Дендрофобия - Наталья Горская

Но это не выпендрёж, а просто такое воспитание и привычки. Привык человек с детства, что мусор перед выбрасыванием следует сортировать – казнить её теперь за это, что ли? Житель развитого европейского государства в самом деле растеряется, если явится на помойку, а там не окажется отдельного контейнера «для бумаги». Там и помойку-то назвать помойкой язык не повернётся, такой царит порядок. Это именно станция по сортировке мусора: грамотная, сознательная и полностью зависящая от личной культуры каждого гражданина. А у нас какая там сортировка? На въевшемся в землю корже из отходов стоит один-единственный покосившийся железный бак, да и тот традиционно набит битком, да ещё и с дырой в боку, через которую половина помоев уже выдавилась наружу зловонной кашей. По этой склизкой каше не подойти ближе, поэтому вновь приходящие вываливают мусор рядом, естественно – не домой же назад нести. Такая у нас традиция.

Надо заметить, что раньше у нас в городе никогда не выбрасывали пищевые отходы. Сказывалась близость к деревне, поэтому любые корки хлеба, огрызки, очистки и прочие объедки шли на корм скоту. Даже яичную скорлупу мелко дробили и сыпали курам. Когда у бабушки уже не было сил ухаживать за своей живностью, она её продала, а отходы отдавала тем, кто ещё держал коров и свиней. Даже остатки булки или каши она крошила птицам, обычным уличным воробьям. Это совсем не трудно и не отнимает много времени.

В советских деревнях не осуществлялся вывоз мусора, поэтому их обитатели были вынуждены самостоятельно научиться утилизации любых отходов. Бумажный мусор в виде газет и упаковочных материалов шёл на растопку печи, пластика тогда не было, стеклянные бутылки сдавали в магазин. Благодаря таким житейским привычкам коренного населения у нас никогда не воняло в подъездах и около мусорных баков, потому что мусор по большей части был «сухим», не содержал в себе гниющих или токсичных продуктов. Пищевые отходы отличаются от прочего мусора тем, что очень уж смердят. Тухлые яйца, остатки мяса на обглоданных костях, гнилые овощи при смешивании с обычным мусором выделяют дополнительное тепло и начинают распадаться на ядовитые миазмы, с которыми знакомы практически все по ужасному запаху, который источает любая городская помойка.

Промелькнула заметка в газете, как около одного столичного ресторана местные жители выстроились в пикет из-за ужасно вонючей свалки, которая образовалась на задворках сего заведения. Оказывается, в зажиточном столичном обществе в рестораны теперь ходят на деловые переговоры или чтобы с кем-то познакомиться для флирта на вечер. Что угодно, но не ради приёма пищи. Кушать в рестораны теперь ходят только дикари-с, да-с. А приличный буржуа может разворошить слегка салатик на тарелочке да откусить краешек котлетки и будя – не жрал, што ля! Естественно, никто не хочет показывать свою серость, поэтому даже на сведённом голодной судорогой лице через силу проступает брезгливое выражение к хлебу насущному. Словно лицо это в рестораны и кафе ради духовной пищи ходит, хотя для этого музеи и театры есть. В силу такой странной моды заведения общепита выбрасывают на свалки тонны первоклассных пищевых не отходов даже, а просто первоклассную еду в чистом виде. Такие помойки образуют настоящий клондайк для крыс и гигантских насекомых, которые словно выползли из фильмов ужасов – не случайно их именно обитатели мегаполисов придумывают.

У нас соседка по огороду двух замечательных коров и порося выкормила ресторанными объедками! Подрабатывала на выходных в смену посудомойкой в Питере и каждый день привозила по ведёрку «отходов»: надкушенные пироги с начинкой, настоящий оливье с мясом рябчика с потушенной в него сигарой, залитый французским коньяком гуляш. Провинциальному сознанию трудно понять такое странное отношение к продуктам питания.

– Не зря говорят, что в Ленинграде сейчас только пять процентов коренного населения осталось, ленинградцы до такого не додумались бы. Блокаду люди пережили, клей с дёгтем ели, а теперь их «потомки» великолепную поджарку на помойку выбрасывают! Сами не хотят есть, так город кишит бездомными собаками и кошками – им бы отдавали. Всё ж лучше, чем тараканов кормить. До размеров мыши.

Но не только один человек такой плохой, не только он один производит мусор. Свалки образуют многие живые организмы. Около каждого улья вы найдёте сор и трупы умерших пчёл, под каждым гнездом увидите помёт и скорлупу от вылупившихся птенцов. Но такие «свалки» существуют, пока разложение отходов не поспевает за их поступлением. Если же отходы своевременно возвращаются в геохимический круговорот веществ, то вскоре от свалки не остаётся и следа. Бывают и удивительные исключения, такие, например, как знаменитые чилийские месторождения селитры, которые сформировались из огромных залежей… птичьего помёта.

В разумной природе так всё организовано, что на любые отбросы всегда найдётся потребитель. Начиная деятельностью жуков-навозников и заканчивая почти непрерывной работой бесчисленных грибов и бактерий, природа превращает громадное количество ненужной уже никому органики в минеральные вещества. Но не всегда им удаётся переработать все отходы. Тогда возникают естественные аналоги наших свалок.

Всякая жизнь обязательно включает в себя обмен веществ, в ходе которого во внешнюю среду неизбежно выделяются отходы. Они больше не нужны организму и даже вредны. Мало кто станет существовать среди продуктов собственного метаболизма. Но вот человек существует. Когда-то его далёкие предки жили на деревьях, поэтому выеденные банановые кожурки бросали вниз, где они успешно перерабатывались природой. Потом человек спустился с деревьев, основал первые поселения, занялся земледелием и скотоводством. С какого-то момента крупные поселения стали производить мусор быстрее, чем микроорганизмы, насекомые и черви успевали его разлагать. В результате деятельности человека появилось много материалов, незнакомых природе: ткани, керамика, металлы, пластмассы. И если черепки от горшков или обломки кирпича могли лежать тысячелетиями в земле наравне с камнями, практически не взаимодействуя с окружающей средой, а цветные металлы были слишком дороги, чтобы попадать в отбросы, то на сегодняшний день среди мусора можно встретить такие отходы, воздействие которых на экологию далеко не однозначно.

Самый главный недостаток мусора – его разнородность и смешанность. Бумагу, перемешанную с пищевыми отходами, уже нельзя отделить и восстановить, уже нельзя переработать во что-то более ценное, чем компост. Ускоряется коррозия металлолома, а из выбрасываемых аккумуляторов, для приёма которых у нас даже нет специальных пунктов, вытекают электролиты, отравляя вообще любой вид мусора. На дворе двадцать первый век, и желающих перебирать мусор не так уж много. Это занятие не приносит ни материального, ни морального удовлетворения. Берутся за такую работу в основном бездомные граждане или нелегалы, и добросовестности от них требовать глупо. Автоматизировать такой труд невозможно из-за непредсказуемости и нестабильности мусора. Какой автомат станет выковыривать кусочки стекла из картофельных очисток? Металл иногда отбирают из мусора, погружая его в соляные растворы, но присутствующая в нём бумага и пластик становятся после этого уже непригодными для переработки.

Мусор – это настоящий бизнес. Он может стать весьма выгодным ресурсом! Например, переработка десяти миллионов тонн отходов, производимых ежегодно Москвой, могла бы принести бюджету города около двух миллиардов долларов. Если бы не подпольный бизнес, разумеется. Говорят, что «мусорная мафия» ежемесячно зарабатывает от трёх до пяти миллионов долларов. В «мусорных войнах» случаются и жертвы, когда убивают директоров свалок и полигонов под них. Уже сложилось специальное название для мафии, которая контролирует именно мусорный бизнес, – экомафия. В Европе мусор давно стал легальным бизнесом, но поначалу контроль над перевозками отходов осуществляли мафиозные кланы. И получали многомиллиардный доход, разумеется. Один известный мафиози так и говорил: я превращаю мусор в золото. «Мусорные короли» за считанные годы становятся богатейшими людьми. Но мафия – она мафия и есть. Она может заламывать огромные цены за избавление от токсичных и опасных отходов, а затем соединить их с обычными и просто выбросить на поля.