги и возмущенно таращит глаза. Новый взрыв хохота. У ног Старика обычный антикомариный баллончик.

Ага. И он так думал, прыснув себе в лицо. А баллончик-то оказался антимедвежий. Прихватил два таких баллончика из Москвы Сухарь, выманив у знакомых охотников. Баллончики заряжаются жуткой перцовой смесью и слезоточивым газом. Производят их американцы. А служат они для того, чтобы служители отгоняли от себя медведей в Йеллоустонском заповеднике, дабы и себя сохранить, и зверю вреда не причинить. Вверху баллончика эмблема фирмы-производителя, что-то черное, вроде силуэта комара или паука, на красно-желтом фоне. А читать-то по-английски недосуг….

К счастью, по отношению к животным — американцы великие гуманисты (чего не скажешь об их отношении к людям), поэтому часа через три Старик уже в норме. В течение этого времени, изрядно напуганные его обличьем, мы всячески старались устранить последствия воздействия «антимедвежина», в основном, путем промывания и полоскания. В захваченном с собой Справочнике по оказанию скорой и неотложной помощи под редакцией академика Е.И. Чазова по этой части ничего не было. Естественно, не могло быть рецептов противоядий от этой смеси и в Справочнике путешественника и краеведа под редакцией академика С.В. Обручева. Кстати обе эти книги должны быть в рюкзаке каждого кладоискателя, особенно таежного.

Эта неожиданная задержка спасла нам жизнь. Но все по порядку.

После обеда замечаю у левого берега странный, будто оплавленный булыжник, похожий на громадное яйцо. Тяжеленный, еле поднял. Сбоку на сколе булыжник искрится фиолетовым цветом. Заинтересованный, я достаю металлоискатель, включаю. Прибор гудит густым басом. Леонид и Сухарь подходят, наблюдают за моими манипуляциями. Старик пока лежит в джипе с влажной повязкой на глазах.

Включаю дискриминатор, прибор слегка фонит. Все ясно, похоже, я нашел железный метеорит. Это редкость, и любители платят за них немалые деньги. Хожу, прозваниваю русло, ищу осколок небесного гостя. В одном месте прибор звенит. Копаю песок с камнями и на глубине около тридцати сантиметров обнаруживаю сплющенный кусок металла неправильной формы. Изучаем втроем и приходим к выводу, что это сплющенная солдатская фляжка. Каким ветром ее занесло в эти безлюдные места? Больше ничего не попадается. Москвичей это, однако, впечатляет, и они смотрят на прибор с уважением.

Тащим небесного странника в джип. Первая добыча. Вечером рассказываю все, что знаю о метеоритах. О Сихотэ-Алинском гиганте, весившем около семидесяти тонн, взорвавшимся над землей и оставившем более ста кратеров и множество обломков. О тунгусской загадке, при взрыве которой в 1908 году, на площади в две тысячи километров был радиально повален таежный лес. До сих пор не утихают споры, что же это было — комета, метеорит, внеземной космический корабль или нечто иное. Ни одного осколка Тунгусского метеорита обнаружено не было.

— Слушай, — говорит Леонид, — а может, это он и есть?