Осада - Трой Деннинг

Вихрь остановился перед деревом Кейи, такой слабый, что она начала сомневаться, что видит его. Возможно, завиток был просто ветром, поднимающим пепел, когда он катился вниз по Луговой Стене. Не каждый пыльный дьявол, танцующий на выжженной террасе, был невидимым фаэриммом, но многие из них были. Будь она на своем посту в одной из городских башен, Кейя могла бы взмахнуть палочкой и сразу понять, на что смотрит, но монстры видели мистическую энергию так же, как дварфы видят тепло тела, и поэтому Долгая Стража не использовала никакой магии—даже не носила ее так близко к границе.

Вихрь исчез, но Кейя все еще слышала, как шевелятся на ветру мертвые стебли виноградных лоз, и отчетливо шипит воздух над камнями Луговой Стены, и она знала. Фаэриммы были окружены аурой движущегося воздуха, который они использовали для общения между собой на странном языке свиста и рева. Не только одна невидимая тварь остановился на своем круге вокруг мифала, их было двое, тихо шепчущихся, притаившихся прямо перед деревом Кейи, тем самым деревом, которое она велела Хелбену Арунсуну и ваасанцам отметить как место встречи, когда они вернутся в город. Кейя осталась в своем дупле в толстом стволе липы, стоя за ширмой из коры, едва осмеливаясь дышать. Следующие несколько минут она размышляла о том, почему фаэриммы выбрали именно это место именно в это утро для разговора и что она собирается делать, если – когда – Хелбен и ваасанцы вернутся. Она не могла даже подумать о том, чтобы пройти мимо двух колючих спин, скрывающихся снаружи – даже для одного из Избранных, ни для ее ваасанских друзей, даже если ее собственный брат Галаэрон внезапно появится за Луговой Стеной. Когда эльфийка открывала врата в мифале, она не могла контролировать того, кто ими пользовался. Как только фаэриммы окажутся внутри, потребуется лишь мгновение, чтобы сотворить ту же высасывающую жизнь магию, которая уже иссушила посадки Винной Долины и обнажила некогда величественные еловые насаждения Верхней Долины, а этого Кейя не могла допустить, не тогда, когда мифал уже слабел. Кейе потребовалось мгновение, чтобы осознать это, когда фаэриммы замолчали, ибо разница между тишиной и шипением их шепчущих голосов была не больше, чем трепетание крыльев мотылька. На мгновение ей показалось, что фаэриммы двинулись дальше, но когда она посмотрела вдоль Луговой Стены, то не увидела ни кружащегося пепла, ни каких-либо других признаков их ухода. Шипастые притихли по той же причине, по которой были невидимы, потому что хотели сохранить свое присутствие в тайне, а их добыча была достаточно близко, чтобы услышать их. Это должны были быть Хелбен и ваасанцы, такие же невидимые, как фаэриммы, но идущие в ловушку. Кейя знала, что Хелбен использует свою магию обнаружения и, если предположить, что он все еще с группой, увидит врага, как только тот окажется в пределах досягаемости. Монстры тоже это знали. Война вокруг Эверески превратилась в войну скрытности и магии, когда сражающиеся пробирались через пустынный ландшафт, молчаливые и невидимые, ища врагов, которые были такими же молчаливыми и невидимыми. Чаще всего побеждал тот, кто первым обнаруживал врага, а фаэриммы, очевидно, уже обнаружили Хелбена и ваасанцев. Кейя знала, что может предупредить Хелбена, просто произнеся его имя, потому что он сказал ей, что Избранные слышат несколько слов, когда их имена произносят где-нибудь на Фаэруне, но это мало чем отличалось от магического послания. Она должна была предположить, что фаэриммы обнаружат его так же легко. Нет, ей нужно было напугать шипастых, сбить их с толку всего на полсекунды, которые понадобятся Хелбену и остальным, чтобы распознать ловушку и отреагировать. Если предположить, что они действительно там.

Кейя пожалела, что у нее нет волшебной палочки, действительно пожалела. Вместо этого она уставилась на Луговую Стену и схватилась копье. Оно было простым, с дубовым древком и наконечником из мифриловой стали, и весило почти в три раза меньше, чем она. Она прошептала молитву Кореллону Ларетиану, затем отшвырнула в сторону ширму из коры и выскочила из своего укрытия. Два вихря пепла и пыли поднялись за Луговой Стеной, когда испуганные фаэриммы отреагировали. Она повернула к тому, что была справа, только потому, что тот был на полшага ближе. Существо отреагировало инстинктивно, разбрызгивая в сторону Кейи стрелы золотой магии и мгновенно становясь видимым. Снаряды взорвались, не причинив вреда мифалу, затем Кейя оказалась у Луговой Стены, пронзив своим копьем магический барьер, чтобы ударить чешуйчатую середину существа.

Магическая защита фаэримма отклонила ее копье так же легко, как мифал отклонил его золотые стрелы. Шар серебряного магического огня Хелбена взорвался в твари сзади, прижав ее к мифалу и удерживая там, пока она не испепелилась особой магией Избранного. Прикрывая глаза от серебряного огня, Кейя отшатнулась и, обернувшись, увидела, как другой фаэримм разваливается на части под темными мечами Ваасанцев. Один из черных клинков издавал что-то вроде музыкального мурлыканья, оживленную мелодию, которая звучала почти как чье-то жужжанье. От этой песни по спине Кейи пробежала дрожь. Она слышала, как меч Дексона разговаривал во сне, и видела, как меч Кула побледнел, потому что он забыл окунуть его в чан с медом в тот день, но это была самая жуткая странность из всех. Мелодия была радостной и легкой, как будто оружие наслаждалось своей кровавой работой. Трое ваасанцев быстро прикончили фаэримма, затем отрезали ему хвостовой шип и принялись спорить, как могли только ваасанцы, о том, кто заслуживает трофея. Хелбен появился позади троицы и заставил их замолчать резким словом, прежде чем повернуться к Кейе с благодарным поклоном.

— Быстрый ум и смелые поступки, Кейя Нихмеду — сказал он. Высокий и темнобородый, Хелбен обладал мрачными манерами, придававшими угрюмое достоинство даже самым простым его поступкам. — Примите нашу благодарность.

— Ничего особенного. — Кейя произнесла слово перехода, затем жестом указала волшебнику и остальным на Луговую Стену. — Я никогда не была в опасности.

— Но мы были, — сказал Дексон, самый темный из темных и крепких ваасанцев. Они наверняка застали бы нас врасплох. — Я мог бы поцеловать тебя. — Это заставило Кейю приподнять бровь.

— Неужели? — Весивший чуть меньше рофа и обладавший ослепительной белозубой улыбкой, Дексон был самым красивым из ваасанцев. Она прошептала слово закрытия, чтобы запечатать мифал позади них, затем улыбнулась человеку.

— Хорошо, а почему бы и нет?

У Дексона отвисла челюсть, и он начал смотреть на нее тем голодным взглядом, который, казалось, появлялся в глазах ваасанца при малейшем проблеске обнаженной кожи. Хотя Кейя знала, что ее друзья по Долгой Страже были возмущены людьми вообще и тем, что они пялились на нее в частности, она не убрала свою улыбку. Правда заключалась в том, что как только личность знакомилась с ними, люди становились довольно забавными. Ей даже нравились взгляды, которые они бросали в ее сторону, по крайней мере, те, что бросал на нее Дексон, когда они отправлялись купаться в пруд Славы Рассвета. Когда ваасанец, казалось, был слишком потрясен, чтобы просто смотреть на Кейю, Берлен шагнул вперед, чтобы занять его место.

— Что с тобой, Декс? Ты не можешь заставлять нашу хозяйку ждать. — Берлен широко раскинул могучие руки и закрыл глаза ... и вдруг обнаружил, что держит в руках хмурого Хелбена.