Школа выживания - Джеймс Паттерсон

По-моему, она не просто утешает Клыка, а действительно, верит в то, что говорит.

— Да пошли вы все к черту! — неожиданно разорался Игги и изо всех сил саданул кулаком в телефонный столб. Сморщился от боли, а я увидела его содранные до крови костяшки пальцев.

— Игги, успокойся, не надо…

— Чего «не надо»-то? С какой стати мне успокаиваться? В могиле я вам успокоюсь. А сейчас мое спокойствие большого значения не имеет. А имеет значение только то, что мы перекати-полем живем. Без места своего, без корней! Я так больше не могу! Мне ответы нужны, определенность хоть какая-нибудь. — Он то кричит, размахивая руками, то, поддавая ногой поребрик, меряет шагами мостовую. — Вечно за нами погоня, вечно мы бежим от кого-то!

Голос у него прерывается и дрожит. Он окончательно распсиховался. Нашего Игги, Игги, который никогда не жалуется, никогда не плачет, абсолютно не узнать. И вся стая оторопело застыла в шоке, не в силах оторвать от него глаз.

Я подхожу и пытаюсь его обнять, но он резко меня отталкивает.

— Игги, нам всем ответы нужны. Нам всем тяжело от нашей неопределенности. То, что мы вместе, — единственное наше спасение, определенность и утешение. И я тебе обещаю, клянусь тебе, мы не перестанем искать твоих родителей.

— Это вы вместе, а я один. У вас все по-другому. Вам не понять. — Он больше не кричит. Но чем тише его голос, тем яснее слышны в нем неизбывная горечь и боль. — Я сам над своей слепотой смеюсь, мы все на эту тему шутим. Но это же не шутка. Я слепой. Как мы в каком новом месте окажемся, мне снова на все натыкаться, с поводырем всюду ходить. Мне каждый раз в каждом новом месте заново страшно! Понимаете вы это или нет?! Вам что! Потерялись, оглянулись, посмотрели направо-налево и выбрались. А я в своей вечной темноте — потерялся, так уж раз и навсегда!

Да что же это происходит! Никогда никому не признавался Игги в ЭТИХ своих страхах.

— Мы за тебя всегда-всегда смотреть будем. Считай, что мы — твои глаза. — Газмана не остановить в его детском наивном порыве. — Если мы с тобой, тебе глаза не нужны.

— А где гарантия, что мы навечно вместе? А что будет, если вас убьют? Кретин ты, Газ, полный кретин. — Каждое слово все громче и громче, и вот он уже снова кричит. — Мне нужно видеть. Мне нельзя не видеть! Я помню, как был зрячим. Знаю, что это такое. А теперь я слепой навсегда! И если в один прекрасный день я вас потеряю, то я потеряю… и себя тоже.

Гнев и отчаяние искажают его лицо. Он наклоняется, поднимает кусок асфальта и, размахнувшись, запускает им в витрину. Стекло разбивается вдребезги. И тут же взревела сирена сигнализации.

— Ребята, врассыпную! — командует Клык.

Ангел, Надж и Газман поднимаются в воздух. Тотал прыгает ко мне в куртку, и я наглухо застегиваю молнию.

— Игги, за мной!

Услышав его упрямое «нет», останавливаюсь на полном ходу.

— Спятил, что ли? Сирена!

— Сам знаю, что сирена. Я слепой, а не глухой. Мне плевать! Пусть меня повяжут, загребут, куда надо. Нас… мне на это с высокого дерева.

И, к моему ужасу, он садится на поребрик. Полицейские машины, между тем, завывают уже в соседнем квартале.

— Игги, бежим, поздно будет! — торопит Клык.

— Беги не беги, все равно… — и он уронил голову в колени.

Перебрасываю Тотала Клыку. Пес визжит, а я отдаю приказ:

— Клык, немедленно домой и уведи ребят.

Он взлетает, но я вижу, что стая, отлетев футов на сто, зависла в воздухе. Сирены все ближе.

Наклоняюсь к Игги:

— Послушай, Игги. Я все понимаю. Понимаю, как ты сегодняшним провалом расстроен. Мне самой хреново от того, что ты слепой. Я помню тебя зрячим, и мне не представить, что значит перестать видеть. Мне плохо от того, что мы мутанты, а не нормальные люди. Мне плохо от того, что у нас нет родителей. Мне плохо от того, что за нами вечно охотятся ирейзеры и что мы живем в вечной опасности. От того, что всякое г… хочет нас уничтожить.

Но если ты решил, что я дам тебе разнюниться и сдаться, тебе придется хорошенько подумать. Да, ты слепой мутант-урод. Но ты МОЙ слепой мутант-урод. И ты сейчас немедленно полетишь со мной, со всеми вместе. Сейчас же. Потому что иначе я буду пороть тебя по твоей тощей заднице. С этого момента и до середины следующей недели.

Игги поднял голову. Отблески мигалок напоминают мне, что времени на убеждения у меня больше нет.

— Игги, ты нужен мне. Я люблю тебя. Вы все мне нужны, все до единого. Если даже одного из вас рядом нет, мне не жизнь. А теперь поднимайся, пока я тебя не убила собственными руками.

Он поднимается на ноги:

— Ну, коли так…

Хватаю его за руку, мы стремглав несемся на задворки магазинов и, взяв разбег на стоянке, взмываем в ночное небо. Уже с высоты видим, как к китайско-корейской лавчонке подкатили две полицейские тачки.

Развернувшись, летим к дому Анны. И всю дорогу я слежу, чтобы на каждом взмахе мое крыло касалось крыла Игги.

— Мы — твоя семья, — говорю я ему. — Мы твоя семья навсегда!

— Я знаю, — откликается он и утирает рукавом слепые глаза.

— Что вы отстаете, давайте быстрее, — пищит у меня из-за пазухи Тотал.

38

— Это что? — спрашиваю я, не подумав. — Я имею в виду, пахнет вкусно, выглядит здорово. Я села за стол и подставила ей свою тарелку. — Это брокколи?

Анна накладывает мне какую-то тушеную бурду. В ней можно отыскать горошек, что-то похожее на морковку и коричневые куски, отдаленно напоминающие мясо. Беру вилку и делаю вежливую физиономию.

— Спасибо.

— Вижу-вижу, меня не обманешь, — она хитро смотрит на меня. — По крайней мере, тут на целую армию хватит. Я учусь, правда.

— Вкусно, вкусно, — уверяю я ее, теперь уже с набитым ртом. — Пальчики оближешь.

Клык передал Игги тарелку и постучал по столу рядом с его вилкой. Иг безошибочно ее находит и принимается есть. С прошлой ночи я все время за ним присматриваю. Но он вроде вошел в норму. По крайней мере, ничего не взорвал и ничего не поджег.

Тарелки у всех уже чистые. По второму разу. Мы слишком часто голодали, так что нам теперь не до разносолов.

В довершение картинки американской домашней идиллии Анна приносит яблочный пирог.

— Ужасно люблю яблочные пироги, — радуется Надж.

— Что, только один? — Газзи явно мысленно уже его разделил и явно сильно обеспокоен.

Анна приносит второй пирог:

— Я же говорю, что я понятливая и учусь быстро.

— Йесс! — Газзи предвкушает вторую порцию.

— Ребята, мне надо с вами поговорить. — Анна раздает пирог и переходит на серьезный тон. — Устроим семейный совет.