Любиево - Михал Витковский

Я встал с одеяла, потянулся, взглянул на дюны. Стоял какой-то толстяк и в бинокль рассматривал пляж. Издалека, из «Скорпио», доносилось пение познаньской группы. Пенсионерка № 2 снова собирала незабудки на дюнах или только делала вид, что собирает, и под этим предлогом за кем-то следила. Тем временем, пофыркивая и повизгивая, из воды вернулась Пенсионерка № 1. Вода теплая, песочек, советует пойти «искупнуться», она посторожит. Морская гладь не колышется, не море — озеро. Когда же я отказываюсь, спрашивает меня, к какому времени относятся мои первые воспоминания о геях. Я отвечаю: восьмидесятые годы и кинотеатр «Студия».

Где раз в неделю проходили встречи местного отделения группы «Ламбада». Тетки в кофточках, шейных платках курили сигареты, сидели в баре кинотеатра — таком, с телевизором и цветами на окнах, — пили чай из стаканов, разговаривали, сплетничали или слушали речи председателя и пробовали быть «политически грамотными» и «бороться». Иногда показывали фильмы, например «Моя прекрасная прачечная». Раз в месяц устраивали дискотеку, но кровища лилась, что ты! Потому что кинотеатр был на Поповицах, в самом заскиненном районе, и эти скины караулили у кино, как псы, бросали в окна камни, попадали. Если кто-нибудь хотел выйти, то не иначе как с нарядом милиции, потому что постоянно то ножом пырнут, то камнем засадят, случалось, и в тяжелом состоянии кого-нибудь отвозили в больницу. Помню кровь, кровь на лицах людей, которые пришли отдохнуть, помню и скинов окровавленных, вырывающихся из рук милиции, пинающих воздух.

Но здесь я обрываю мое повествование, потому что видим: к нам кто-то идет. Пенсионерки пошептались и определили, что это Аптекарша из Быдгощи, очень богатая тетка и о себе, о своем здоровье заботящаяся. Носит с собой воду в бутылочке, чтобы сначала письку котику своему обмыть. Всегда при ней презервативы и гель для скольжения, который она сама в аптечной подсобке делает, смешивает в ступке, потому что работает в аптеке готовых форм и на заказ. Вот и делает разные гели, обогащает анестетиками и даже психотропными средствами, раз мне такой дала в белой баночке, что у меня жопа в космос улетела! И вообще ест витамины с минералами. Вот только из-за денег этих совсем от рук отбилась, отвязалась и распустилась, как теткино ожерелье.

— Лизать нельзя…

— Нельзя лизать? — Мы не верим.

— Нельзя. — Аптекарша показывает нам на флайере, что, хоть тресни, а нельзя, потому что та капля, которая выделяется…

— В смысле — предъэякуляционная жидкость…

— В ней тоже есть СПИД.

— В смысле — ВИЧ.

— А я что говорю.

Сидим себе на одеяле и изучаем. Аптекарша вытаскивает из сумки солнцезащитные кремы «Виши» и смазывает каждую маленькую родинку в отдельности. А те, что побольше, дополнительно шестидесяткой, тоже «Виши».

— О Боже, девочки, втирать в себя сперму тоже нельзя!

— Ни членом к лицу не давать прикасаться, если четырех часов не прошло, как побрились, потому что микротрещины…

— Ни мазать очко кремом «Нивея», потому что на резинке от этого крема тоже микротрещины образуются…

— Ни зубы чистить перед минетом! Потому что опять-таки микроранки…

— Ну, тогда вообще уже нельзя делать минет. Потому что коснешься зубов — СПИД, коснешься пореза после бритья — то же самое, коснешься той самой капли — могила. Совсем ничего, ничего уже нельзя.

Аптекарша достает из сумки термальную воду «Виши», спрыскивает свою бледную кожу и комментирует:

— Охлаждаю, а микроэлементы дополнительно смягчают раздражение от солнца.

— Послушайте, девочки, здесь написано, что нельзя даже руку совать.

— РУКУ? — мы все разом вскакиваем и давай вырывать у Аптекарши флайер.

— Целоваться нельзя, потому что сифилис рта… Там эта, как ее… слизистая. Нельзя слизистым соприкасаться. Это что же получается: рот ни с чем не может соприкоснуться, в смысле, ни с чем хорошим… Потому что во всех местах, куда бы я котенка своего лизнула, у него везде слизистая.

— Выходит, вообще ничего нельзя.

— А хотелось бы все, — очень тихо начинает Пенсионерка № 2. — Лимфатические узлы языком развязывать и лимфу в себя переливать…

— И жопу лизать, и сперму глотать!

— И все, все, все лизать, нализаться вволю, до смерти! — оживилась Пенсионерка № 1. — И волосы рвать, и выплевывать, и яйца грызть…

— Ну а ты хотя бы знаешь, как выглядят член, крайняя плоть под микроскопом? Сколько там бактерий? А задний проход? Ты знаешь, что такое вирусное воспаление печени типа…

Но мы все заглушаем Аптекаршу…

[Ей-то что, ее уже там сто раз дезинфицировали, она теперь асептичная, медикаментами напичкана. Да и вообще для всех этих врачих, аптекарш нет никаких табу, и наша от всяких там табу давно уже отмыта.

Да пошли они, все эти врачихи! И так всю жизнь по больницам да по консультациям по поводу этого несчастного секса. Сколько я им напоказывал! И всегда, когда меня врачиха спрашивает: «имело ли место рискованное поведение», я ей на это, мол, да, тогда она: когда было в последний раз, а я, что последний раз был вроде бы вчера. Даю голову на отсечение, что это «рискованное поведение» — калька с английскою… А что касается анализов крови, всех этих пробирок, стекляшек, которые приставляют к… эх!.. Только вот от табу все они отстираны и дополнительно проглажены…]

…Тут мы все хором:

— Задний проход и крайняя плоть, может, как-то там и выглядят под микроскопом, но вот фуфлыжка и хер! Фуфлыжка и хер — это же сладкая парочка!

— А тут вот написано, что растирание спермы по телу называется «русский массаж» — вы знали это?

— А меж сисек — испанский секс…

Все смеются. Ох уж эти испанцы!

Вдруг встает одна и говорит:

— А вот тереться писькой о письку — это уже никто мне не скажет, что нельзя.

— Нельзя только дырками касаться, потому что это голая слизистая.

— А я вся голая, — и снова смех.

— А если у него мужичок всего лишь с ноготок? Может, тогда можно… — духарятся Пенсионерки.

— Глупая ты, какая разница, какой у него мужичок?

— О, большая… — И в смех.

— Ну, не понимаю. Если мальчик чистый, красивый, у него наверняка нет СПИДа!

Да, Пенсионерки в этом смысле непробиваемы! От них только и слышишь: мальчик ухоженный, а ты мне про СПИД…

— А ты представь себе, что этого не видно!

Минута молчания. Читают листок, разглядывают картинки и смеются.

— Ах, хоть бы раз в жизни нажраться наконец мужиком вволю.

— Этим, моя дорогая, не наешься, — философски резюмирует Аптекарша. — Аппетит не убывает. Его ведь не сожрешь. (Мы: «Бывали и такие случаи».) Дотрагиваешься языком и натыкаешься на поверхность. Скользишь по ней и не проникаешь внутрь. Как будто монитор лижешь.