Love of My Life. На всю жизнь - Луиза Дуглас

Я вздохнула и погладила Эмилию по голове.

— Послушай, Натали, если ты не хочешь, чтобы я находилась в твоем доме, я просто встану и уйду.

— Естественно, я не хочу, чтобы ты находилась здесь, — теперь Натали почти шипела. — И никто не хочет. Ты это понимаешь? Даже Маурицио тебя не любит, а только терпит из жалости.

Я до крови закусила губу и небрежно пожала плечами, пытаясь изобразить полное безразличие. Как же мне хотелось сказать этой глупой корове, что я сплю с ее мужем. Но я этого не сделала. Конечно же, я этого не сделала.

Натали отвернулась от меня, поправила перед зеркалом прическу и присела на корточки перед племянницей.

— Эмилия, если у вас что-то будет не так, ты должна сразу же спуститься вниз и найти меня.

Эмилия с важностью кивнула.

Уже в дверях Натали обернулась, чтобы нанести финальный удар.

— Кстати, Лив, имей в виду, что Марк тоже терпеть тебя не может. Он считает тебя жуткой неряхой. Он презирает тебя.

— Это он тебе сам сказал? — невинным голосом поинтересовалась я.

— Да, — ответила Натали. — Это он сам мне сказал.

Я закрыла за ней дверь, испытывая непреодолимое желание сделать неприличный жест. К счастью, мне удалось сдержаться, потому что когда я обернулась к Эмилии, то увидела, что девочка смотрит на меня с опаской, как будто в любую секунду ожидает какой-то эксцентричной выходки.

— Я так не думаю, — сказала я. — Ладно, Эм. Пойдем поищем твоих кузенов.

Потом я провела несколько приятных часов на ковре гостиной квартиры Марка и Натали, играя со старшими в больницу, в то время как Бен забавно ковылял и ползал вокруг нас, что-то лопоча и пытаясь принять участие в общем веселье. Я почувствовала, что напряжение отпускает меня. Конечно, диазепам тоже сыграл свою роль, но мне уже начинало казаться, что все обойдется и день пройдет не так уж и плохо.

На обед я разогрела макароны, после чего уложила Бена спать, а мы с детьми стали смотреть «Шрека». Время от времени к нам заглядывал кто-нибудь из старших Феликоне. Наверное, чтобы убедиться, что я не напилась и не поубивала детей. В сумерках в квартиру поднялась измученная Натали. Ее волосы растрепались, руки были липкими, а фартук — грязным. Натали сразу направилась в ванную. Зашедший следом за ней Марк, к неописуемому восторгу детей, присоединился к нам. Рыча как дикий зверь, он немного поиграл с ними, прежде чем взять мои руки в свои и перевернуть их ладонями вверх. Я не знала, что ему нарассказывала Натали, но могла себе представить. Осмотрев мои ладони, Марк поднял голову и заглянул мне в глаза. Я пожала плечами.

— Не спрашивай, — прошептала я.

В тот момент я готова была отдать все на свете за несколько минут наедине с ним.

Марк продолжал смотреть мне в глаза. Казалось, это длится целую вечность. Потом он все-таки нашел в себе силы отвести взгляд и увидел четверых детей, которые собрались вокруг нас, внимательно наблюдая за тем, что происходит. Их внимание необходимо было чем-то отвлечь, и Марк нашелся мгновенно.

— Фу! Что это за гадкий запах? — воскликнул он, обводя детей подозрительным взглядом. — Кто это сделал? Это ты, Кирсти? — Марк выразительно повел носом в сторону дочери. — Неееет… Может, это Билли?.. Угу. Значит, это ты, Эмми?.. Нет, это не Эмми! Тогда кто же это? Должно быть, это Оливия!

— Это Бен! — хором воскликнули дети, прыгая по ковру и весело хохоча. Сам Бен, будучи в восторге от того, что оказался в центре внимания, радостно пищал и подпрыгивал на толстеньких ножках.

Подхватив малыша, Марк перевернул его и понюхал.

— Пфу! — театрально воскликнул он, разгоняя воздух руками. — Боюсь, что нам предстоит малоприятная процедура, Лив. Почему бы тебе не спуститься вниз? Налей себе чего-нибудь выпить, а мы присоединимся к тебе через несколько минут.

Я охотно согласилась. Когда я выходила из квартиры, дети кружком собрались вокруг Марка и с интересом изучали вонючее содержимое подгузника.

Не имея никакой возможности поехать в Уотерсфорд (наши родители не брезговали тем, чтобы обшаривать наши карманы, спальни и любые потайные места, где можно было бы припрятать деньги), мы с Аннели были обречены на скучное прозябание в Портистоне. Правда, однажды мы попытались поймать попутку, но ни к чему хорошему это не привело. Огромная краснолицая тетка в цветастом платье с темными пятнами пота под мышками, которая сидела за рулем первой машины, спросила нас, осознаем ли мы ту опасность, которой себя подвергаем, и понимаем ли, что нас может подобрать маньяк на белом фургоне, который будет делать с нами чудовищные вещи. Второй машиной оказался белый фургон с очень подозрительным водителем, большой слюнявой собакой и порнографическими журналами на пассажирском сиденье. После этого мы отказались от мысли добраться до Уотерсфорда.

У нас не было денег, и поэтому пару недель мы провели на пляже. Было уже достаточно тепло, чтобы загорать. Мы снимали джинсы и футболки (родители конфисковали наши шорты, равно как и бикини, а также другие слишком откровенные предметы одежды), стелили полотенца и вытягивались на них. Черные школьные форменные купальники были ужасны, но других у нас не было, и мы старались хоть как-то приукрасить себя, надевая розовые солнцезащитные очки в форме сердечек, которые бесплатно прилагались к подростковому журналу. Мы натирали друг друга маслом для загара. Я до сих пор помню приятный экзотический аромат и восхитительное ощущение мягкости блестящей маслянистой теплой кожи Аннели под моими пальцами. Кроме нас на пляже никого не было, и мы, лежа рядом, жевали «Риглиз Сперминт» и слушали портативный приемник Аннели. Вместе с радиоволнами к нам на пляж приходил целый мир, заставляя особенно остро ощущать, что жизнь проходит мимо.

Через две недели такой жизни мы почувствовали, что нам угрожает смерть от скуки. Нам нужны были деньги, а для этого надо было найти работу. Для подростков в Портистоне существовало всего два варианта — устроиться разносчиками газет, если были вакансии, или попробовать получить временное место в «Маринелле». Так как ресторан находился всего в двух шагах от пляжа, мы оделись и отправились туда. Не в последнюю очередь мы руководствовались теми соображениями, что примерно половина мальчишек-подростков Портистона проводит там значительную часть своего времени.

Анжела всегда отличалась суровостью. У нее были свои стандарты, от которых она никогда не отступала. Поэтому, когда две жующие, не очень опрятные девицы в тряпичных сандалиях, джинсах и завязанных узлом на животе рубахах ввалились в «Маринеллу» и спросили, не найдется ли для них работы, она ответила категорическим отказом.

— Но вы же давали объявление, что вам нужны официантки, — возразила Аннели, приподнимая свои очки-сердечки.

— Давала. Но у нас заведение высокого класса с соответствующим персоналом.

Подтекст был очевиден.

— Мы не всегда выглядим так, как сейчас, — вмешалась я. — Просто мы только что с пляжа.