Вера Штольц. Звезда экрана - Ольга Трофимова

– Да больше ничего особенного, только хвастался, что собирается прилететь к тебе в Швейцарию предложить тебе какое-то дело! Дело у него есть к тебе, и важное – он мне сам говорил! – Жанна прикинулась, что не слышит убийственных интонаций в голосе Полины.

Ведь именно так она и задумывала все течение разговора, и он развивался точь в точь, как по маслу. Еще немного, и Аполлинарию несдобровать! А потому что виноват, как ни крути! – Он мне сам говорил насчет дела, при этом уверяя, что ты его, как женщина, совсем не интересуешь, и о постели с тобой он даже и не думает! Да, да, все именно так, подруга, а рассказываю я это тебе исключительно потому, что ты должна знать всю правду – мы ведь подруги, верно?

– Да, да, именно подруги! – Полина еле сдерживалась, чтобы не покрыть Жанну доморощенным трехэтажным, но предпочла дождаться конца разговора. Она еще отомстит этой проститутке, которая, наверняка, сама прыгнула в койку к Аполлинарию! А уж как ему-то не поздоровится – даже страшно представить! И особенно, за женщину, которая не возбуждает! – И когда же он собирается прилететь?

– Да уже скоро, я думаю! Адрес твой у меня все спрашивал! Давать? – Жанна долго тянула, чтобы задать наиболее интересующий ее вопрос. От ответа на него будет зависеть, сможет она подставить Аполлинария под Полинин гнев, а потом утешить его так, чтобы он уже никуда не делся, или же нет.

Впрочем, если Полина не разрешит, она все равно адресочек даст, только взяв с Аполлинария слово, что он об этом Полине не расскажет. – Адрес нужен для дела! – таков был ход мыслей Жанны, которая уже выстроила по отношению к Аполлинарию определенную линию поведения. – Его интересует драйв – будет ему драйв!

– Давай! – Полина выдавила из себя ответ с таким воинственными интонациями, словно уже надевала бронежилет и перекидывала через плечо ремень базуки образца 1944 года. – И передай ему, что я его жду! Нет – не передавай, а то получится, что мы с тобой разговаривали по его поводу! Ну, все пока – позже созвонимся!

И Полина положила трубку.

– Ну, что, котеночек? Как там твоя физиотерапия, не икается еще? Теперь-то ты точно не убежишь от меня к этой лахудре! И думать забудешь, я уж об этом позабочусь! – Жанна сладко вытянулась на кровати, как кошка, и сильно зажмурила глаза – до радужных сполохов. Она любила эсктрим, тут уж ничего не поделаешь – и в том числе подставить кого-нибудь мимоходом.

– А Аполлинарий – в конце концов, она ведь не виновата, что он такой козел!

* * *

Улетать на родину не хотелось. Слишком уж хорошо и спокойно было на курорте – солнечно и умиротворенно.

А в Москве – постоянный то ли снег, то ли дождь, не понятно, что под ногами, и вечная сутолока, переходящая в давку при непосредственном участии очумевших от серой действительности масс. Но деваться некуда, и к этой мысли рано или поздно приходит каждый отдыхающий – как раз именно тогда, когда время его отпуска заканчивается.

После Египта Аполлинарий воспрянул духом. Жанна сделала с ним почти невозможное – особенно на фоне постоянных неудач, словно злой рок преследовавших его уже добрые четыре месяца.

Она даже не стала сильно интересоваться, зачем ему понадобились контакты Полины в Швейцарии, и на следующий день (ночь) после очередного страстного сеанса борьбы полов на открахмаленном белье продиктовала ему все необходимое. Можно было отправляться на охоту – вот только отчего-то Аполлинарий уже не сильно этого и хотел.

Все дело было в Жанне – она каким-то странным образом действовала на него, и он, кажется, уже понемногу начинал в нее влюбляться.

Стоит сказать, что Аполлинарий, вообще, был очень влюбчивым и впечатлительным, а после таких любовных сцен и утонченных ночных (и утренних) представлений со стриптизом, которые демонстрировала ему Жанна, у любого мало-мальски приличного мужика крыша поехала бы от страсти. А страсть, как известно, первый признак любви – ее, так сказать, животное воплощение.

Вот Аполлинарий и не заметил, как плотно заглотил наживку, мягко подброшенную ему опытной охотницей за мужскими головами – причем подброшенной мимоходом, на всякий случай. Вдруг чего и выйдет путного!

Словом, можно утверждать, что отдых удался на все сто процентов. И со стороны Аполлинария, и со стороны Жанны – хотя, конечно, каждый испытывал по этому поводу разные чувства, как изначально рассчитывал и на разный результат.

Но все когда-то заканчивается – и вскоре они снова сидели на сумках в аэропорту Шарм Эль Шейха и потихоньку накачивали себя местным пивом – чтобы скоротать время перелета и не так бояться, как на трезвую голову.

И тут произошло странное. Аполлинарий ни с того, ни с сего взял и пригласил Жанну прокатиться вместе с ним Швейцарию. В гости к Полине, подружку повидать и себя показать! Мотивируя это тем, что и для Полины будет сюрприз, и Жанне хорошо, и ему, само собой, тоже.

Трудно сказать, что вдруг накатило на Аполлинария, – может быть, типичная ностальгия по прошедшему отпуску, а может – обычное затмение, которое приходит в голову снизу (по позвоночному столбу, начиная с копчика и заканчивая шейными позвонками), но факт есть факт – он возьми, да и брякни Жанне, что хочет взять ее с собой!

Поначалу она восприняла его предложение, как шутку. Но ровно через минуту выяснилось, что Аполлинарий совсем не шутит, а говорит на полном серьезе:

– А скажи мне, шалунья, хотела бы ты со мной прокатиться в Швейцарию? Мне будет там тебя не хватать!

– Да что ты говоришь! Швейцария – это там, где много тучных овец, и каждая корова может летать от обилия шоколада в вымени?

– Да, это именно туда! Так хочешь или нет?

– Не шутите так с бедной женщиной! – Жанна повернула к Аполлинарию отяжелевшую от пива голову, медленно соображая, чего он от нее хочет. Все-таки, пиво, да еще и на жаре и в аэропорте – напиток совсем не освежающий, что бы там не твердила навязчивая реклама, которую, слава богу, наконец-то додумались убрать из телевизора.

– А кто сказал, что я шучу? – Аполлинарий вызывающе выпятил грудь и выкатил глаза, словно пытаясь уподобить их силу силе бластерной винтовки (фант.), способной в одночасье прожечь дыру в глухой бетонной стене.

– Тогда, да! – до Жанны, наконец, дошло, что нечего строить из себя глуповатую простушку, а неплохо бы ухватить быка за рога, пока удача не пролетела мимо, – а когда уезжаем?

– Когда? Да вот – как приедем, так через пару дней можно и махнуть!

– ОК! Договорились! – и внезапно ожившая Жанна быстро сделала громадный глоток из бутылки, опорожнив ее почти до донышка, и предприняла попытку от радости взгромоздиться на Аполлинария прямо посреди аэропорта – но вовремя одумалась. Окружение из египтян и туристов никак не способствовало проявлению излишних чувств – так что с девичьей благодарностью можно немного потерпеть!

Что же касается Аполлинария, то он воспринял согласие Жанны, как нечто само собой разумеющееся, а потому что и не могло быть по-другому! Эх, если бы он только знал, какую ловушку она ему уже подготовила, а теперь он еще и сам по доброй воле предлагал расширить и углубить ту яму, которую для него уже вырыли!