Рейхов сын - Сэй Алек

Генка подполз к орудию и сел, прислонившись к ящику со снарядами.

«А кто же меня теперь перевяжет?»

Почти минуту Кудрин тупо оглядывал окружающее пространство, из последних сил борясь с обмороком. Внезапно лязг и рычание мотора пробилось к его сознанию через уши, словно заложенные ватой.

«Это что? Ой, танк…»

В каком-то десятке метров от него и впрямь был виден борт «Матильды II», неторопливо ползущей по своим танковым делам. Генка глупо ухмыльнулся, потянулся вперед, упал на пузо и, дотянувшись до спускового шнура, резко дернул за него. Грохот выстрела долбанул по барабанным перепонкам, и он потерял сознание.

Появившиеся со стороны тыла несколько минут спустя советские танки Генка уже не видел.

Окрестности города Мерзифон (Турция).

22 марта 1940 года, 16 часов 47 минут.

— Грыцко, дывыся, парубок!

— Що? Мабуть нимец, тильки мелкий?

— Да що ж я, парубка от чоловика не видризняю? Тю! Вин жеж у живих! Товарищ дохтур, пийдите сюды!

Из рапорта майора Шранка (выдержка).

…Кандидат в егеря Гудериан Гейнц, используя гранату и стрелковое оружие, уничтожил в бою до отделения солдат противника, затем, невзирая на ранение и сильную кровопотерю, добрался до орудия, самостоятельно подготовил его к выстрелу, хладнокровно подпустил вплотную британский танк Mark II Matilda II и уничтожил его выстрелом с дистанции в 12 метров…

Окрестности города Берхтесгаден, шале Бергхов.

24 марта 1940 года, три часа дня.

Адольф Алоиз Гитлер отошел от мольберта, всем своим видом демонстрируя крайнее раздражение, и взял трубку телефонного аппарата.

«Интересно, имею я право хоть на один день отдыха в году? — подумал он. — Я кто, в конце концов, правитель самого могучего государства мира и фюрер германской нации, или чернокожий раб на плантации?»

— Слушаю тебя, Иоахим, — произнес Гитлер. — Что случилось?

— Хорошие новости, Адольф, — прозвучал в трубке голос Риббентропа. — Дания вступила в войну на нашей стороне.

— Ценнейшее приобретение, — желчно ответил фюрер. — Главное — неожиданное. С чего это они так?

— Англичане вчера потребовали предоставить им Исландию в качестве базы для борьбы с нашими субмаринами, — ответил рейхсминистр иностранных дел. — Датчане, наивные люди, понадеялись на Лигу Наций и отказались. Сегодня в полдень, в Рейкьявике, высадился полк британской морской пехоты и взял город под контроль.

— Еще бы, — фыркнул Гитлер. — Если память мне не изменяет, в исландской армии числится всего шестьдесят человек, вооруженных револьверами.

— Они еще и сопротивляться пробовали, — хохотнул Риббентроп. — Правда, недолго. Но датчане на британское самоуправство обиделись и присоединились к нашей войне.

— Ладно, лишними не будут, — буркнул Адольф Алоиз Гитлер. — У них там, кажется, несколько кораблей и подводных лодок было. Даже броненосцы, будто бы, и не то, чтоб совсем уж устаревшие…

Обсудив со своим министром иностранных дел еще несколько вопросов, Гитлер вернулся к мольберту, взял кисть… и положил ее на место. Настроение рисовать пропало напрочь.

«А ведь база в Исландии, это, пожалуй, серьезно, — мрачно подумал он. — Надо позвонить Рёдеру, узнать его мнение по этому поводу».

Первым делом мы испортим самолеты.

Ну а девушек? А девушек потом.

Советский народный юмор

Если в небе серебристые самолеты, то это американцы. Если камуфлированные — то это бритты. А если в небе пусто — то это люфтваффе!

Из солдатского немецкого фольклора

Стамбул, дворец Доламабахче.

29 марта 1940 года, 09 часов 05 минут.

«Солнце красит на рассвете стены древнего… гм… дворца», — мысленно напел комбриг ВВС РККА Павел Федорович Жигарев, посмотрел на старинные напольные часы, сверил их со своими и негромко хмыкнул. Часы, обычно показывавшие правильное время всего два раза в сутки,[32]на сей раз не врали.

— А вот не вижу оснований для смешков, — так, чтоб было слышно только Жигареву, пробормотал стоявший рядом комдив Бакунин. — Ситуация-то не радует.

— Не радует, — согласился с командиром 61-го стрелкового корпуса летчик. — Но с часами, это они перемудрили все равно. Раз он у них Отец Турков, так и построили бы, как мы, Мавзолей. И людям о человеке память, опять же.

— С часами, это да, — Федор Алексеевич покосился на огромную люстру богемского стекла, подаренную некогда султану королевой Викторией, и добавил. — С люстрой тоже. Но это, однако ж, не повод для радости.

— А что у нас сейчас из таких поводов вообще есть? — буркнул Павел Федорович.

На Ближневосточном ТВД поводов радоваться было, действительно, немного. Хотя ни на западе прорвать оборону союзников франко-британцам не удалось, ни на северном направлении с форсированием хребта Кёроглу не сложилось, марш О'Коннора на Самсун увенчался успехом. Остатки 95-й бригады легких танков, 16-ой пехотной дивизии и турецких резервистов, разбитые в упорном пятидневном сражении, откатились за Кызылмуран и Ешильырмык, позволив Новой Антанте рассечь Турцию на две части. Английское наступление на этом выдохлось, вроде бы, но кто знает, кто знает…

На западе же все было не то что не слава богу, а не слава богу совсем. Во-первых, Жигарев не смог найти общего языка со своим немецким коллегой, генералом авиации Келлером. Почему так сложилось, не мог сказать ни один из них: может, классовая борьба между сыном крестьянина-бедняка из Тверской губернии и отпрыском прусского сборщика налогов из Бохума обострилась, строго в соответствии с учением Маркса-Энгельса-Ленина; может, сказывалась какая-то неприязнь немецкого кадрового офицера к выслужившемуся из рядовых комбригу; может, полагал герр Альфред, что за время участия в японо-китайской войне камрад Жигарев обазиатился (сам Павел Федорович такого за собой не замечал, хотя поговорку «С кем поведешься — так тебе и надо», безусловно, знал), может, конечно, что и по какой иной, или по всем указанным причинам не заладилось у них общение, однако беседы двух генералов обыкновенно напоминали между собой фырканье двух котов, что-то не поделивших между собой.

Во-вторых, по мере прибытия все новой и новой техники вавилонское столпотворение на турецких аэродромах превращалось в полнейший наземный и воздушный хаос — столько разных языков и машин с опознавательными знаками различных стран там смешалось: турки, венгры, румыны, немцы, русские, болгары и югославы!.. Речь Посполитая, оказавшаяся в интересном положении между Германией и СССР и вынужденная вступить в войну на их стороне, тоже грозилась чего-то там прислать, для полного счастья. Дело, конечно, было не только в налаживании взаимодействия между разноязыкими воинскими частями. Гораздо большей проблемой являлось не сбить кого-нибудь своего. Огромное разнообразие техники воюющих сторон сказывалось на ситуации в воздухе далеко не лучшим образом — пилоты враждующих сторон постоянно путали союзников с неприятелем и наоборот. В результате машины обеих сторон постоянно попадали под «дружественный огонь» (хотя бы и потому, что часть авиапарка Турции и Румынии была укомплектована франко-британской техникой, да и просто перепутать у пилотов своих с чужими получалось совсем нередко), а противник не подвергался обстрелу исключительно потому, что принимался за своего.