Легионер. Книга 1 - Луис Ривера

На этом поле мы проводили самые тяжелые часы. С тяжелым учебным оружием, обливающиеся потом, мы сотни раз разворачивались в боевой порядок, отрабатывали смену линий, отступление, маневрирование в составе манипулов и когорт, и прочее, и прочее, и прочее. Но вся эта муштра была вовсе не самым трудным.

Как только мы научились худо-бедно обращаться со щитом и мечом, на этом поле стали разворачиваться самые настоящие баталии. Когорта против когорты, манипул против манипула. По строгим условиям, заданным офицерами. Оборона позиции, отражение нападения из засады, преследование, борьба с конницей… На этом поле я впервые начал понимать, что война — это непростое ремесло. Честно говоря, даже начал с уважением поглядывать на центурионов и ветеранов. Они-то выполняли не один десяток раз все эти маневры в настоящем сражении. В голове не укладывалось, как все эти перестроения можно проделать, когда над головой свистят стрелы и дротики, а рядом падают истекающие кровью товарищи…

— Ежели атакует кавалерия, — учил нас Бык, — сбивайте щиты плотнее и ждите, пока всадники не приблизятся на тридцать шагов. Стойте спокойно — пока вы держите строй, кавалерия вам не страшна. Вот ежели драпанете, тогда пиши пропало. Вырежут всех, как стадо овец. Сколько раз такое видел… Бывало, что из когорты никого не оставалось. Так что хоть гадьте под себя от страха, но стойте на месте. Подошла конница на тридцать шагов, первые шеренги бросают пилумы. Разом, дружно. И не метьте во всадников, все равно не попадете. Метить нужно в лошадей. Всегда сначала нужно бить лошадь. Даже если конница до вас все ж таки добралась. Всадника не достанете, а коли мечом лошади по морде попадете — так он мигом спешится. Тут уж и добивайте.

А я думал, что за этими жестокими словами и стоит настоящая война. Когда все твои действия подчинены одной-единственной цели — выжить. И все понятия о добре и зле вдруг оказываются чем-то бесконечно далеким, надуманным, неестественным. Даже вредным.

— Мечом колите, а не рубите, — наставлял убеленный сединами ветеран-инструктор, — рубить без толку, если на противнике доспехи. Да и сил больше нужно, чтобы мечом размахивать. Щитом прикрылись, толкнули — и мечом в живот. В грудь не бейте, меч в ребрах часто застревает, а пока будете вытаскивать, самих могут копьем угостить. Можно в лицо колоть, в руки, в ноги. Но лучше всего в живот. Тогда сразу из него потроха вон.

У меня перед глазами сразу вставали лица убитых мною разбойников. И, вспоминая, как по рукам текла их липкая теплая кровь, я чувствовал тошноту.

Щитом старайтесь сбить врага с ног. Всем телом налегайте. Особенно при первом столкновении. Задние должны быть готовы упереться и не дать передним откатиться назад после сшибки. Помните, первая сшибка самая важная. Выиграли ее — считай, и бой выиграли. Проиграли — тяжко будет победить, — говорили нам старые рубаки.

А мы пытались применить все эти знания на практике, с ревом бросаясь друг на друга, толкаясь щитами, дубася направо и налево деревянными мечами, получая шишки и ссадины, падая, снова вставая и бросаясь в гущу «боя».

— В бою бить нужно ближнего. Кто под рукой, того и коли. Видишь, что твой товарищ с кем-то сцепился, помоги ему, бей врага в спину, потом, глядишь, и товарищ тебе так же поможет. Не надо себе достойного противника подыскивать. Раненых не добивать. На это времени не будет, так что даже не пытайтесь. Ударили раз, ищите другого. Добить еще успеете.

Любимым упражнением инструкторов было «прорвать строй». Половина центурии выстраивалась в две шеренги, прикрывшись щитами. Они должны были устоять и не потерять строй. Остальные новобранцы, без щитов, доспехов и оружия, были атакующими. Нужно было с короткого разбега бросаться всем телом на стену щитов, чтобы пробить в ней брешь. Все равно, что на стену дома кидаться, должен сказать. Если атакующим с десяти попыток прорвать строй не удавалось, они изображали погребальный бег, пока не начинали валиться с ног. А потом все сначала…

Любили командиры и «штурм стены». На вершине крутого холма часть новобранцев, укрывшись за щитами и выставив палки-копья, изображала защитников крепости. Остальные в полном снаряжении обязаны были взять эту «крепость» приступом, то есть попросту спихнуть всех защитников с вершины. Карабкаться наверх приходилось чуть ли не на четвереньках, настолько крутой был подъем. Все делалось на время, так что было не до правильных построений. Все просто лезли наверх, кое-как закрываясь щитами от летящих сверху камней и дротиков с тупыми наконечниками, молясь, чтобы не оступиться и не покатиться вниз, под ноги рекрутов, напирающих сзади, одуревших от усталости и страха перед центурионом.

Проигравшие устраивали «гонки на колесницах». Два новобранца изображали лошадей, связывая свои пояса так, чтобы оказаться «в одной упряжке». Третий был возницей. Ему приходилось хуже всех. Чтобы он не мог обогнать своих «коней», ему на шею вешался скутум, который, по задумке сержантов, являлся «самой колесницей». «Колесницы» выстраивались в ряд и по сигналу начинали бег. Расстояние было немногим меньше, чем на настоящем ипподроме. «Колесница», первой пришедшая к финишу, выбывала из игры, а остальные продолжали «гонки», пока не оставалась только одна тройка. Командиры при этом веселились вовсю. Делали ставки, подбадривали своих фаворитов, поносили отстающих, подгоняли розгами выбившихся из сил.

Впрочем, все эти развлечения были возможны, только если поблизости не было старших офицеров. В присутствии легата мы занимались исключительно делом. Правда, и тут нам доставалось. Витисы и фустисы[26]никто не отменял, и гуляли они по нашим спинам, ничуть не стесняясь командующего.

Словом, полевые учения были еще тем удовольствием. Что и говорить — жернова.

На следующий день, после разговора в карауле, когда мы строились перед выходом в поле, Луций пихнул меня в бок:

— Ты не забыл, сопляк?

Я ничего не ответил. Тогда он громко, чтобы услышали все ребята из нашей палатки, сказал:

— Сегодня, парни, будет потеха! Наш сопляк дает представление…

Приветственных криков не было, но никто и не подумал вступиться за меня. И я понял, что контуберниум скорее на стороне Луция, чем на моей.

На поле мы, как обычно, выстроились по манипулам, и Бык, прохаживаясь вдоль рядов, обратился со своей обычной речью:

— Ну что, обезьяны, нравится служба?

— Так точно, старший центурион!!!

— И вы, несчастные овечки, все еще мечтаете стать настоящими солдатами?

— Так точно, старший центурион!!!

— А что для вас легион, бараны?

— Легион — наше отечество!!!

— Хорошо, червяки. Если вы и дальше будете стараться как следует, может быть, я и позволю вам встать под боевые орлы… Рекрут Корова!

— Му-у-у!!!

Сигнал «собрать значки»![27]