Интеллектуальный ресурс. Ядро экономики «Капитала 3.0» - Андрей Курпатов

Ситуация предельно непростая, чем-то напоминающая физическую сингулярность, но это ведь только усиливает стремление акторов преуспеть в игре… Часть представителей европейской политической элиты считает, например, ресурсом возможность ограничения на въезд для мигрантов. Лидеры ИГИЛ[2], в свою очередь, изыскивают свой ресурс в радикальной вере и собственной социальной ответственности (говорят, они творят чудеса социальной ответственности в отношении единоверцев). Столкнутся ли эти ресурсы на одном поле? Может быть. Или вот формируемая западным миром «независимость от энергетических ресурсов» – это, безусловно, ресурс воздействия на «страны-изгои», но ведь никто и представить себе не может, к каким последствиям приведет использование данного ресурса, ведь для «стран-изгоев» это подчас единственный ресурс. В конце концов, все наши игры с деньгами касались виртуального, то есть угроза если и существовала, то виртуальная: мы могли потерять виртуальную уверенность в виртуальной защищенности в виртуальном же будущем, и это могло сильно нас расстроить (многие даже делали в связи с этим разные глупости, подчас большие – вплоть до целых волн самоубийств). Но виртуальные угрозы можно снять таким же виртуальным объявлением об окончании кризиса, с фактической же реальностью, управляемой силой конкурирующих ресурсов, дело явно будет обстоять иначе.

По сути, мы вступаем в период своеобразного полураспада. Никого больше не интересуют ни деньги, ни производство, а только игра, выигрыш в которой – возможность влияния на ситуацию в будущем. Впрочем, никому, кажется, не приходит в голову тот факт, что подобные изменения неизбежно приведут к перенастройке всей системы в целом, а значит, и способы влияния на ситуацию в этом изменившемся будущем уже не будут прежними. И та сила, которая сейчас кажется очевидной и функциональной, в следующей конфигурации может оказаться совершенно бесполезной, что, впрочем, и не удивительно, если учесть, что всякий конкретный хронотоп ресурса встроен в другой, больший по масштабу хронотоп.

Мне довелось взять у Виктора Степановича Черномырдина последнее в его жизни интервью. Произошло это совершенно случайно: мы просто снимали серию документальных фильмов о том, как изменилась жизнь за последние (тогда) двадцать лет, и говорили об этом времени с его делателями. Понятно, что Виктор Степанович был в этом смысле фигурой по-настоящему знаковой, поэтому я и обратился к нему с просьбой об интервью, а он не отказался. Только в процессе подготовки к съемке мы узнали, что у Виктора Степановича четвертая стадия рака и счет идет уже на недели, а то и дни. Психологически было непросто, но разговор получился.

Привычно шутливый Виктор Степанович был серьезен и обстоятелен. Казалось, он понимает, что эта беседа – что-то вроде его последнего слова, даже завещания. Уже в самом конце, на третьем часу разговора, речь зашла о вере в Бога – о том, как верили в России до революции, о том, как потом уверовали в «светлое будущее» коммунизма, а после перестройки – «были атеисты, неверующие, а так щас колена прикладывают и свечи готовы проглотить, что стыдно на их смотреть!» (© B. C. Черномырдин). Ну, я и спроси Виктора Степановича – мол, а с чего так-то? Он задумался, крепко, стал что-то вспоминать, а потом вдруг закачал головой из стороны в сторону, как медведь, запутавшийся в силках, и говорит в сердцах: «Мы же ничего нового не изобрели! Какие-то придумали там бородатые: "Призрак бродит по Европе"… Он везде бродил-бродил, а нигде не остановился, только у нас! Нашлись умники! Вот и сделали, вот и перевернули жизнь! Ну, и чего мы добились этим? Так что много вопросов с этим призраком, вот он и оказался призраком, вот тебе построили…».

В сермяжной правде Виктору Степановичу не откажешь: «бородатые» Маркс и Энгельс обещали свои трансформации окружавшему их капиталистическому миру, а «умники нашлись» почему-то в России, до которой искомый капитализм, прямо скажем, так и не дошел, причем до сих пор. Но посмотрим правде в глаза, до нас ведь ничего толком не дошло – ни рабовладельчество, ни феодализм, ни капитализм, ни развитой социализм, ни демократия – всегда это была какая-то, прошу прощения, пародия на явление: не рабовладельчество, а «крепостничество», не феодализм, а «распри между князьями», и дальше по списку – рассвет нашего капитализма случился при «абсолютном самодержавии», социализм родился через «диктатуру», а демократия – в рамках «первичного накопления капитала». Всё через одно, прощу прощения, место. Поэтому спорить с утверждением, что у нас был «свой, особый путь», – совершенно, на мой взгляд, нелепо. Мы из века в век жили параллельной западной цивилизации жизнью, постоянно, правда, в нее заглядывая и потаскивая из нее разного рода идеи – от бритья бород до «мировой революции» – то к месту, то не к месту. Такая, знаете, обезьянка и очки – увидели что-то диковинное, полюбопытствовали совершенно искренне, поигрались (нахлобучили на голову, положили под попу, покрутили туда-сюда) и наскучило – бывай здоров. Ну что с этим поделаешь? Ну, вот так… Не плохо и не хорошо.

С другой стороны, тем, чем мы жили всегда – в реальности, в действительности, – был ресурс, к идее которого Европа приходит только сейчас. То, что для них – новая реальность, для нас – извечная норма жизни. Отсюда и профанность всех этих бесчисленных пережитых Россией «форм общественных отношений», когда «освободители» рабочего класса и крестьянства, испытывая добрейшие, надо полагать, намерения, загоняют его в самое настоящее рабство – с ГУЛАГами, колхозами и продразверстками, а лучшие из «демократов» и «либералов» проводят свои реформы категорически вопреки мнению большинства, причем делают это с волюнтаризмом, которому худшие из диктаторов могли бы, честно говоря, позавидовать. И те, и другие, и третьи всегда были деятелями ресурса, за который они сражались, который они завоевывали и который потом использовали, чтобы реализовать собственное представление о прекрасном – о будущем. То есть называть их всеми этими словами – хоть ставшими теперь «ругательными», хоть кажущимися теперь хвалебными – смешно и нелепо. Наши «коммунисты» никогда таковыми не были, равно как и «либералы» не были либералами. Пора нам уже все это как-то, наконец, увидеть и признать.

Мы всегда и на всех уровнях социальной организации жили и действовали так – поперек всяких «форм общественных отношений», поскольку приматом и главной ценностью в России всегда был и остается ресурс, но не тот ресурс, о котором мы столько сейчас говорили, а ресурс особый – ресурс без времени, «ресурс-здесь-и-сейчас». И это отличие ресурсов – их (со временем) и нашего (без оного) – принципиально важное. Суть вроде бы одна, а вот смыслы – разные. Да, мы всегда жили ресурсом, но, так же как и человек Запада, мы только сейчас освоили время по-настоящему, потому что политэкономическую теорию обмануть можно, а вот работу мозга – нельзя. Способность видеть далеко вперед, заглядывать в будущее и пытаться овладеть им посредством ресурса, который «там и тогда» позволит нам удовлетворить потребности, которые возникнут у нас «тогда и там», – это вовсе не то же самое, что жить здесь и сейчас так, словно бы это навсегда, а ты царь мира сего, потому что у тебя есть ресурс, которого нет у другого, что позволяет тебе делать «всё, что твоей душеньке захочется». Вот они – «два мира – две системы», ни больше ни меньше.