Влюбленная мстительница - Мэрил Хэнкс

Но Белинда решительно покачала головой.

— Нет. Рождество — праздник семейный. Что скажут ваши родители, если появлюсь незваной?

— Если бы они были живы, то, думаю, были бы просто счастливы. Но, увы, мама и папа покинули нас два года назад.

— Мне очень жаль, — опустив голову, тихо пробормотала Белинда.

— Кроме Брендона и его родителей у меня больше нет близких родственников. Но Брайан, это мой брат, с женой Женевьев проводит рождественские каникулы в турне по Европе. А Брендон… Брендон слишком молод, чтобы получать удовольствие от моей компании, когда можно найти более подходящую. Так что я вынужден праздновать Рождество в полном одиночестве, если только вы не согласитесь… Неужели вам, Белинда, не хотелось бы поехать в горы? Охотничий домик неподалеку от горы Дарлинг. Вам не интересно взглянуть на гору с таким названием? А рядом озеро Вайангала и пещеры Аберкромби. И всего-то чуть больше двухсот миль отсюда!

— Очень хотелось бы, но… — Белинда собралась решительно отказаться, однако неожиданно для себя заколебалась. Какой смысл торчать в одиночестве в отеле? Она должна использовать все шансы быть рядом со своим противником.

Да, она очень рискует. Предположим, они окажутся наедине в каком-то диком месте… И независимо от того, просто ли он хочет ее или начинает относиться к ней более серьезно, все равно Освальд Фергюссон остается опытным обольстителем. Уверена ли я, что хочу и готова играть с огнем? — спросила себя Белинда.

Хотя если он собирался ее обольстить, то почему до сих пор держался на расстоянии и не сделал этого в течение прошедшей недели?

— Но, возможно, вы устали от моего общества? — предположил Освальд, видя, что его гостья молчит.

— Нет, это не так, — возразила она.

— Тогда что же?

— Ну, я…

— Или, может, вам не нравится мысль встретить праздник в тишине и уединении? Если так, давайте останемся в Сиднее.

— Мне очень нравится Сидней… Можно сказать, это любовь с первого взгляда. Но я бы с удовольствием провела Рождество в горах, — ответила Белинда и немедленно ощутила его радость и облегчение.

— Тогда решено! — воскликнул Фергюссон. — Я дам знать миссис Уоррен, которая смотрит за домом, и мы отправимся туда в канун Рождества. Там, кстати, обычно не бывает таких сильных ветров, как на побережье.

Миссис Уоррен… Значит, они не будут в полном одиночестве.

— Звучит просто восхитительно! — с воодушевлением откликнулась Белинда. — Мне всегда нравились горы, особенно те, где я еще ни разу не была!

Она сама не знала, как это случилось. Внезапно их глаза встретились, и веселье исчезло из пронзительной синевы его взгляда. Освальд словно видел самое ее душу, сокровенные ее глубины.

Молодой женщине казалось, что у ее ног разверзлась бездна, готовая немедленно поглотить ее всю без остатка, если только Освальд не придет на помощь. Белинда бессознательно качнулась в его сторону.

Он протянул руки, обнял ее за талию, притянул к себе и припал жадным ртом к внезапно приоткрывшимся губам. И вот уже исчез весь мир. Не осталось больше ничего, кроме этого мужчины, — ни прошлого, ни будущего, только настоящее и безумные чувства, сотрясающие ее существо.

Белинда прильнула к Освальду, как умирающий, отчаянно цепляющийся за жизнь, и поняла, что погибнет, как только он оторвется от ее рта. Он пробежал пальцами по ее черным шелковистым волосам, провел по нежной щеке, по красивому подбородку.

Но вот его губы покинули ее рот, и она не умерла — не умерла, потому что они спустились к ее шее и двинулись вниз, покрывая ее мелкими, лихорадочными, но такими сладостными поцелуями, что она дрожала от восторга. Потом одна его рука медленно поднялась по спине, а вторая обследовала мягкие округлости ее груди. Даже сквозь ткань платья прикосновения напоминали разряды электрического тока. Белинда ощущала, как каждый нерв ее тела отзывается на касания его рук.

Она так стремилась к нему, что едва могла дышать. И когда он начал медленно расстегивать молнию, хотела помочь, но ее помощь была ему не нужна. Освальд ловко снял платье с плеч, освободил руки, стянул его вниз по бедрам, и оно упало на пол. А он уже принялся за застежку лифчика.

Белинда ощутила тяжелое биение своего сердца, когда Освальд провел пальцами по ее обнаженной груди, потом осторожно и нежно принял в ладони их сладостный вес. Кончиками пальцев он прикоснулся к розовым соскам, и она задохнулась, едва не вскрикнув. Колени подкосились, и молодая женщина опустилась на ковер.

Тем временем Освальд стянул с дивана подушку, подложил ей под голову и, не отрывая от нее взгляда, начал раздеваться сам. Как же она хороша, думал он, созерцая вожделенное тело. Длинные ноги, стройные, неширокие бедра, тонкая талия, округлая грудь, не испорченная влиянием французской моды, нежная бархатистая кожа.

Едва дыша, он простоял несколько мгновений, просто глядя на нее, понимая, что никогда не видел такой женственной прелести. Потом, улыбнувшись в ее затуманенные страстью темные глаза, опустился рядом на ковер, шепча:

— Белинда, красавица моя дорогая…

Несмотря на неистовое желание, он не набросился на нее, а принялся ласкать ее лицо, шею, плечи, талию, потом неуловимым движением провел рукой по плоскому животу и принялся исследовать холмик с шелковистыми волосами.

Освальд наклонил голову и, не отрывая глаз от ее лица, разыскал губами сосок и принялся ласкать языком, пока тот не затвердел, прежде чем взять в рот. Он начал посасывать его, и Белинда застонала где-то глубоко в груди, маленькими всхлипывающими стонами-мольбами. Она нетерпеливо задвигала бедрами, стремясь к нему, умоляя и сдаваясь на волю победителя.

В ответ на молчаливую мольбу он накрыл ее своим сильным телом. И Белинда, ликуя и задыхаясь от восторга, ощутила, как он вошел в нее одним сильным уверенным движением и задвигался — широко, размашисто, наполняя все ее существо блаженством…

Когда же это сладостное сумасшествие кончилось и оба затихли, она вдруг почувствовала вес его головы на своей груди и жар пламени камина на обнаженных ногах.

И в этот момент Освальд шевельнулся, поднял голову и поцеловал ее губы — длинным, медленным, томным поцелуем, полным нежной страсти и благодарности. Потом приподнялся, но Белинда, не желая отпускать его, обняла за шею и что-то забормотала.

— Ну-ну, — ободряюще сказал Освальд, подхватывая ее на руки, — я мог бы провести тут с тобой всю ночь. Но, думаю, в кровати все же будет удобнее.

И он понес ее в свою спальню, залитую лунным светом, положил на кровать и накрыл легким шелковым покрывалом. Потом лег рядом, притянул к себе и какое-то время просто молча держал ее, наслаждаясь триумфом. Она не только была наконец-то его, богатый опыт подсказывал ему, насколько, благодарение Господу, она неопытна в сексе.

Немного погодя Освальд ощутил новый прилив страсти и снова начал целовать ее. Первый неистовый порыв был удовлетворен. Теперь он творил таинство — таинство любви и страсти, медленно и неторопливо лаская вожделенное тело руками, губами, языком, заботясь о ее удовольствии больше, чем о своем, находя безумное наслаждение в ее стонах, и вскриках, и содроганиях восхищенной, упоенной плоти.