Книги онлайн и без регистрации » Классика » Город и псы - Марио Варгас Льоса

Город и псы - Марио Варгас Льоса

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 84
Перейти на страницу:

– Что ж вы не в кино?

– Дамы не явились, – сказал Богач. – Пока! Заходи.

Он услышал, что они шушукаются за его спиной; и ему показалось, что косые усмешки густо, как дождик, посыпались на него со всех сторон.

– На какую картину ты хочешь? – спросил он.

– Не знаю, – сказала она. – Все равно.

Альберто купил газету и стал читать с выражением названия картин. Тереса смеялась, прохожие оборачивались. Наконец решили идти в «Метро». Альберто купил два билета. «Если б Арана знал, на что пошли его деньги, – думал он. – И к Золотым Ножкам не попаду…» Он улыбнулся Тересе, и она улыбнулась ему. Они пришли рано, зал был полупустой. Альберто разошелся; он не стеснялся Тересы и с ней пустил в ход все остроты, словечки, анекдоты, подхваченные у ребят.

– Это кино красивое, – сказала она. – Шикарное.

– Ты тут не была?

– Нет. Я редко хожу в центре. Работа поздно кончается, в полседьмого.

– А ты любишь кино?

– Ой, очень! Я смотрю каждое воскресенье. Только там, у нас.

Картина была цветная, с танцами. Танцор-эксцентрик смешил вовсю – путал имена, спотыкался, гримасничал, косил. «Кривляется, как баба!» – подумал Альберто и обернулся; Тереса не сводила глаз с экрана, самозабвенно полуоткрыв рот. Позже, когда они вышли, она заговорила о картине, как будто он ее не видел. Она расписывала туалеты, драгоценности и, вспоминая комические сцены, хохотала до упаду.

– У тебя хорошая память, – сказал он. – Как ты все это помнишь?

– Я ж тебе говорила, люблю смотреть кино. Прямо все забываю, будто в рай попала.

– Да, – сказал он. – Я видел. Ты была как зачарованная.

Подошел экспресс; они сели рядом. Площадь Сан-Мартина была полна народу – посетители хороших кино шли в свете фонарей. Квадрат мостовой кишел машинами. Не доезжая до остановки «Школа», Альберто дернул звонок.

– Меня не надо провожать, – сказала она. – Я одна дойду. Ты и так на меня потратил столько времени!

Он не послушался. Они пошли в дебри Линсепо темноватой улице. Навстречу проходили парочки; некоторые, завидев их, переставали целоваться и отрывались друг от друга.

– Ты правда был не занят? – сказала Тереса.

– Честное слово.

– Я тебе не верю.

– Нет, правда. Почему ты не веришь? Она не сразу решилась ответить.

– У тебя есть девушка?

– Нет, – сказал он, – нету.

– Так прямо и нету! Ну было, наверное, очень много.

– Не то чтоб много, – сказал Альберто. – Так, несколько. А у тебя было много мальчиков?

– У меня? Совсем не было.

«А если я сейчас ей объяснюсь?» – подумал Альберто.

– Неправда, – сказал он. – Наверное, очень много.

– Не веришь? Хочешь, я тебе скажу? Меня еще ни один мальчик не водил в кино.

Они ушли далеко от проспекта Арекипа, от двух непрерывно движущихся рядов машин. Улица стала уже, сумрак – гуще. С деревьев сыпались невидимые капли, оставшиеся после дождика на ветках и листьях.

– Значит, сама не хотела.

– Ты про что?

– Не хотела, чтоб за тобой ухаживали. – Он замялся. – У всех хорошеньких девушек есть поклонники.

– Ну! – сказала Тереса. – Я не хорошенькая. Думаешь, я не знаю?

Альберто запротестовал.

– Я лучше тебя почти никого не видел, – твердо сказал он.

Она снова взглянула на него.

– Ты нарочно? – пробормотала она.

«Чурбан я, чурбан», – думал Альберто. По асфальту постукивали Тересины каблучки; она шагала мелко – два шага на его шаг, – голову склонила, сжала губы, скрестила на груди руки. Лента то казалась черной и сливалась с волосами, то вспыхивала синим в лучах фонаря, то снова таяла в темноте. Они молча дошли до ее дверей.

– Спасибо, – сказала Тереса. – Большое спасибо. Они протянули друг другу руки.

– До свиданья.

Альберто отошел было и вдруг вернулся.

– Тереса.

Она опустила протянутую к звонку руку. Обернулась, удивилась.

– Ты завтра занята?

– Завтра? – сказала она.

– Да. Пойдем в кино. Ладно?

– Нет, не занята. Спасибо.

– Я приду в пять, – сказал он.

Тереса не входила в дом, пока он не скрылся из виду.

Мать открыла ему дверь, и он сразу начал оправдываться. Она вздыхала, в глазах ее был упрек. Они пошли в комнату, сели. Мать молчала и укоризненно смотрела на него. Нестерпимая тоска охватила его.

– Прости, – повторил он еще раз. – Не сердись, мама. Честное слово, я старался уйти, а они не пускали. Я немножко устал. Можно, я пойду лягу?

Мать не ответила; она все так же смотрела на него, и он подумал: «Ну, скоро она начнет?» Она не заставила себя ждать – поднесла руки к лицу и со вкусом зарыдала. Альберто погладил ее по голове. Она спросила, зачем он ее мучает. Он поклялся, что любит ее больше всего на свете, а она сказала, что он циник, весь в отца. Всхлипывая и призывая Бога, она говорила о пирожных и печенье, которые купила за углом и выбирала, а чай остыл, и она так одинока, Господь послал ей горе, чтоб испытать ее дух. Альберто гладил ее по голове и, наклоняясь, целовал в лоб. Он думал: «Вот и на этой неделе я не попал к Золотым Ножкам». Потом она затихла и потребовала, чтоб он пообедал, – ведь она сама стряпала, собственными руками. Он согласился, и, пока он ел овощной суп, мать целовала его и приговаривала: «Ты – моя единственная опора». Она рассказала, что отец сидел еще час и предлагал ей всякое: поехать за границу, развестись, сойтись для отвода глаз, расстаться друзьями, – а она отвергала все без колебаний. Они вернулись в гостиную, он попросил разрешения закурить. Она не возражала, но когда он закурил, расплакалась и принялась говорить о временах, о бренности всего земного и о том, как незаметно дети становятся взрослыми. Она вспомнила свое детство, путешествия по Европе, школьных подруг, блестящую юность, поклонников, великолепные партии, от которых она отказалась ради этого человека, а он теперь губит ее, губит!… Понизив голос и глядя печально, она говорила о муже. Раньше он был не такой, повторяла она, и вспоминала, какой он был спортсмен, как всех обыгрывал в теннис, как элегантно одевался, как они после свадьбы ездили в Бразилию и гуляли, взявшись за руки, по пляжу Ипанема. «Его погубили приятели! – восклицала она. – Лима – истинный Вавилон. Но я спасу моего мужа, я молюсь за него!» Альберто молча ее слушал и думал о том, что скажет Холуй, когда узнает про кино и о том, что Богач с Эленой, и об училище, и о ребятах, у которых не был года три. Мать зевнула. Альберто встал, пожелал ей спокойной ночи и пошел к себе. Он начал раздеваться, как вдруг увидел на столике конверт, на котором печатными буквами было написано его имя. Он открыл конверт; там лежала бумажка в пятьдесят солей.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 84
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?