Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки - Мортен А. Стрёкснес

Ох уж этот норвежский военный флот! Имея в своем распоряжении множество безлюдных пустошей, умудрился-таки пальнуть из пушек по жалкому рыбацкому селу, ютящемуся в глухомани на самом краю Лофотена. Просто злой рок, ведь даже если бы наши вояки метили в него нарочно, не факт, что попали бы.

В номере “Нурланнспостен” от 21 января 1964 года описываются не менее захватывающие события. В длиннющем читательском письме, озаглавленном “Смерть от метлы”, некто Халвдан Орё доносит на одного негодяя, который убил выдру черенком метлы. “Черенок, изготовленный из столь некачественного материала, что разлетается в щепки в процессе умерщвления, не может быть орудием самообороны, то есть встает вопрос, не является ли данное убийство в действительности актом живодерства”.

Так, отвлекаясь по разным мелочам, я растягиваю перетаскивание жердей на целую вечность. Кончив же, доволен тем, что добился своего. Я прочитал больше, чем Хуго, да еще подкачал мышцы. Правда, решать, куда мне применить набранную силу, все равно будет Хуго. Тот, почесав макушку, не может выдумать ничего лучше, как отослать меня с глаз долой, лишь бы не маячил рядом да не путался под ногами. Честно говоря, я только рад. Ведь я привез на Скрову целую гору старинных фолиантов, представляющих особый интерес для любителя морей. Главный среди них – труд Олауса Магнуса Historia de Gentibus Septentrionalis (“История северных народов”, 1555).

Волны набухают день ото дня. Ветер добавляет- ся по щепотке. Давление падает. На открытой воде Вест-фьорда шторм рвет пенные шапки с гребней валов, превращая их в мокрую микроскопическую пыль, клубами роящуюся над морем. Со стороны кажется, будто море дымится.

Небо занавешено высокими гардинами черных туч с редкими щелями между ними. Сквозь их прозрачный тюль пробивается робкий солнечный свет, отчего все детали вокруг сильно размываются и словно чуть увеличиваются. Осъюрдгорден то белеет, то сереет, как скелет выброшенного на брег кита.

Тогда заряжает дождь. Тяжелый, заунывный, беспросветный, без конца и края.

Ветер неизменно дует с запада. Нет на свете такого моря, мыса, фарватера либо побережья, где бы не сложилась определенная роза ветров. В Вест-фьорде, как и в большинстве морских районов северного полушария, господствует западный ветер. На старинных картах ветра часто изображались в виде лиц. Вероятно, так повелось с античных времен, ведь у древних греков, как известно, боги несли в себе свойства человеческой натуры и природных явлений, а бог Эол доводился сыном богу морей Посейдону[36]. Как бы там ни было, чаще всего ветер рисовали с надутыми щеками, а запад дует, как правило, во всю мочь своих легких. По-научному преобладание сильных западных ветров в Северной Атлантике объясняется резкой разницей между областями высокого давления над Азорскими островами и – низкого над Исландией.

В ту пору, когда все корабли полагались на волю ветров, последним приписывались определенные свойства, более того – характер. Некоторые ветры были капризны и коварны, но, на счастье, находились и люди, умевшие повелевать ветрами. В середине XVII века капитан Пьер-Мартин де Ламартиньер пересек Северный полярный круг на громоздком французском корабле. Ветер улегся, и корабль, находившийся между Лофотеном к северу и полярным кругом к югу, т. е. в районе Будё, никак не мог сдвинуться с мертвой точки. Тогда экипаж обратился к местным заклинателям ветров – “детям принца Ветра”, которые – не забесплатно – умели вызывать штормы и штиль. Прибыв на корабль, заклинатели научили моряков, как привязать к фок-мачте шерстяную тряпицу тремя специальными узлами. Чтобы вызвать ветер, достаточно было просто ослабить один из трех узелков. Капитан де Ламартиньер с большим скепсисом отнесся к идее, но едва был развязан первый узел, как с юго-запада подул крепкий бриз – паруса наполнились, и корабль продолжил свой путь на север[37].

Сегодня метеорологи, как правило, разбивают розу ветров на восемь направлений – северное, северо-восточное, северо-западное, южное, юго-восточное, юго-западное, западное, южное. В старину норвежцы различали шестнадцать направлений ветра – весьма приблизительно. Артур Брокс из города Сеньи насчитал тридцать местных слов, использовавшихся для классификации ветров[38].

Часть обозначений ветра содержали сведения о взаимоотношении его с координатами. Например, если ветер дул с юга, важно было также понять, с какой стороны он придет в конкретную точку. Если это ланнсённинг (лето с горы), то есть южный ветер с материка, то выше к северу, на побережье, он превратится в устойчивый обедник (юго-восточный ветер). Если же ветер дует с голоменья (с открытого моря), то это коварный утсённинг – с ним морскому люду надо держать ухо востро.

Но нет в Вест-фьорде ветра дряннее, чем юго-западный шолонник.

Пережидая ливни и штормы, я потихоньку обследую Осъюрдгорден. Постройки не защищены от влаги и потому дышат в гармонии с погодой и ветрами. Кроме того, они удивительным образом впитали в себя все и вся, что повидали на своем веку. Рыбный завод закрылся давно – в семидесятых годах прошлого века, и чтобы учуять дух миллионов разнообразных рыб, побывавших тут, понадобится чуткий нюх. Пусть так, и все же стены заводских помещений напитаны этим духом, они будто по собственному почину готовы лелеять полустертые отпечатки прежних дней, тихо и ненавязчиво, точно так же, как откровения могут являться во сне.

Видимо, дело в утвари, во множестве оставленной тут. Все сохранилось практически в целости, будто завод и не закрывался. Весь инструмент разложен по местам, в том же порядке, в каком был оставлен в начале восьмидесятых годов – пропало лишь сколько-то мелких вещиц (что-то забрали с собой, что-то утащили). В углу навалены тонны тяжелых рыбацких сетей и ярусных веревок. Деревянный посольный ларь по-прежнему полон. Лишь сверху подернулся глянцевитой соляной коркой, в которой легко проделать дыру. Соли у Осъюрдов хватит на десять поколений вперед.

На стенах подсобок с крюков свисает рабочий инструмент, одежда – словно вот-вот в дверях появится следующая смена. Правда, робы такого фасона, что скорей пошли бы рыбакам с допотопных баркасов, давным-давно списанных в утиль, либо работникам, чья молодость пришлась на те самые дни, когда они были здесь в последний раз, а ныне доживают свой век или и вовсе почили. Там, где раньше были жилые комнаты, валяются и другие предметы – личные вещи, кухонная посуда, памятки по приготовлению рыбы. В помещении, прежде служившим конторой, на стене сохранилась даже отчетная ведомость. В ней указано, сколько круглой рыбы завод закупил в первом квартале 1961 года (112 727 кг), сколько перерабатывает в данный момент, сколько кило засолено, поставлено и т. п. Отдельная колонка в табели отведена для “Товара, отправленного в Берген”.