Дикие пчелы - Иван Басаргин

Ивайловцы ошалели от счастья. К утру снова вернулись. Еще нагрузили по телеге. Теперь будут хоть рыбой сыты.

– Я скажу отцам, – не выдержал Журавушка.

– Спытай. За предательство два раза в речке обмакнем, а один раз вытащим, и быть тебе утопшим.

К берегу на лодке пристали Арсе, Бельды и Календзюга. Поздоровались и тоже начали греть руки.

– Много рыба лови! Хорошо лови, куда столько девай?

– Вона, бедолагам отдаем. Себе еще наловим, – ответил Устин.

– Хорошо делай, наша тоже буду им давай, рыба есть – помирай не буду.

– Это тебе такое хорошо говорить, Арсе, русские на одной рыбе не проживут. Им к рыбе еще и хлеб нужен.

– Все равно, – не сдавался Арсе, – буду рыба, буду живи.

– Когда позовешь на крестины, Арсе? – спросил, улыбаясь, Устин.

– Скоро позову, совсем скоро, – ответил Арсе и тоже улыбнулся. – Наша поехала.

– Вот видишь, Ромашка, все хотят помочь русским, а ты рыбу пожалел, будто она перестанет идти в нашу мордушу.

– Ладно, не гундось, раз сказали, и будя. Вона уже светает.

Среди ночи со стороны стойбища аборигенов заливисто забрехали собаки.

– Можно и передохнуть. Садись к костру, Валера, пообсохни. Застудишься. Хватит вам эту рыбу возить целый день… – Устин зашел на сходни, глянул на мордушу, есть ли рыба, и тут же подался назад, чуть со сходней не слетел. – Петьша! Петьша, сюда, все сюда, здесь водяные вместо рыбы.

Парни забежали на сходни. Петр тихо сказал:

– Это утопленники. Несите крючья, будем доставать.

Достали первого утопленника. Устин закричал:

– Батюшки, ить это баба Арсе! Гля, горлянка перерезана!

Вторым был Календзюга, третьим Бельды.

– Когда же это их успели убить? – тихо сказал Журавушка, потрясенный увиденным.

– Не скули, пади на коня и скачи в деревню, зови отцов! – приказал Устин. Он уже пришел в себя.

Скоро в деревне загудело било: Журавушка полошил народ. Застучали копыта по дороге, прискакали наставник, его братья и еще с десяток мужиков. У Степана Бережнова брови насуплены, в глазах метался огонь. Он спрыгнул с коня, бросил взгляд на трупы, затем на Шишканова, спросил:

– А этот что здесь?

– Он тоже рыбу ловит, – замялся Устин.

– Заарестовать. Увести в деревню – и в амбар.

– Но…

– Без «но», потом все рассудим. Исак Ксенофонтович, веди под ружьем. Понаехали тут разные и начали воду мутить.

Шишканова увели. Он молча повиновался.

– Погоди, тятя, – тронул за рукав отца Устин. – Шишканов ни при чем. Когда к нам подъезжали Арсе с друзьями, он был здесь. Потом этих в протоку принесло. Мы, сказать по чести, решили отдать улов этой ночи им. Хомин и Коваль уже по второму разу увезли рыбу.

– Это хорошо, что вы так решили. Праведно решили. Вы строили эту снасть, вам ей распоряжаться. Устин, стерегите утопленников, мы скачем к инородцам. На коней, мужики! Тут дело нечисто. Живо! Придут ивайловцы, то придержите их. Мы скоро обернемся.

Солнце выползло из-за сопок, в воде что-то блеснуло. Устин вышел на сходни, разделся и прыгнул в ледяную воду. Достал нож, осмотрел его, тихо сказал:

– Это Зоськи Тарабанова нож. Видно, впопыхах оставил в груди Календзюги.

Бережнов с ватагой в деревне встретил одного Арсе. Тот ходил между домами, которые помогли им строить староверы, тряс головой, что-то бормотал себе под нос. Знаком руки остановил всадников, стал рассматривать следы.

– Два люди ходи. Один шибко большой, другой шибко маленький. Его всех убивай. Сразу пятнадцать люди пропади. Все пропади, дети пропади. Собаки кричи, им давай яд. Все помирай, один Арсе живи. Зачем моя живи? – поднял заплаканные глаза на мужиков. – Вот один конь подкова теряй. Его буду ваша подкова. Его делай ваша кузнец.

– Кто же тут был? – спросил Бережнов и спрыгнул с коня.

– Его был Тарабан с сынка. Деньги наши посмотри. Какой дурака. Наша давно деньги нет. Наша деньги Вальков, Кузьма проси, наша все отдавай. Чего его буду лежи дома, пусть буду люди хорошо живи.

– Ищите утопленников по всем косам и берегам. Ежли прижмем Тарабанова, то несдобровать ему. Столько сразу человек убить! Господи, да есть ли у Тарабанова сердце-то? – гремел Бережнов.

Нашли еще труп Дункая, трех детей. Остальные, наверно, отнесла речка ниже.

– Что делать? – спросил мужиков наставник.

– Хоронить, что же больше.

– Знамо хоронить, но ведь надо дать знать властям. Дело-то вязкое, и нас в ту болотину затянет. Может, свалим все на мирских? – в раздумье проговорил наставник.

– А тогда куда же девать Арсе? Ить он точно показал на наших.

Прискакал на коне Устин, подал нож отцу, бросил:

– Нож Зоськи Тарабанова.

– Ладно, нам то уже ведомо. Дуй в обрат. Здесь три думки: убрать Арсе, своим судом судить Тарабановых или звать власти. Ежели дознаются, что это сделали наши, то нам будет туго. На нас и без того наговоров много: старообрядцы, отщепенцы, то да се, а тут еще и убивцы. Ну, что молчите?

– Надо над энтим подумать. Так, с кондачка, не откажешь, – подал голос Исак Лагутин.

– Надо все свалить на хунхузов, – твердо сказал наставник. – Беда ить нам. Оговорят на веки вечные. Тарабановых найти. Наверно, в своем зимовье укрылись. Исак Ксенофонтович, бери людей и дуй на их зимовье. Взять под стражу.

Тарабановых дома не было. Они ускакали в тайгу, теперь сидели на нарах своего зимовья, хмурые и бледные. Зоська трясся в нервном ознобе. Только и шептал:

– Тятенька, про ча мы такое исделали? Тятенька…

– Да замолчи ты, щанок! Исделали, чего же после драки кулаками размахивать? Обмишурились. Денег не нашли, нож потеряли, подкова с коня спала. Арсешку не дождались. Ить он все проследит. Таки уж у них глаза. Исчез Арсе. Ушел без винтовки, с одним ножом. Но куда?…

В деревне мертвая тишина. Даже собаки перестали брехать. А какая завоет, на нее тут же цыкнут, она и замолчит. Все ходили на цыпочках. Такого в их истории не было еще записано. Но Макар Сонин записал: «И бог глаголе: не убий. А Карп Тарабанов убил пятнадцать человек вкупе со своим змеенышем-сынком. То всеми доказуемо, но, пребывая в страхе перед властью и молвой народной, наставник восхотел сокрыть то убийство. Пусть то были инородные люди, но не без души же они. Аминь».

В молельне заперлись мужики на совет. Бережнов сказал:

– Убил инородцев Тарабанов, польстился на деньги. Что будем делать? Судить ли своей властью или отдать в руки полиции?

Снова почесали мужики затылки, а Алексей Сонин даже зло бросил: