Сириус экспериментирует - Дорис Лессинг

Что ж, вышеназванной проблеме и без меня уже посвящены бесчисленные тома, а на ее обсуждение ушли сотни лет… В тот период, когда место было расчищено и опустевшая Сирианская империя замерла в ожидании новых драм, повсюду как грибы после дождя стали появляться бесчисленные философские школы, и вокруг были слышны лишь их бесконечные дискуссии и споры… «Во имя чего мы решаем основную экзистенциальную проблему Сириуса?» — вопрошали они.

Постепенно тон этих споров стал таким агрессивным и мрачным, что само упоминание так называемой «экзистенциальной проблемы» было запрещено законом — и такое положение сохранялось тысячи лет. Разумеется, в этот период возникали всевозможные подпольные движения и секты, которые вели подрывную деятельность, посвящая себя «сохранению истины».

Затем, когда влияние и сила подобных группировок выросли до такой степени, что игнорировать их далее представлялось невозможным, было дано официальное разрешение обсуждать то, что поглощало все наши мысли. В этот период несколько наших планет, которые выполняли функции колледжей и университетов, получили задание заниматься исключительно обсуждением наших экзистенциальных проблем. Так появилась Планета Мыслителей, она же Колония 23.

Между тем численность населения Сирианской империи то росла, то уменьшалась, и эти колебания зависели не от того, сколько людей требовалось для обслуживания техники, но от изменений общественного мнения… При желании мы могли бы заселить свои планеты миллиардами особей — как уже было когда-то — или оставить их пустыми. В зависимости от наших потребностей на отдельных планетах поддерживалась очень высокая плотность населения, а другие оставались практически безлюдными.

В то время как наше отношение к главной экзистенциальной проблеме менялось, наш подход к освоению космоса обрел определенность. Мы поняли, что, как бы далеко мы ни добрались, сколько бы планет ни открыли, сколько бы территорий ни включили в свой генеральный план, наши проблемы — а точнее, проблема — никуда не денутся. Она останется с нами. Для чего нужны новые колонии? Каково их предназначение? Планета с благоприятными климатическими условиями может пригодиться для тех или иных целей. Если она богата полезными ископаемыми или новыми для нас минералами, их можно использовать. Но просто присоединять к Сирианской империи сотни и тысячи новых колоний… Зачем это нужно?

Этот вопрос задавали и об этом спорили наши философы.

Мы, администраторы, наблюдали за Канопусом и видели: он не увеличивает число своих колоний. Он работал с теми, что уже были. У канопианцев было меньше колоний, чем у нас, и они кропотливо трудились над их развитием и совершенствованием. Но тогда мы не понимали этого, и я вынуждена признать, что мы презирали своего великого соседа и соперника за то, что он не стремится к дальнейшим завоеваниям, а его материальные потребности весьма скромны.

Далее я продолжу рассказ о наших наблюдениях за Канопусом.

Когда Смутное Время подошло к концу (а это случилось вскоре после Катастрофы на Роанде), численность населения Канопуса была примерно равна нашей, однако он колонизировал меньше планет. Судя по всему, это обстоятельство не вызывало у канопианцев ни малейшего беспокойства. Однако уровень их технологии, которая немного отставала от нашей по внешним признакам, был достаточно высок, чтобы нас волновали одни и те же вопросы. Когда мы поднимали эти вопросы, заговаривая об «экзистенциальной проблеме», они не выказывали интереса. В те времена мы видели в этом очередное свидетельство их коварства. Когда канопианцев спрашивали, как они регулируют численность населения, они отвечали: «с учетом потребности» или «в соответствии с необходимостью» — и так продолжалось очень долго. Лишь недавно мы наконец услышали, что они говорят: «с учетом Потребности» или «в соответствии с Необходимостью».

Сириус знал о Канопусе куда меньше, чем Канопус о Сириусе. (При этом наши познания ограничивались лишь материальной стороной жизни канопианцев.) Я давно заметила — стоит упомянуть любую из наших планет, Канопус неизменно знает о ней все. Поэтому мы не уставали восхищаться тем, как работает у них разведка.

Мы всегда мечтали схватить наконец одного из канопианских шпионов и заявить: «А ведь вы нарушили наш договор, теперь вам тоже придется поделиться информацией». Но нам так и не удалось поймать ни одного канопианского шпиона. На самом деле их попросту не было.

А когда мы запрашивали информацию, Канопус предоставлял ее по первому требованию, но мы не верили тому, что нам говорят…

Вскоре после Конференции в Колонии 10, где оценивались последствия Катастрофы, меня вызвал к себе глава Колониальной Службы и попросил сблизиться с Клорати — наша взаимная симпатия не осталась незамеченной.

Разумеется, я выполнила его просьбу без колебаний. Ни тогда, ни теперь я не считаю, что использовать личные взаимоотношения с такой целью недопустимо. Прежде всего, я сирианка. Я горжусь тем, что служу Сирианской империи. Если бы мой долг перед Сириусом и Колониальной Службой вступил в противоречие с моими личными чувствами, я бы не колебалась ни минуты. А впрочем, откуда взяться подобным коллизиям? Для меня приоритетом всегда были реальные долгосрочные интересы Сириуса. И конечно, я считала само собой разумеющимся, что Клорати тоже рассказал про меня — и про Амбиена Первого — своему начальству.

Меня попросили вернуться на Роанду, куда вскоре должен был прибыть Клорати, — а это означало, что Канопус уведомил нас о своих намерениях. Этот факт, по нашему мнению, говорил о том, что Клорати получил аналогичное задание, так что и мы оба могли считать себя шпионами.

Я готовилась к встрече с Клорати, вкладывая в эти приготовления всю свою душу. Я не могу отделить в себе «личное» от «общественного» — это дается мне слишком тяжело. В жизни бывают такие моменты, когда каждое событие, каждый человек и даже чье-то случайное замечание становятся органичной частью единого целого. Истоки этих совпадений следует искать в прошлом, а их нити уходят в будущее. В тот момент в моей жизни наступила пустота, поскольку недавно умер мой хороший приятель. Мы, уроженцы Сириуса, занимающие высокие посты, редко думаем о смерти. Мы можем погибнуть лишь от несчастного случая или редкой болезни. Но в моего старого друга попал метеорит, когда он выполнял поручение Межпланетной Службы. Хотя видеться нам удавалось нечасто — он работал в Колонии 3, — мы испытывали глубокую симпатию друг к другу, и наша дружба согревала нас обоих. Я искренне надеялась, что Клорати сможет заменить мне старого друга. Отчасти потому, что он был с Канопуса, — хотя примеры крепкой дружбы сириан и канопианцев были не слишком многочисленны, про них слагали легенды и эпические сказания. Такие произведения воодушевляли нашу молодежь и помогали воспитывать ее в духе новых веяний — ведь с недавних пор Канопус из заклятого врага превратился в нашего союзника.

Нечто в самом Канопусе неудержимо влекло меня… если только «влекло» — правильное слово. Нет, скорее мучило, преследуя как навязчивая идея. Впрочем, эти слова тоже не передают мои чувства. Моя жизнь была слишком насыщенной, чтобы меня могла увлечь игра в одни ворота. Размышляя о Канопусе, я чувствовала, что меня снедает любопытство, — нечто подобное можно ощущать по отношению к человеку, мотивы действий или образ жизни которого кажутся далекими и чуждыми, — точно поняв его, ты откроешь в себе такие глубины, о существовании коих мог лишь догадываться. Они существуют, и ты знаешь об этом, но не можешь заглянуть в них, хотя те, кто сумел сделать это, поднялись на совершенно иной — более высокий — уровень. И ты всей душой мечтаешь не только приблизиться к ним, но и получить доступ в ту сферу своего «я», что позволяет обрести индивидуальность, которую обрели они. Все это порой заставляет нас годами размышлять о человеке, который остается для нас загадкой, открываясь лишь отчасти.