Хранитель понятий - Александр Логачев

Госпожа Утевская донимала Шрама три месяца и четыре с половиной дня. Надо ж было случиться, что Шрамовский адвокат нечаянно помог отмазаться от трех лет хулиганки одному из активистов партии Большого Скачка. Было это, когда Сергей подминал под себя СИЗО «Углы», чалясь на шконке в этих самых «Углах»[5]Оголтелая мадам не сказала спасибо за своего ходока, а решила, что так и надо:

– Я знаю, что душой вы один из нас, – будто готовясь от переполняющего восторга брыкнуться в обморок, просипела на пределе дыхания мадам депутатша, – Я понимаю, как тяжко нести бремя богатого человека.

Сергей поставил галочку, что гостья положила с прибором на «обсудить формальную сторону вопроса» и галопом перескочила к волнительной теме «дай денег». Слушать эту каторжную мелодию Сергею предстояло еще две минуты сорок семь секунд.

– Наверное, только неотложные дела помешали вам поучавствовать в наших акциях... Да что я, как девочка, боюсь назвать вещи своими именами? – для разнообразия обратилась мадам не к Шраму, а к серым кардиналам, и те поспешили кивнуть, – Сергей Владимирович, вы манкируете наши предложения. Вы были слишком заняты, чтобы поучаствовать своими возможностями в сборе подписей за переименование Мариинского Дворца. Вы по каким-то неясным причинам не смогли субсидировать акции протеста против захоронения в городе царских останков. Вы даже не нашли времени поинтересоваться финансовым положением нашей партийной печати! А вот на это, – из кармана одного из пристебаев Дора выхватила листовку и гневно затрясла, – Вы денежки находите!

Политическая программа Доры Иатвеевны представляла гремучую смесь анархистских телег и лозунгов со стен общественных сортиров. Это снарядно действовало на заре девяностых, но в начале двадцать первого века депутатша с курьерской скоростью теряла корешей-сторонников и катилась в пропасть дома престарелых. Пришлось срочно менять методы.

Сергей в этот момент фантазировал, что случится, если он пинком под зад нарушит депутатскую неприкосновенность. К сожалению Дора Мартыновна спецом на это и нарывалась. И двух свидетелей с собой приволокла. Далее автоматом последует шумное судебное дело о защите чести и достоинства и требование сытной порцайки гринов отступного. Именно таким незамысловатым чесом нынче добывала средства для партии депутатша.

– Сегодня я не уйду, пока мы не договоримся, – стала нагло пугать мадам, – Вы ведь не хотите пикетов у парадного подъезда?

Сергей пялился в точку куда-то даме за спину. А может эта чекнутая, проведав криминальную подкладку Шрама, в натуре размечталась записать его в свою партию? Типа, были же у большевиков летучие бригады экспроприаторов. Ну тогда она совсем в шизе поселилась. Эх, знала бы дура, что стало с Карбидом!

– В этот судьбоносный момент... – взвинтила себя до фальцета депутатша.

И тут зазвонил телефон. Уже поднимая трубку, Шрам порешил, что обязательно поступит с депутатшей так, как задумал. И сделает это с особым кайфом.

* * *

Ну, неужели Харчо мог оставить Шрама в покое после того, как прослышал об Эрмитажных списках? Да ни в жисть! Пусть все вершины Кавказа утонут в Индийском океане, а папиросы «Казбек» переименуют в сигареты «Хайфа».

А дело было так. Палец с Харчо терли в «Молли»[6]под ирландский сервис немудреный вопрос. Пальцу требовалась щелочка на таможне, Харчо за это просил расплатиться вьетнамской рабочей силой. Пятиминутная беседа. Пацаны из сопровождения не успели за соседним столом доиграть в коробок. Но тут уважаемому Харчо на трубу доложился его электрик Козырек, что наблюдение за Шрамом не по делу оборвалось, зато есть любопытные результаты.

И размягченный бархатным гинессом Харчо с барского плеча кликнул Пальца в долю. Да?

Палец вписался. Хотя прекрасно смекал, что не из щедрот его позвали, а чтоб разделить ответственность. Как-никак процесс пойдет за спинами остальных отцов. И чтоб не транжирить драгоценное время, заговорщики из продуваемого случайными глазами «Молли» перепрыгнули сюда, потому что сюда было ближе всего.

Хотя эта точка принадлежала Пальцу, он сам здесь объявился впервые. Типа, первое свидание с собственной рядовой фабрикой по изготовлению «итальянских» макарон и «сибирских» пельменей. Освобожденный в мгновение ока директорский кабинет пропах перекисшим тестом, тухлым фаршем и плесенью. А на столе директора лежали три вырванных из дорогого художественного альбома листа. На каждой бумажке фломастером был вычерчен маршрут. Харчо и Палец рассматривали эти листы с самым важным видом, хотя в перекошенных жвалах уже читалась подкрадывающаяся тоска невъезжания.

Тогда Козырек решил таки не держать боссов в неудобном положении, а все разъяснить:

– У меня было четыре пеленгатора. Хватило бы трех, но четыре дают просто идеальную картинку. Одного пацана с прибором я поставил у Арки Генштаба, второго на палубу плавучего кафе «Фрегат», парень чуть не отморозил себе яйца. Третьего заставил пастись у подъезда с атлантами. Теплее всего было четвертому, он засел в ларьке с девкой, продающей экскурсии, а там электрообогреватель.

– Ну, это и коню ясно, ты дело толкуй, – еще больше обозлился, потому как пока совершенно не врубался, Палец. От скуки встал и пошел вдоль стены шмонать свою незнакомую собственность.

– А я и толкую, – не заметил давления Козырек, – Пеленговали мы с четырех точек, по этому погрешность всего в пределах метра. И дальше оставалось наложить его маршрут на лабиринты Эрмитажа. И теперь мы знаем, где именно по Эрмитажу он ошивался.

В древнем холодильнике «Днепр» Палец нашол образцы выпускаемой продукции и банку сгущенки, а вот водки не нашел. В шкафу хозяин фабрики обнаружил пыльное переходящее красное знамя, а вот водки не нашел. Брезгливо вынул стяг и бросил под ноги – потом уборщица вынесет в красный уголок. Также брезгливо снял со стены политический портрет из прежней эпохи, за которым не оказалось сейфа, и тоже свалил к знамени.

– Слушай, Козыречек, – заскреб ногтями край стола Харчо, – Все красиво, дорогой. Я все понимаю. Ты честно отрабатывал бабки, да? Пацаны твои не дурь по углам шабрили, а все при деле шарились, да? Ты вовремя доложился, да? Я одно не понимаю: если вы до последнего метра списали, куда туда-сюда ходил Шрам, то какого хера ты мне суешь не один маршрут этого шакала, а целых три!? Да?!!

Недовольство Харчо Козырек принял гораздо ближе к сердцу, чем ворчание Пальца. И рожа Козырька сразу стала блестеть от пота.

– Дак ведь в Эрмитаже три этажа, а еще подвалы секретные. Мы же Шрама по вертикали не пеленговали. Откуда мы знаем, по какому этажу он шарился? Что отследили, то я и докладываю.

– Выходит, это еще не все? – кивнул в сторону лабиринтов Палец, – Он мог еще и по подвалам путать следы? А это просто – просочиться в подвалы? А менты?

– Там обыкновенная вохра марширует, – расстроено цыкнул зубом Харчо, – Придумай самую дешевую клюкву для визита, тебе выпишут разовый пропуск, и ковыляй потихонечку.