Люси Салливан выходит замуж - Мэриан Кайз

— Кто умер? — спросила я, пытаясь выиграть время.

— Ты, — прорычала она, проявив неожиданное остроумие.

— Ха-ха, — невесело сказала я.

— Люси Кармел Салливан, — бушевала мать, — Кристофер Патрик только что позвонил мне и рассказал, что ты выходишь замуж. Замуж!

— Мам…

— Что это за замужество такое, о котором родная мать узнает из сплетен?

— Мам…

— Разумеется, мне пришлось сделать вид, что я уже обо всем знаю. Но я предчувствовала, что такой день настанет, Люси. Я всегда это говорила. Ты с самого детства была взбалмошной и безответственной. Тебе ничего нельзя было поручить — разве только что-нибудь испортить. Есть лишь одна причина, по которой молодая женщина выходит замуж в такой спешке — это если она достаточно глупа, чтобы оказаться в беде. Надо сказать, тебе сказочно повезло, раз ты смогла найти парня, который согласился выручить тебя. Хотя кто его знает, что это за никчемный…

Я не знала, что сказать. В нашей семье была такая поговорка: что бы Люси ни делала, маме не понравится. Всю жизнь я вызывала у нее только разочарование и неодобрение и за долгие годы так привыкла к этому, что уже не переживала. И давным-давно я перестала надеяться, что она когда-нибудь одобрит моего бойфренда, что ей понравится моя квартира, что она будет хвастаться перед соседями моей работой. «Ты вся в отца», — горько говорила она.

Бедная мама — все, что я ни Делала, было недостаточно хорошо для нее.

— Мам, послушай меня, — громко перебила я ее. — Я не выхожу замуж.

— Понятно. Ты хочешь опозорить меня незаконнорожденным внуком…

— Мам, я не беременна и я не выхожу замуж, — выпалила я, чтобы она не тратила понапрасну слов.

Мама растерянно замолчала.

— Это была шутка, — как можно дружелюбнее объяснила я.

— Ах, шутка! — пришла в себя мама. — Вот когда ты придешь ко мне и скажешь, что нашла себе приличного жениха, вот это будет настоящая шутка. Вот тогда я посмеюсь от души. До слез.

К собственному удивлению я вдруг ужасно рассердилась. Мне захотелось крикнуть ей, что я никогда не приду к ней, чтобы рассказать, что выхожу замуж, и что я даже не приглашу ее на свою свадьбу.

Конечно, самое смешное во всем это было то, что даже в том невероятном случае, если я когда-нибудь найду себе респектабельного мужчину с хорошей работой, с жильем, без бывших жен и без уголовного прошлого, то не смогу удержаться от того, чтобы не продемонстрировать его своей матери.

Потому что, хоть я и думала часто, что ненавижу ее, но в глубине души мне все равно хотелось, чтобы она погладила меня по голове и сказала: «Молодец, Люси».

— Папа дома? — спросила я.

— Конечно, твой любимый папочка дома, — язвительно ответила она. — Где еще он может быть? На работе?

— Он может подойти к телефону?

Я знала, что, поговорив с папой, почувствую себя лучше. По крайней мере, с ним я не ощущаю себя полной неудачницей, с ним я верю, что хотя бы один из моих родителей любит меня. Папа всегда умел приободрить меня и посмеяться над мамой.

— Вряд ли, — отрезала она.

— Почему?

— Сама подумай, Люси, — проворчала мама устало. — Вчера он получил свое пособие. В каком состоянии сейчас он может быть?

— A, — догадалась я. — Спит.

— Спит! Да последние двадцать четыре часа он в коме. А кухня похожа на склад бутылок!

Я ничего на это не сказала. Каждого, кто время от времени выпивал, моя мать автоматически считала алкоголиком.

— Так ты точно не выходишь замуж? — спросила она.

— Точно.

— Значит, ты устроила весь этот бедлам на пустом месте.

— Но…

— Что ж, мне пора, — сказала она прежде, чем я успела придумать какой-нибудь едкий ответ. — Я не могу болтать целыми днями. В отличие от некоторых.

Эта несправедливость возмутила меня. Это она позвонила мне, в конце концов, но не успела я сказать и слова, как мама уже продолжала:

— Я тебе говорила, что теперь работаю в химчистке? — Без предупреждения она перешла на мирный тон. — Три дня в неделю.

— Угу.

— А еще стираю в церкви по средам и воскресеньям.

— Угу.

— Это из-за того, что наш местный универсам закрыли, — пояснила она.

— Угу.

Я была слишком разгневана, чтобы утруждать себя разговором с ней.

— И поэтому я очень обрадовалась, когда сумела найти работу в химчистке, — рассказывала мама. — Пара лишних фунтов мне совсем не помешает.

— Угу.

— В общем, дел у меня по горло: еще работа на автомойке, полив цветов в церкви, и к тому же я помогаю отцу Кольму организовывать приют.

Я терпеть не могла, когда она так делала. Это было еще хуже, чем ее обвинения и язвительность. Как я могла мгновенно переключиться на вежливую беседу с ней после всего того, что она только что мне наговорила?

— А как твои дела? — спросила она неловко.

«Хорошо, пока я не вижу и не слышу тебя», — хотела я ответить, но сумела удержаться.

— Нормально.

— Мы не видели тебя уже тысячу лет, — сказала она, пытаясь придать голосу шутливые нотки.

— Да.

— Может, приедешь к нам на следующей неделе?

— Посмотрим, — пробормотала я, начиная паниковать. Для меня не существовало худшего наказания, чем провести вечер в компании моей матери.

— В четверг, — твердо сказала она. — У отца к тому времени закончатся деньги, и есть шанс, что он будет трезв.

— Может быть.

— В четверг, — подвела черту мама. — А теперь мне пора.

Я с грохотом швырнула трубку на телефон и со слезами на глазах уставилась на Меган и Мередию. На протяжении всего моего разговора с матерью они молча сидели с пристыженными лицами.

— Посмотрите только, что вы натворили, — воскликнула я, чувствуя, как горячие злые слезы текут по лицу.

— Прости, — прошептала Мередия.

— Да, Люси, мне очень жаль, — сказала Меган. — Это все Элен придумала.

— Отвали, сучка, — зашипела Мередия. — Меня зовут Мередия, и это ты все придумала.

Я игнорировала их обеих.

Они ходили вокруг меня на цыпочках, напуганные тем, как сильно я разозлилась. Я очень редко злилась. По крайней мере, так все думали, потому что я старалась скрывать свои отрицательные эмоции, боясь, что люди перестанут любить меня. У такого поведения было две стороны: хорошая и плохая. Плохая сторона заключалась в том, что я, скорее всего, заработаю язву уже к тридцати годам. А хорошая — в том, что в тех редких случаях, когда я давала волю своим чувствам, окружающие относились к ним с уважением.