Мороз - Кирилл Артюгин

– Только это ему помешало?

– Я соврала, что идет подкрепление и ИМК. На самом деле верхние секторы были заглушены. Экстренный сигнал послали уже после. Если вам интересно, то я бы не стала давать ему гражданство.

– Благодарю. Я получила от вас необходимую информацию. Можете идти.

***

Нежными толчками приклада Толимана довели до обшарпанного кабинета – ноги еще дрожали при ходьбе, перед глазами стоял туман – а во рту неприятная сухость. Его усадили на кресло. Кисти рук как назло склеены магнитными наручниками, и до швов на животе было не дотянуться, хотя чесалось ужасно.

Толиман положил отяжелевшие руки на колени. После операции он едва успел заснуть, как двое в военной форме подняли и повели на допрос.

"Хоть бы воды в медблоке дали! Какого черта Кире проводить тест на гражданство, если гражданин помрет на середине допроса? – возмущался про себя Толиман, – Подготовиться не успел, но плевать, не впервой".

– Кандидат в граждане Иркутска номер один "а", назовите свое имя, – в наигранно-электронном голосе робота, Толиман легко различил вполне человеческие нотки прохлады и недоверия.

– Ты ведь Кира? Я думал, ты все про меня разузнала, – язык плохо слушался, из-за чего Толиман говорил медленно. – Ты же умна.

– Кандидат в граждане, просьба обращаться к роботу-управляющему в уважительной форме "Вы", – отчеканила Кира. – В Иркутске, как и в Нью-Дзине, действуют три догмата выживания человечества. Первый – робот-управляющий делает все для выживания человечества. Второй догмат: робот-управляющий делает все для защиты себя, Ядра города и всех граждан; робот-управляющий вправе применить силу и даже казнить, если потребуется. Догмат третий: приказы робота-управляющего, отданные исходя из первого закона, обязательны к исполнению, – бесстрастно напомнила Кира.

В глазах у Толимана зарябило, и он откинул голову на высокую спинку кресла. Воздуха катастрофически не хватало, он быстро дышал, предчувствуя скорый обморок.

– Скажи, я сильно мешаю защищать город? – спросил он, отгоняя манящий сон.

– Кандидат в граждане, просьба обращаться к роботу-управляющему в уважительной форме "Вы".

– Меня только от смерти спасли, а ты вопросами достаешь! Дай отдохнуть! – раздражение придало сил. Толиман через боль выпрямился в кресле и посмотрел Кире в глаза. – Ответь на вопрос, робот-управляющий.

– Канди… – начала Кира по-новой.

– Я вас понял, простите.

– Вот и славно, – Кира вдруг заговорила приятным женским голосом и даже мило улыбнулась. – А теперь, Толиман, скажи…

Кандидат в граждане прижал указательный палец к губам, и Кира замолчала.

– Передо мной здесь кто-то был.

– Что прости? – робот наклонил голову и хитро посмотрел на Толимана, длинные полимерные волосы упали на плечи.

– Кресло. Оно еще теплое, а на пыльном столе следы от кружки.

Кира молчала.

– Воды дайте, Управляющая, а то я помираю.

– Прости, что сразу не предложила, – магниты в замках на спине Киры разомкнулись, отсоединив ее на время от Ядра Иркутска.

"Наконец груда технологий перестала спорить!" – возрадовался Толиман. Через пару секунд магнитные наручники ослабли, а его озябшие руки сжимали большую кружку с мультивитаминным зеленым чаем. Толиман сделал жадный глоток; несколько пролитых капель зелеными пятнами впитались в белую бесформенную одежду, выданную в медблоке.

– Горячо, – только и сказал он.

– Простите меня, – Кира рассыпалась ложными любезностями, которые Толиман не слушал.

Он жадно пил горячий чай, отрываясь губами от кружки только, когда от жара становилось больно – жажда была сильнее. Во вкусе он почувствовал необычную сладковато-терпкую нотку, которую хотелось смаковать.

– Умеют же у вас делать подсластители! – Толиман начинал радоваться своему новому дому.

Последний глоток, и пустая кружка поставлена на стол. Довольный, Толиман посмотрел на Киру – она будто отдалялась от него. Вроде, сидит с другого конца стола – пара метров, а так далеко, будто между ними километры снежных дюн. Мягкой вдруг стала обивка кресла, и Толиман испугался утонуть в ней. А краски вокруг приобрели насыщенность, какой в жизни не бывает.

– Наконец, поспать дали, – Толиман забыл, где находится, и позволил себе откинуться на спинку и выпрямить уставшие ноги. Крашеные под дерево термопанели на стенах заиграли солнечными бликами. Воздух стал легким и… мягким, приятно щекоча легкие и нежно обволакивая кожу.

– Имя, – издалека донесся чей-то голос.

– Толиман, – на автомате ответил он, рассматривая бегущие по потолку океанские волны.

– Откуда?

– Охотск.

– Как попал в Нью-Дзин?

Молчание.

"Нельзя отвечать на этот вопрос", – прозвенело в голове Толимана.

– Как попал в Нью-Дзин, – голос стал требовательнее, но ответа не последовало: в океане на потолке уже вовсю резвились огромные рыбы с большими плавниками на спинах. Толиман насчитал четыре штуки:

– А как же их звали? – на курсе теоретической биологии в детстве они мельком прошли самых известных животных. Он напряг память. – Дель…

– Толиман!

– Да! – от неожиданности он вздрогнул, и сознание самую малость просветлело. Не полностью, но достаточно, чтобы правильно ответить.

– Как попал в Нью-Дзин?

– Из Охотска.

– Что делал в Охотске?

– Жил.

– Как попал в Нью-Дзин из Охотска?

– По работе, – уголки губ Толимана дрогнули. Он пытался сдержать улыбку, но Кира, кажется, заметила.

– Расскажи мне про свою работу.

– Я спасаю мир.

– Подробнее.

– Моя работа касается повышения температуры на планете, – сопротивляться грезам становилось все сложнее. Еще пара минут и он утонет, рассказав лишнего, и слова уже неосознанно вырывались наружу.

– Как именно?

– Это тайна. Излучение… Ваш парень должен был привезти проект из Нью-Дзина.

– Про какое излучение ты говоришь?

– Спектр пятьдесят пять.

– И как успехи?

– Я справился. Почти.

– Хочешь ли ты навредить людям?

– Нет. Я пожертвую свей жизнью ради их выживания.

С потолка океан разлился по стенам, затем и по полу. Пенистые волны уже касались ног Толимана. Говорить дальше сил просто не осталось. Кажется, его подхватили под руки и понесли куда-то.

После катастрофы Нью-Дзина взрослые помрачнели и стали дольше задерживаться на работе. Но в Жилом секторе жизнь всегда текла веселее, чем в других. И не только потому, что дети не переставали радоваться и играть в вырубленных в камне улочках. На складах скопились минеральные быстросохнущие краски, даже больше, чем нужно. Часть остатков, что не уходили на производство, раздавали детям. Разумеется, стены Жилого тут же покрыл "ковер" детских рисунков. Сектор встречал каждого веселыми трогательными картинками: на одной из них большое и рогатое животное щиплет травку, обозначенную зелеными мазками у самого пола. На другой солнышко, желтые пески пляжа и синие крючки – морские волны. Дети рисовали то, о чем рассказывали родители, сами не видевшие ничего, кроме снежных дюн.